Сью Таунсенд - Королева Камилла

Но Джек продолжал:

– Завтра в это же время я хочу увидеть на своем столе доклады. Расходы министерства здравоохранения на собачьи укусы, ослепших детишек и так далее. Расходы полиции на связанные с собаками происшествия, расходы пожарных по спасению собак. Эти подлые твари постоянно сваливаются в колодцы и в старые шурфы. Я хочу знать, сколько тонн автомобильных выхлопов выбрасывается в атмосферу при транспортировке собачьей еды по всей стране, черт ее дери. Мне нужна кампания на телевидении, рекламные щиты, мне нужно, чтобы владельцы собак стали новыми прокаженными. Мы загнобили курильщиков, мы и проклятых собачников загнобим.

В коридоре после совещания Джека вдруг кольнула боль в левой руке. Пальцы занемели. Вот оно, подумал Джек. Наверх он поднялся в лифте, опасаясь испустить дух на лестнице на глазах портретов бывших премьер – министров. Больше всего ему хотелось залечь в постель, однако вечером ожидался обед, на котором он собирался представить своей второй жене Каролине свою первую жену Пат. Завтра его младшая дочь от первого брака Соня выходит замуж. Пат до сих пор ни в какую не желала знакомиться с Каролиной, упрямо именуя ее «анорексичной сукой». Что ж, не будем давить, думал Джек, ожидая, что боль вот – вот доберется до сердца.

Тем не менее обед со своими женами он пережил. Две женщины подозрительно легко поладили и, придвинувшись друг к дружке, принялись чирикать. И Джеку не особо понравился их общий смех.

В довершение всего пришлось рассказывать внучке, семилетней Аннабел, сказку перед сном. Утром ей назначено быть подружкой невесты. А церемония пройдет в Вестминстерском аббатстве. Джек возражал против этого места, но Соня настояла, заявив, что это единственное место, где смогут рассесться все приглашенные знаменитости.

– Однажды, – начал Джек своим монотонным средне-английским говором, – была на свете такая вещь, называлась королевская семья. Жила – была королева, принцы и принцессы, и жили они в больших замках, имели много денег, машин и слуг, брильянтов и всякого добра.

– Когда я вырасту, я буду принцессой, – с поразительной надменностью сообщила Аннабел.

Джек рассмеялся.

– Нет, Аннабел, ты не будешь принцессой, ты станешь кем‑нибудь полезным для общества. Инженером или, может быть, ученым.

– Нет, – заупрямилось дитя. – Я принцессой буду, в платье с блестками и в короне, а жить буду в замке.

Она села в кровати, скрестив руки на груди.

– Малыш, ты не можешь быть принцессой, потому что дедушка от них всех избавился. Он прогнал всех принцесс и принцев, чтобы они зажили как простые люди. Я отправил их в ссылку.

– А можно мне тоже в ссылку? – спросила Аннабел.

– Нет, в ссылку тебе можно, только если ты будешь очень – очень плохо себя вести, – ответил Джек.

Аннабел отвели одну из гостевых комнат на Даунинг – стрит, 10. И за стеной в смежном доме опять остервенело лаяла проклятая сучка Митци, по происхождению кинг – чарльз-спаниель. У Джека участился пульс, господи, как ему надоело жаловаться на паршивую псину. Скандалы из‑за Митци начались с того самого дня, как министр финансов Стивен Флетчер приволок эту тварь из собачьего приюта в Баттерси, не забыв предварительно поднять на ноги всю прессу. И рейтинг Флетчера тотчас подскочил на пятнадцать процентов. Джека же советники уговорили сфотографироваться в саду резиденции с Томми, большим черным котом его бывшей жены. Но Томми, не привыкший сидеть у Джека на руках и перепуганный буйной кодлой фотографов, что есть мочи вырывался и оцарапал Джеку лицо. На следующий день заголовок в «Дейли телеграф» гласил: КОГТЯМИ ЦЕПЛЯЕТСЯ ЗА ВЛАСТЬ.

– Давай‑ка, котенок, ложись, а я расскажу тебе другую сказку, хочешь? Про леди– инженера?

– Нет уж, спасибо, – буркнула Аннабел.

Она плюхнулась на подушку и повернулась к Джеку спиной.

Едва оказавшись у себя в кабинете, Джек по частной линии позвонил министру финансов в дом номер 11.

– Стив! – рявкнул он, стоило министру снять трубку. – Заткни пасть этой псине. Наша Аннабел не может уснуть. А у нее завтра трудный день.

8

Грэм Крекнелл сидел за обеденным столом в своем облицованном галькой руислипском бунгало постройки 70–х годов и писал письмо, стараясь как можно аккуратнее выводить буквы. Грэм печатал со скоростью шестьдесят слов в минуту, но он понимал, что в эту минуту творится история, а исторический документ, который поместят в архив и будут исследовать ученые, заслуживает индивидуальности.

Это был высокий худой мужчина с оттопыренными ушами и крупным кадыком. Он уже восемнадцать месяцев значился в базе службы знакомств, но единственная дама, заинтересовавшаяся им, значилась там еще дольше. Впрочем, некоторые, поглядев его двухминутный ролик – представление, отмечали, что у Грэма добрые глаза и приятный глубокий голос.

Дорогие мистер и миссис Виндзор,

Думаю, мое письмо станет для вас в какой – то степени сюрпризом, не говоря уже шоком!

62 дня назад от несчастного случая с газонокосилкой погибли мои мать и отец. В данный момент я не хочу вдаваться в детали. Возможно, когда мы узнаем друг друга получше, я расскажу вам эту трагическую историю целиком. Я утешаюсь мыслью, что, по крайней мере, они почили в саду, который любили.

Я пишу под журчание искусственного водопада, который они с такой любовью построили. Теперь без проволочек перейду к сути своего письма.

Для меня громадным потрясением было узнать, что «родители», которых я всю жизнь звал мамой и папой, на самом деле были мне приемные.

Во время оглашения их завещания мне показали и документ (подписанный двумя свидетелями), где сказано, что я плод любовной связи принца Чарльза и миссис Камиллы Паркер – Боулз.

Как вам должно быть известно, я родился 21 июля 1965 г. в Цюрихе, Швейцария, в частном родильном доме. Как мои родители усыновили меня, по – прежнему отчасти загадка. Я знаю только, что «мама» отчаянно хотела ребенка, а «папа» возил в Англию часы с кукушкой.

Вы, конечно же, видите, что здесь вложено письмо моей матери. С интересом жду вашего ответа.

С наилучшими пожеланиями,

ваш сын Грэм Крекнелл,

он же Виндзор – Паркер – Боулз.

Приписка к завещанию

Открыть только после кончины Джона Питера Крекнелла и Марии Ширли Крекнелл.

Дорогой сын,

Не расстраивайся очень от того, что нас обоих уже нет. Наш поверенный мистер Феллоуз расскажет, что мы оставили тебе бунгало, машину и довольно денег для того, чтобы ты мог время от времени себя побаловать.

Тебя мы просим лишь об одном: заботься о Джине с Тоником до конца их дней. Мы знаем, что вы с Тоником не всегда жили душа в душу, но это все из‑за диабета, когда у Тоника падает сахар, он становится сварливым и вспыльчивым. Ему нужно колоть инсулин в восемь утра ежедневно. Пока он не привыкнет к твоей руке, наверное, проще будет надевать намордник, но тебе надо быть с ним построже, Грэм. Не давай ему подлизываться к тебе, а то он любит поозорничать, если почувствует, что взял верх.

Джин, конечно же, сущий ангел. Он привык съедать три – четыре шоколадных драже каждый день часа в четыре. Пожалуйста, давай их ему так, чтобы Тоник не видел.

Пожалуй, пора перейти к главной части письма. Грэм, мы с папой не настоящие твои родители. Мы усыновили тебя через несколько недель после твоего рождения в Цюрихе, в Швейцарии.

Дело в том, Грэм, что в твоих жилах течет королевская кровь. Твой настоящий отец – принц Уэльский, а мать – Камилла Паркер – Боулз. Так что, Грэм, ты полноправный, второй по порядку наследник английского престола. Вот поэтому мы учили тебя геральдике, британской истории и королевскому этикету.

Решай сам, что тебе делать с этим. Может, ты захочешь остаться рядовым гражданином. С другой стороны, ты вполне можешь почувствовать, что должен исполнить свое предназначение.

Ты всегда был нам хорошим сыном и не доставлял никаких неприятностей, не считая того случая в скаутском лагере. До свидания, сын, и благослови тебя Бог.

Мама и папа.

Маленькая деревянная кукушка, выскочив из часов прямо над головой Грэма, возвестила о наступлении полудня. Грэм вложил оба листка в конверт, заклеил и налепил марку с бугристой головой Оливера Кромвеля. Проверив, что все двери и окна закрыты, на плите ничего не булькает, а Джин с Тоником спят в своих корзинах, Грэм сунул в карман газовый баллончик с перечной эссенцией и преодолел пятьдесят ярдов до почтового ящика на углу улицы. Через пять минут он был уже дома и запирал на засов входную дверь.

Тем временем в закрытой психбольнице для преступников пациент Лоренс Крилл в закрытой палате тоже писал будущему королю Англии.

Сир,

Молю Вас, сеньор мой, милостиво принять мое известие. В моих силах даровать Вам обладание чудеснейшим предметом, Пропавшей Английской Короной. Пусть мои потроха заживо вырвут из брюха, если я лгу.