Аньес Мартен-Люган - У тебя все получится, дорогая моя
Когда она положила вилку с ножом, я поспешила последовать ее примеру и отодвинула тарелку.
– Ты сегодня встречаешься с мужем? – спросила она.
– Ну… да, а откуда вы знаете, что я замужем?
– Из твоей анкеты, дорогая моя. Как он относится к твоим отлучкам?
– Они его устраивают, он имеет возможность работать еще больше, так что ему нравится.
Зачем я все это ей рассказываю? Я вздохнула.
– Чем он занимается?
– Врач. Работает в клинике.
– Ты его, наверное, не часто видишь…
– Да, действительно, хотелось бы чаще.
Я слабо улыбнулась и удержалась от дальнейших признаний: у меня возникло ощущение, что скоро я выложу Марте все, вплоть до цвета моих трусиков.
– А вы, Марта?
– Я пробыла замужем тридцать восхитительных лет. Мой муж Жюль умер три года назад.
– Соболезную.
Она пристально посмотрела на меня, и я, сама не понимая почему, почувствовала себя неуютно.
– Он был законченным трудоголиком, но я любила его все тридцать лет, несмотря ни на что.
Какое мне дело до этого?
– Он был финансистом, спекулировал, играл на бирже, заработал большое состояние. Затем он создал компанию, которую ты видела у нас на втором этаже, занимался управлением имуществом, инвестициями, пенсионными фондами, – продолжала она. – Он всем руководил до последнего дня.
– А теперь кто это делает?
– Его бывшая правая рука. Он полностью доверял этому человеку, и я ему тоже доверяю.
Она жестом распорядилась, чтобы юный официант убрал со стола, и заказала два кофе.
– Впрочем, ты скоро с ним познакомишься… В ближайший уикенд я организую прием, и ты тоже там будешь.
– О-о-о… спасибо, что вы обо мне подумали, но…
– Ты мне нужна на этом вечере, Ирис.
– Я? Но зачем?
Я спрятала дрожащие руки под столом. Меня постепенно охватывала паника.
– Ты сошьешь мне платье, оставляю тебе полную свободу, все необходимое возьмешь в ателье.
– Я не думаю, что…
– А ты наденешь свой костюм, так мы представим твой талант в самом выгодном свете.
– Послушайте, Марта, я не понимаю, почему вы считаете, будто…
– Тебя никто не спрашивает. Это заказ директора твоей школы. Если ты откажешься, можешь на следующей неделе не приходить.
– Вы не можете так со мной поступить, пожалуйста, Марта…
– У меня сейчас встреча, потом я приду в ателье, и ты снимешь мерки.
Она встала. Метрдотель подал ей пальто, и она ушла, оставив меня за столом в одиночестве.
Я вернулась в ателье в невменяемом состоянии. Филипп посмеивался исподтишка – ему было известно, что на меня свалилось. Девушки заметили, что что-то не так.
– Что с тобой? С привидением повстречалась?
– Марта… Марта хочет, чтобы я сделала ей платье.
– Ух ты, круто!
– Нет, это не круто! Если я откажусь, она меня выгонит.
– Даже не сомневайся, у тебя все получится, и ты останешься с нами.
– Прекратите, я никогда не смогу!
– Ирис, ты самая способная из нас, и ты обязательно прорвешься. И вообще от таких предложений не отказываются. Настройся, соберись. Не ломай себе жизнь.
Филипп предоставил им более продолжительный, чем обычно, перерыв, чтобы они обработали меня и, главное, помешали снова впасть в панику.
Я справилась с эмоциями и выглядела почти нормально, когда ближе к вечеру пришла Марта. Не говоря ни слова, она скрылась в примерочной. Я сделала глубокий вдох, собрала волосы в пучок, взяла сантиметр и блокнот и пошла за ней. Она ждала меня в центре комнаты. Я начала снимать мерки, идеальные, надо сказать. У нее была стройная фигура, очень тонкая талия, пропорциональная грудь, сухощавое, но дьявольски женственное тело, выгодно подчеркнутое темно-синими узкими прямыми брюками и топом из кремового шелка. Марта была чистейшим воплощением самого понятия французской элегантности. Все то время, что я обмеряла ее, взгляд Марты давил на меня. Она знала, что следует делать, поворачивалась, когда нужно, поднимала руки, не дожидаясь моего напоминания. Тишина и физическая приближенность друг к другу сгущали атмосферу в маленьком помещении, и это становилось невыносимым.
– Подскажите хотя бы, что вам нравится, я же не знаю ваших вкусов.
– Твори, Ирис, это все, о чем я тебя прошу. Я хочу, чтобы ты испытала свои силы. Если у тебя не получится, ничего страшного, ты сможешь продолжить учебу, а я оставлю тебя в покое, обещаю.
Я решила довериться ей, несмотря на властность и методы, которые она применяла. Разве у меня оставался выбор?
– Хорошо, я попробую. Но хотя бы заготовьте что-то на замену, на всякий случай. А на ваш прием я прийти не смогу.
Она зажала пальцами мой подбородок.
– Все будет хорошо, дорогая моя, я с тобой.
Получалось, она не оставила мне вообще никакого выбора. Что подумает и что скажет обо всем этом Пьер? Ничего хорошего, подозревала я.
Я прочно обосновалась на складе. Трогала ткани, сминала их в ладонях, сгибала, прикладывала к себе, чтобы понять, как они смотрятся на коже, словом, старалась найти такую, которая мне понравится и подойдет Марте. Пусть источниками моего вдохновения станут ее фигура и ткань. Через несколько часов я сумела выбрать образцы и собралась приступить к эскизам. Взглянув на часы, я поняла, что опоздала на поезд. Ничего не поделаешь, поеду на следующем.
Всю субботу я провела на чердаке. Лихорадочно листала книги о моде и великих кутюрье. Мое внимание привлекали работы Коко Шанель и Ива Сен-Лорана. Оба они сделали центром своего творчества женщину, освободили ее от оков, подарили независимость и уверенность в себе. Я подумала, что интерпретация их идей – то, что надо для моей начальницы. Скомканные и порванные листы бумаги скапливались во всех углах. Я хваталась за голову в прямом и переносном смысле. Мне не нравились мои рисунки, и я не видела Марту в моделях, которые придумывала. Все было недостаточно хорошо. К вечеру мне все же пришлось спуститься с чердака: мы с Пьером были приглашены на ужин к друзьям. Он с иронией рассказывал, какая я старательная ученица. Я никак не реагировала, но его отношение коробило и огорчало меня. Раньше он вообще не упоминал о моих занятиях. И вот пожалуйста – стоило ему в первый раз заговорить о них, и сразу с иронией, даже с насмешкой. Заслужу ли я когда-нибудь настоящую поддержку? Все остальные тоже подтрунивали надо мной: им и в голову не приходило, что я умею упорно работать. Я терпела, глуповато улыбаясь. Остаток вечера я даже толком не слушала их болтовню, а думала о своих эскизах.
Когда мы вернулись домой, я легла спать вместе с Пьером. Но сон все не шел, я крутилась и вертелась и в конце концов осторожно выбралась из постели.
– Ты куда?
– Пойду поработаю, появилась одна задумка.
Пьер включил свет, сел в кровати и повернулся ко мне:
– А это что, не может подождать до завтра?
– Предпочитаю ухватить идею за хвост, пока она не ускользнула.
Он закатил глаза и погасил лампу.
– Курам на смех, – пробормотал он.
Я не собиралась ночью выяснять отношения, но мне очень хотелось сказать ему, что эти слова можно отнести к тому, как я жила последние годы. Я оставила его безмятежно храпеть, а сама отправилась зарисовывать модель, которая только что пришла мне в голову.
В понедельник утром я увидела, что в выходные мой рабочий стол передвинули. Я по-прежнему оставалась с девушками (которым теперь предназначалась роль своего рода группы поддержки), но чуть в стороне, там, где было спокойнее и просторнее. Всю неделю я работала с остервенением, покидая ателье, только чтобы пойти домой и поспать несколько часов. Все мои мысли были о Мартином наряде. Сперва меня привлекли переливающиеся цвета, а потом я остановила выбор на диком шелке глубокого ярко-синего цвета – он больше соответствовал загадочной и волнующей индивидуальности моей директрисы. На этот раз Марте придется отказаться от привычных летящих нарядов и подчеркнуть свою осиную талию. Платье будет строгим, повторяющим все изгибы тела, с рукавами длиной три четверти. Я заметила, что она всегда носит одни и те же украшения, и к новому наряду они отлично подойдут, в особенности колье, которое прекрасно ляжет в квадратный вырез горловины. Внимательно наблюдая за ней, я заметила, что в любой ее одежде всегда имеется маленький, почти незаметный карман, и решила сделать его и в этом платье. Я заняла комнату, где мы кроили наши модели, чтобы мелом перенести лекала на ткань и тщательно вырезать каждую деталь. Я умоляла Марту посмотреть на платье, примерить его, но она всякий раз отказывалась. Я пользовалась безоговорочной поддержкой Филиппа, который гасил то и дело возникавшие у меня приступы паники. Он меня успокаивал, учил, заставляя переделывать недостаточно безупречные швы или пресловутые потайные карманы. Предполагалась, что это очень важная деталь, кармашки должны быть абсолютно незаметными, а их мешковина идеально плоской. В такие моменты я забывала, что стоит на кону, сколько всего зависит от выполнения Мартиного задания. Но можно ли считать ее заказ учебным заданием? В этом я сомневалась.
