Гийом Мюссо - Спаси меня
Сэм вдруг опомнился и бросился за ней. Пробежав несколько метров, он схватил Жюльет за руку. Она обернулась, и он увидел, что по ее замерзшим щекам текут слезы.
— Послушайте, мне жаль, что этот вечер так заканчивается. Вы очень нравитесь мне, вы просто… замечательная. Я должен честно вам сказать, что уже целую вечность мне ни с кем не было так хорошо!
— Полагаю, ваша жена будет счастлива услышать это.
Жюльет была возмущена до глубины души и в то же время удивлена тем, как искренне звучат его слова.
— Нельзя расставаться вот так, — сказал Сэм.
— Оставьте меня в покое! — воскликнула она, вырываясь.
Прохожие оборачивались и неодобрительно смотрели на Сэма. К ним уже направлялся полицейский, чтобы пресечь нарушение общественного порядка.
— Все хорошо! Не лезьте не в свое дело! — крикнул Сэм, возвращаясь к своей машине.
Служащий протянул ему ключи от его джипа. Полицейский приказал отъехать от отеля, чтобы не мешать движению. Сэм смотрел вслед Жюльет, которая шла к метро.
— Жюльет! — крикнул он, но она не обернулась. «Не дай ей уйти! Придумай что-нибудь, как в кино…
Что сделал бы Гэри Грант, чтобы удержать Грейс Келли? Что сделал бы Джордж Клуни для Джулии Робертс?»
Сэм ничего об этом не знал.
Он сунул двадцать долларов на чай служащему стоянки и совершил рискованный маневр, чтобы выехать на улицу в нужном направлении. Обогнав несколько машин, он теперь ехал рядом с Жюльет. Опустив окно, он сказал:
— Послушайте, единственное, в чем можно быть уверенным, так это в том, что мы не знаем, что будет завтра…
Она, казалось, не слышала его, но он продолжал:
— Важно только то, что происходит сейчас. Здесь и сейчас.
Порыв ветра со снегом унес его слова. Жюльет замедлила шаг и посмотрела на него все еще оскорбленно, но в то же время с интересом.
— И что вы можете предложить мне здесь и сейчас?
— Один день и одну ночь. Но только два условия: продолжения не будет и никаких вопросов о моей жене. В эти выходные ее нет на Манхэттене.
— Убирайтесь к черту!
Это было обидно. Он не стал дальше настаивать и скрылся в ночи.
Жюльет смотрела ему вслед. Она вдруг подумала, что даже не знает, где он живет.
* * *Сэм все испортил. Он чувствовал себя ничтожеством. Снегопад продолжался, но он не стал закрывать окно, надеясь — правда, не слишком, — что ветер, хлеставший в лицо, поможет ему забыть Жюльет. По дороге домой он больше ни о чем не думал, сосредоточившись на том, чтобы ехать как можно аккуратнее. Как она и советовала.
На углу Сорок пятой улицы у «Олл-Стар-кафе» Жюльет взмахнула рукой, чтобы остановить такси.
— В больницу Святого Матфея, пожалуйста, — сказала она, садясь на продавленное сиденье.
— Гиде эта? — спросил водитель, смуглый юноша в чалме.
— Поехали, я покажу дорогу, — ответила Жюльет, нисколько не смутившись, что за рулем человек, который только вчера приехал в Нью-Йорк и знает город не лучше туриста.
* * *Приехав в Гринвич-Виллидж, Сэм нашел чудом оставшееся свободным место для машины всего в двухстах метрах от дома. Он жил в двухэтажном кирпичном доме, сразу за Вашингтон-сквер, на мощеной улочке, вдоль которой стояли бывшие конюшни. Их давно перестроили в небольшие коричневые домики с каменными крылечками и симпатичными квартирами, которые очень нравились ньюйоркцам.
Дом, который снимал Сэм, принадлежал владельцу известной картинной галереи на Мерсер-стрит. Три года назад Сэм вылечил его сына, и в благодарность домовладелец сдал ему дом по очень низкой цене. Это жилье все равно казалось Сэму слишком шикарным, но он согласился снять его, чтобы Федерика могла устроить наверху мастерскую.
Он открыл дверь в холодный, унылый дом. Внезапно он словно увидел вспышку, и сияющее лицо молодой француженки на мгновение осветило темный лабиринт его мыслей.
— Подождите меня, я скоро.
Такси остановилось у главного входа в больницу. Жюльет решительно направилась к стеклянным дверям. Такая ли уж из нее хорошая актриса? Вот сейчас это и выяснится. Если хорошая, то она добудет адрес Сэма Гэллоуэя. Мерил Стрип в расцвете славы сумела бы это сделать. Разумеется, она не Мерил Стрип, но, кажется, немного влюблена, и это обязательно поможет.
Жюльет посмотрела на часы, перевела дыхание и ворвалась в холл больницы, как выпущенное из пушки ядро. Направляясь к регистрационной стойке, она высоко подняла подбородок, выпрямила спину и отбросила волосы назад. В одно мгновение она напустила на себя чопорный и высокомерный вид. Над выражением лица, с которым она приближалась к дежурной, обычно работают с рождения. В противном случае оно удается только очень хорошим актрисам.
— Здравствуйте. Я хотела бы видеть Сэма Гэллоуэя, — сказала она подчеркнуто вежливым, но в то же время холодным тоном.
Дежурная взглянула на расписание и сказала то, что и так прекрасно знала:
— К сожалению, доктор Гэллоуэй ушел три часа назад.
— Это крайне досадно, — недовольно произнесла Жюльет. — У нас была назначена встреча.
Она достала мобильный телефон и сделала вид, что набирает номер.
— Его мобильный отключен! — воскликнула она. Порывшись в сумке, она вытащила пачку каких-то бумаг (это были театральные программки) и стала ими размахивать под носом у дежурной так, чтобы она не могла их рассмотреть.
— Эти контракты не будут подписаны вовремя! — в отчаянии воскликнула она, стараясь, чтобы в ее голосе прозвучала настоящая паника.
— С этим нельзя подождать?
— Нет! Это срочно! Завтра утром их уже нужно отдать.
— Это так важно?
— Вы даже не представляете насколько!..
Дежурная нахмурилась, теперь она выглядела озабоченной и в то же время заинтересованной. Жюльет поняла — она почти у цели. Она подошла еще ближе и доверительно сказала:
— Разрешите представиться: Жюльет Бомон, адвокат…
Сэм развел огонь в камине. В Нью-Йорке часто шел снег, но метель все усиливалась, ветер не унимался, и казалось, что температура на улице ниже, чем на самом деле. В доме становилось теплее. Сэм снял пальто и шарф, взъерошил волосы.
Гостиная была самой уютной комнатой в доме — может быть, потому, что тут было большое окно-эркер, выходившее прямо на улицу. Комната была обставлена самой разной мебелью, но выглядело это очень мило. В углу старый проигрыватель соседствовал с роялем 1930-х годов, приобретенным на церковной распродаже. У рояля стоял старый кожаный диван.
Одна деталь могла вызвать недоумение случайного гостя — на стенах висели пустые рамы. Сэм убрал все фотографии и картины Федерики. Остались только рамы, и это выглядело странно и загадочно. Сэм пробежался пальцами по корешкам виниловых пластинок, купленных за бесценок на распродажах: Билл Эванс, Дюк Эллингтон, Оскар Петерсон… Голос Жюльет все еще звучал у него в ушах, и он выбрал нежную композицию «You Are So Beautiful to Me»[10] в исполнении раннего Джо Кокера.
Сэм поставил пластинку на проигрыватель, рухнул на диван и закрыл глаза. Он так устал, что не сможет сейчас заснуть. В последнее время ему настолько редко удавалось поспать, что он даже не пытался лечь в постель, на свежие прохладные простыни. Просто устраивался на диване — или на кровати в комнате отдыха, если дежурил в больнице, — и несколько часов, остававшихся до рассвета, дрейфовал где-то между сном и явью. Новый день начинался, а ему так и не удалось как следует отдохнуть.
Обрывки воспоминаний о прошедшем вечере кружили в его сознании в такт музыке, но усталость мешала думать. Гордиться ли собой за то, что он поступил разумно? Или, наоборот, проклинать себя за то, что все испортил? Задавая себе эти вопросы, Сэм вспоминал об отце Хатуэе, священнике, которого он знал в детстве, в Бед-Стае. Отец Хатуэй удержал Сэма и нескольких его приятелей от глупостей, которые они едва не совершили. Помешал им стать настоящими преступниками. Прекрасно зная человеческую природу, он говорил: «Человек не может устоять перед искушением, поэтому он должен его избегать».
Внезапно Джо Кокер поперхнулся, словно весь дом, а вместе с ним и проигрыватель слегка тряхнуло. Сэм открыл глаза. Вокруг было темно.
Сэм подошел к щитку с пробками, но остановился, подумав, что, возможно, авария случилась на электростанции. Он отодвинул занавеску и выглянул в окно. Манхэттен был освещен только фарами проезжавших автомобилей и сверкающим снегом.
Сэм зажег свечи, подкинул полено в камин. Потом стал чистить стеклянную крышу эркера, чтобы она не проломилась под тяжестью снега, облитого ледяной глазурью. Вдруг яркий луч света скользнул по потолку гостиной. Сэм выглянул в окно. Снег на улице сверкал еще ярче, чем пять минут назад. В начале переулка Вашингтон-мьюус стояло такси, из которого только что вышел пассажир.
