Анна Гавальда - Я ее любил, Я его любила
Вот тут-то я и оценил всю силу Сюзанны. Безграничную силу. Она как дорожный каток. Я вдруг понял, что она намного сильнее меня и ее на самом деле ничем не прошибешь. Она прицепилась ко мне только потому, что у нее появилось свободное время. Отделка дома на берегу моря была закончена, последняя рамка повешена на гвоздь, последний карниз прибит, Сюзанна обратила свой взор на меня и ужаснулась тому, что увидела.
Я едва отвечал, вяло, отбиваясь, я ведь говорил тебе, что к тому моменту уже потерял Матильду…
А потом я отключился: просто сидел и смотрел, как моя жена беснуется в маленькой пиццерии в пятнадцатом округе Парижа.
Она размахивала руками, по ее щекам текли крупные слезы, она сморкалась и подбирала хлебом соус с тарелки. А я тем временем все наматывал на вилку несколько спагетти, так и не донося их до рта. Мне самому ужасно хотелось плакать, но я держался…
- Почему?
- Думаю, все дело в воспитании… Кроме того, я все еще чувствовал себя ужасно слабым… Боялся расклеиться. Только не это. Не сейчас. Не при ней. Не в этой мерзкой забегаловке. Я был… Как бы тебе это объяснить… Таким уязвимым в тот момент.
Она сказала, что консультировалась с адвокатом, чтобы начать процедуру развода. Я насторожился. Адвокат? Сюзанна просит развода? Я и представить себе не мог, что дело зашло настолько далеко, что она оскорблена до такой степени… Она встречалась с этой адвокатессой - невесткой одной из ее подруг. Долго колебалась, но, в конце концов, решилась. Она приняла это решение, когда в воскресенье вечером мы возвращались в Париж из загородного дома, и я всю дорогу молчал, лишь один раз с ней заговорил - попросил монету для автомата, чтобы уплатить дорожную пошлину. Она тогда придумала этакую супружескую русскую рулетку: если Пьер со мной поговорит, я останусь, если нет - разведусь с ним.
Я был поражен. Не знал, что она так азартна.
На лицо Сюзанны вернулись краски, во взгляде появилась уверенность. Конечно, она отвела душу, все мне припомнила: бесконечные командировки, безразличие к жизни семьи, детей, которых я просто не замечал (даже Дневников не подписывал!), годы, потраченные на то, чтобы мне жилось комфортно - лишь бы Пьеру было удобно, у него работа, предприятие. Предприятие это, кстати, принадлежало ее семье, ей. А как она до самого конца заботилась о моей бедной матери! Короче, она все перечислила, ничего не забыла - словно собиралась требовать компенсации за моральный ущерб!
Я тоже постепенно приходил в себя, благо обсуждение перешло в более привычную для меня плоскость. Так чего она хочет? Денег? Сколько? Пусть назовет - я готов был достать чековую книжку.
Но нет, вот это в моем духе. Напрасно я надеюсь так легко отделаться… До чего же я жалок… Она снова принялась всхлипывать, не забывая о своем десерте. Ну почему, почему я никак не пойму? Не все в жизни определяет материальная сторона. Не все можно купить за деньги. Не все исправить. Зачем я придуриваюсь? У меня что, совсем сердца нет? Ужасно, просто ужасно…
«Но почему же ты, в конце концов, не подашь на развод?» - не выдержал я и раздраженно заявил, что возьму всю вину на себя. Всю, целиком? Даже отвратительный характер моей матери, готов засвидетельствовать это письменно, если ей угодно. Но только, Бога ради, не нужно никаких адвокатов, лучше пусть скажет, сколько ей заплатить.
Я задел ее за живое.
Она подняла голову и посмотрела мне прямо в глаза. Впервые за долгие годы мы так долго смотрели друг на друга. Я пытался найти в этом лице что-то новое. Возможно, нашу молодость… То время, когда она не плакала из-за меня. Когда ни одна женщина из-за меня не плакала, а сама мысль говорить о чувствах, сидя за столом, казалась мне невероятной.
Но ничего такого я не нашел, лишь печальную гримасу жены, признавшей свое поражение и готовой перейти к признаниям. Оказывается, она больше не встречалась с той адвокатшей, у нее не хватило духу. Она любила свою жизнь, свои дом, своих детей и даже продавцов, у которых обычно делала закупки… Ей было стыдно в этом себе признаваться, но - увы! - так оно и есть: у нее не хватает духу уйти от меня.
Не хватает духу.
Я могу бегать по бабам, если уж мне так хочется, могу спать с другими женщинами, если мне так это необходимо, но она - не уйдет. Она не хочет терять то, что завоевала. Общественное положение. Друзей, знакомых, друзей наших детей. И новехонький дом, в котором мы даже ни разу не ночевали… Нет, она не хочет так рисковать. В конце концов, ну что ей с того? Многие мужчины обманывают своих жен… Уйма мужчин… Она доверилась мне и разочарована, что все кончилось так банально, но что поделаешь! Мужчины ведь думают не головой, а тем, что болтается у них между ногами. Нужно смириться и переждать грозу. Да, она сделала первый шаг, но при одной только мысли о том, чтобы перестать быть мадам Пьер Диппель, она почувствовала себя обескровленной. Ну что же, тем хуже для нее. Без детей, без меня она ничто.
Я протянул ей свой платок. «Ничего страшного, - добавила она, пытаясь улыбнуться, - ничего страшного. Я остаюсь с тобой, потому что не нашла лучшего выхода. Я допустила ошибку - я, Женщина, Которая Все Всегда Предвидит, тут… Не доглядела, так сказать». Она улыбнулась сквозь слезы.
Я похлопал ее по руке. Ну-ну, все прошло. Никуда я не денусь. У меня никого нет. Никого. Все кончено. Кончено…
Мы пили кофе, обсуждая безвкусный интерьер пиццерии и усы хозяина.
Старые боевые друзья, со шрамами на душе и теле.
Мы приподняли громадный валун - и тут же уронили его обратно.
То, что под ним копошилось, было слишком отвратительно.
В тот вечер, в темноте, я целомудренно заключил Сюзанну в свои объятия. На большее я был не способен.
А ночь я опять провел без сна. Ее признания не только не успокоили меня - они разбередили мне душу. Должен тебе сказать, я в то время был совсем плох. Все задевало меня за живое. Я действительно попал в ужасную ситуацию: потерял женщину, которую любил, и только что понял, что еще и оскорбил другую… Такая вот история… Я утратил любовь всей моей жизни и остался с женщиной, которая не бросала меня исключительно из-за привязанности к колбаснику и молочнику. Положение было безвыходное. Кошмарное. Ни Матильда, ни Сюзанна этого не заслуживали. Я проиграл по всем статьям. Никогда еще я не чувствовал себя таким ничтожеством…
Лекарства тут тоже помочь не могли, но, будь у меня побольше мужества, я бы той ночью повесился.
Он залпом допил вино.
- Но ведь Сюзанна… Не скажешь, что она с вами несчастлива…
- Ты так думаешь? Как ты можешь об этом судить… Она что, говорила тебе, что счастлива?
- Нет. Не совсем так. Она прямо не говорила, но дала понять… В любом случае, Сюзанна не из тех женщин, которые станут задаваться подобным вопросом…
- Да, не из тех… Впрочем, тем она и сильна. Знаешь, той ночью я именно из-за нее чувствовал себя таким несчастным. Как подумаю, во что она превратилась… Законченная мещанка… Видела бы ты, какой она была красоткой, когда мы познакомились. Это не значит, что я хвастаюсь, гордиться мне особо нечем. Это по моей вине она так поблекла и увяла. Для меня Сюзанна всегда была «той, что рядом». Под рукой. На том конце провода.
С детьми. На кухне. Той, которая тратила заработанные мною деньги и обеспечивала комфортную жизнь нашему семейству, никогда не жалуясь. Ничего другого я в ней просто не видел.
Какой из секретов Сюзанны я попытался разгадать? Да никакой. Я когда-нибудь расспрашивал ее о ней самой, о ее детстве, воспоминаниях, сожалениях, усталости, наших любовных отношениях, о ее несбывшихся надеждах, мечтах? Нет. Никогда. Ничто меня не интересовало.
- Не травите себе душу, Пьер. Вы не можете взвалить на себя ответственность за все. В самобичевании есть, конечно, своя прелесть, и все же… В образе Святого Себастьяна вы не слишком убедительны, знаете ли…
- Ладно, ладно, ничего старику не спускаешь! Ты моя любимая маленькая насмешница. Вот почему мне так грустно тебя терять. Кто будет меня подкалывать, если мы расстанемся?
- Ничего, будем время от времени обедать вместе…
- Обещаешь? - Да.
- Ну да, сейчас-то ты обещаешь, а потом обманешь, я уверен…
- Назначим день - скажем, первую пятницу каждого месяца, идет?
- Почему пятницу?
- Да потому, что я люблю хорошую рыбу! Вы ведь станете меня водить в дорогие рестораны, правда?
- В лучшие!
- Какое счастье! Только вам придется подождать…
- Долго? - Да.
- Сколько?
- Ладно. Я потерплю.
Я поправила полено в камине.
- Возвращаясь к разговору о Сюзанне… Вы, к счастью, нисколько не виноваты в том, что она «обуржуазилась». Некоторые вещи, слава Богу, происходят и без вашего высочайшего позволения. Это как изделия, на которых стоит гордое «ByappointmenttoHerMajesty»1. (Поставщик королевского двора (англ.). Сюзанна стала такой, как стала, без вашего «appointment». Вы, конечно, зануда и педант, но вы не всемогущи! Образ дамы-патронессы, хозяйки дома, собирающей купоны и кулинарные рецепты, - она сама его вылепила. Природа взяла свое. Это у нее в крови: Я сметаю пыль, Обсуждаю, Сужу и Прощаю. Очень утомительно - меня, во всяком случае, это утомляет, но такова оборотная сторона ее достоинств, а их ведь у нее немало, правда?
