Александр Тарнорудер - Vertigo
В пальцах покалывало, и эта боль позволила ему сконцентрироваться на ней, попытаться вытеснить остальные ощущения. Замечательный признак, отметил Дан, теперь надо сообразить, что делать дальше. Он практически наощупь и ползком добрался до тюка с медикаментами. Три литра — весь его запас инфузии, еще три находятся в заброске, но до нее ему в таком состоянии не добраться. Но самое главное — это воткнуть в вену иголку, когда не только малейшее движение, но и простое открытие глаз вызывают полную потерю равновесия и неукротимую рвоту желчью из давно пустого желудка. Подсвечивая фонариком, Дан выбрал из набора самую маленькую и тонкую иголку и осторожно положил ее рядом с собой. Он должен был найти такое положение, при котором он мог бы попасть в вену с закрытыми глазами, поскольку даже после короткого взгляда на окружающие предметы ему приходилось зажмуриваться и подолгу восстанавливать равновесие. Он лег на спину и перетянул себе левое предплечье жгутом, потом повернулся на левый бок и свернул под голову край спальника. Теперь надо пристроить фонарик так, чтобы он осветил руку… распечатать иголку… взять ее в щепоть между большим и указательным пальцами… средним и безымянным нащупать вену… открыть глаза, чтобы убедиться, что вена действительно там… переждать очередной приступ головокружения…
— Стой, дурень! Тебе же нужен пластырь, чтобы приклеить иголку к руке! Отложи иголку, пойди и достань.
— Легко сказать, пойди.
— Так ползи и достань…
… Значит, начинаем снова: взять иголку в щепоть между большим и указательным пальцами… средним и безымянным нащупать вену… открыть глаза, чтобы убедиться, что вена там… переждать головокружение, стараясь не двигать пальцами… и медленно воткнуть…
— Попал?
— Открой глаза и посмотри.
— Попал, вроде… уф, самое трудное позади… опять все вертится, черт!
— Пластырь лепи, а то вылетит, опять колоть придется.
— Вот, налепил, теперь, кажется, действительно порядок.
— Порядочек — лучше некуда, тебе еще надо подвесить куда–нибудь пакет с инфузией.
— На ящик положу повыше.
— Ты хоть представляешь, что с тобой происходит?
— Хрен его знает!
— Ты пациенту–то не груби: «хрен его знает». Ты ему диагноз ставь.
— Капельницу тебе вот поставил, так полежи пару часов. Отдыхай!
— И отдохну, а ты пока о диагнозе подумай.
— На горянку не похоже.
— Слышал уже.
— Может, паштетом отравился?
— Тогда бы еще и понос прошиб — дристать всех наверх.
— На сердечный приступ тоже не тянет, может, просто давление резко упало?
— Не будь так уверен, компьютер достань, ЭКГ сделай.
— Потом. Мне пока не по зубам ЭКГ.
— Так хоть давление смеряй, дилетант.
— Как дотянусь до прибора, так и померяю.
— Черт, как пить хочется.
— Возьми в рот чуть–чуть, только не глотай, жди, пока рассосется, а то вырвешь опять.
— Не вырвало, еще бы глоточек…
— Осторожно смотри…
— На инсульт похоже… или еще какая мозговая гадость. Кислорода–то не хватает…
— Я и сам об этом думаю, а ты — отдыхай! Затаись и лежи.
— Лежу. А дальше что?
— А хрен его знает, выживи сначала.
— Опять «хрен его знает»?
— Спускаться надо, на высоте такие штуки в сто раз опасней, чем внизу.
— Как спускаться–то, если на ногах не стоишь? И связи нет никакой…
— Лежи покамест, капельница — это в любом случае полезно.
«Houston we have a problem», подумал Дан. Вот тебе и шарады, вот тебе и последнее испытание, вот тебе и «ключ на старт». Вместо того, чтобы выяснять, что случилось со «станцией», он вынужден бороться за собственную жизнь. На инсульт, конечно, похоже — надо проверить рефлексы. А как их проверишь с закрытыми глазами? Ну, до носа, допустим, можно дотянуться… так… дотягиваемся… сначала правой… затем левой… ф–ф–у, дотянулись вроде бы нормально. Теперь поднимем обе руки и посмотрим на них… ну хоть одним глазком… ну хоть на секундочку… у–ф–ф, торчат, похоже, параллельно. Отдохнем теперь, а потом ноги вытянем… тоже, ни одна нога не подгибается. Зеркала, конечно, нет, чтобы оскал проверить, но не так, чтобы на инсульт похоже.
Или…
… Они все–таки подловили его… Черт побери… Знал же, что предохраняться надо, а соблазнился… Станция все–таки заражена… Заражена вирусом, поражающим среднее ухо… Vertigo… Он снял средства защиты и вошел на станцию, а не остался ночевать в своей палатке, и заразился вирусом! В обычных условиях такая хрень проходит дня за три–четыре. А на высоте? На четыре–триста вирус может оказаться смертельным, кто его знает. Кстати, он может вызывать и приступы паники — понятно тогда, почему станция покинута. Хотя… вирус, который валит меньше чем за двенадцать часов? … Невероятно… Или его заразили заранее… Думай, Данила… С чего все началось? С того момента, что ты оступился на тренажере?
Вот тебе и решение шарады, Данилка–шутер! Вот тебе и последнее испытание! Так или иначе, подловила тебя Баба — Яга костяная нога!
— Мотать отсюда надо, вот что!
— А как мотать, если ноги не держат?
— Встанешь через пару дней.
— А если нет? Инфузии не сегодня–завтра кончатся, а дальше что?
— Снег соси.
— Или еще чего сосать придется?
— Придется — так пососешь, если жить захочешь.
— А реально?
— Реально — как на Воробьевых горах. На полиэтилен — и вниз.
— Сдурел, что ли — там горка–то всего ничего, сотня метров, а тут…
— Пан или пропал, на ногах спуститься все равно не сможешь.
— А если спасателей подождать?
— Дурак! Да ты и есть — спасатели. Забыл?
— Но это всего лишь экзамен, эксперимент…
— Дурак ты, дурак! Да не дадут тебе сдохнуть, вывезут, вертолет пришлют, когда совсем загибаться станешь, они ведь с тобой договор подписали, отвечают за тебя перед законом, работодатели они, да только забудь тогда про экспедицию!
— А что делать?
— Греби отсюда!
— Легко сказать…
— Как знаешь…
Инфузия кончилась. Дан неподвижно лежал в темноте с открытыми глазами, и, похоже, головокружение слегка отступило. Он попытался было сесть, но сразу же завалился на бок, закрыл глаза и замер. Легко сказать «мотай отсюда», ведь он даже сидеть нормально не может. А если он хочет спуститься вниз, то надо дойти хотя бы до края плато. Преодолеть ползком по снегу примерно километр? Весьма сомнительно. Дан, стараясь не делать резких движений, дотянулся до фляги и осторожно сделал небольшой глоток, ощущая, как вода движется по пищеводу в желудок, Рвоты не было. Он переждал несколько минут и сделал еще один глоток. Организм принял этот глоток тоже. Прогресс, подумал Дан — он может пить и не зависеть от капельницы. Растопить бы снег и приготовить бульон.
Иголка в вене, конечно, мешала, но вытащить ее он пока не решался. Надо одеться потеплее и выползти за снегом, только любое движение головы вызывало новый приступ vertigo. Ему необходима жидкость, которая на вес золота, нет, дороже — на вес жизни. Все, что у него есть — это два литра инфузии и меньше литра воды из НЗ. Инфузия, похоже, больше не нужна, раз он может пить, но воду–то надо еще добыть.
Добраться до порога и зачерпнуть снега… Хорошая идея, если после вчерашней рвоты там еще остался чистый снег…Если уж по воду ползти, то надо сразу много тащить, сколько унесешь, а то за каждой кружкой — не наползаешься… Так что одевайся, Данила–шутер, натягивай свои зимние доспехи…
Любое движение давалось с трудом — ему приходилось отдыхать после каждого рукава, после каждой штанины, чтобы отогнать дурноту. Он ложился неподвижно на пару–тройку минут, потом делал маленький глоток из последней фляги, и снова начинал возиться с одеждой. Самым трудным оказалось снова надеть ботинки, а потом еще завязать шнурки. Он и не представлял себе, сколько неосознанных движений делает человек даже при малейшей операции, которую привык выполнять автоматически. В нынешней ситуации ему приходилось продумывать все до малейшей детали — кто бы мог подумать, что мы мотаем головой, даже когда надеваем перчатки. Наконец, он был готов выползти наружу. Двигаться отчаянно не хотелось, но у него оставалось всего с пол–литра воды, и он понимал, что тратить ее дальше категорически нельзя. Он лежал на спине, вперившись глазами в маленький малиновый огонек печки, дающий минимум света, чтобы не включать фонарь, слишком яркий для глаз.
— Что еще? — спросил он себя.
— Надень две пары темных очков, одной тебе будет мало.
— Дельно, а дальше?
— Возьми репшнур и привяжи себя за что–нибудь, хоть за ящик, если совсем плохо станет, то наощупь доберешься.
— Темно что–то стало…
— Бензин в печке кончился.
— Добавлю, когда вернусь со снегом.
— Глупый, ты можешь сказать, в каком состоянии вернешься?
