Александр Кацура - Гитлин и Сталер

С т а л и н. Харашё. Мы можем выделить тебе пенсию не как фронтовику, а как номенклатурному работнику. В твоём домике до тебя располагался фельдмаршал Кутузов, он занимал ответственный пост.

Г и т л е р. Фельдмаршал? Попроси Моссовет, чтобы я получал выше, чем Паулюс. Всё-таки он простой фельдмаршал, а я работал верховным командующим сухопутными силами!

С т а л и н. Ми учтём твои пожелания.

Г и т л е р. Учти, я прошу тебя. Я не хочу, чтобы какой-нибудь поляк располагался в Москве лучше, чем немец, хотя и поверженный.

С т а л и н. Унтерменши?

Г и т л е р. Именно! Положа руку на сердце, вы же не можете сравнить поляка с немцем?

С т а л и н. Здесь ты прав, Адольф. Немцы — туповаты.

Г и т л е р. Туповаты? Немцы — высшая нация, Иосиф!

С т а л и н. Но мы побили вас, высшая нация.

Г и т л е р. Иосиф! Помнишь, как сказал Ошо? Брось на розу камень и посмотри, как низшее побеждает высшее! (Вскидывает руки, трясётся.) О, если б не предательство! Немецкий народ… Впрочем, да… Он достоин гибели… Пусть погибнет! Гибель богов. Сумасшедшие своды Валгаллы… Всё трещит… Рушится…

С т а л и н. Так тебя не устраивает домик Кутузова?

Г и т л е р. Не знаю. Смотря, что ты имеешь в виду.

С т а л и н. Я могу показать тебе другие апартаменты.

Г и т л е р. Нет, нет, я не хочу. Меня устраивает дом русского фельдмаршала.

С т а л и н. Это крестьянский дом. Там было одно небольшое совещание. Домик старый, тесный.

Г и т л е р. Иосиф! Меня он устраивает как есть.

С т а л и н. А в мавзолей не хочешь?

Г и т л е р. (Глаза его на секунду вспыхивают тревогой.) В мавзолей? Нет, не хочу! Мне пока рано.

С т а л и н. К нему?

Г и т л е р. Ага! Я знал, я догадывался, с кем ты беседуешь по ночам!

С т а л и н (испытующе смотрит на собеседника). Вот ми с тобой и коснулись настоящей темы.

Г и т л е р. Мы в Германии ценили обряд похорон. Мы умели делать это торжественно. Горели факелы. Их пламень освещал наши лица. Дух предков осенял наши души. Мы все, все были — как один. Но устраивать усыпальницу вурдалака в центре столицы. До этого даже мои мистики не додумались!

С т а л и н. Не додумались! (Усмехается.) Пока усыпальница здесь, неколебимо капище там. (Дымящейся трубкой показывает вниз.)

Г и т л е р. В ордене СС главным по чёрной магии был Гиммлер. Это — к нему.

С т а л и н. Основные силы, которые поддерживают нас, они — там. (Снова тычет в землю.)

Г и т л е р. Теперь и я понял! Я знаю, Иосиф, зачем ты пригласил меня сюда. Твои силы тоже уходят. Тебе нужен не только Кельтский меч. Тебе нужен второй ключ к тёмной силе. Ты рассчитываешь получить его от меня! Это стратегия известна в Го как стратегия двух глаз!

С т а л и н (после тяжёлой паузы неожиданно весёлым тоном). Молодец! Ты правильно реагируешь на шутку. Ми тут любим иногда пошутить.

Г и т л е р. Я знаю цену этим шуткам.

С т а л и н. Лучше скажи, пойдёшь со мной в подвал?

Г и т л е р (вздрагивает). В подвал?

С т а л и н. Да, к Ильичу.

Г и т л е р. Так ты это назвал апартаментами?

С т а л и н. Сложено из натурального камня. Гранит, лабрадор, сталинский ампир.

Г и т л е р. Ты его отравил?

С т а л и н (смотрит тяжёлым, долгим взглядом). Задача большевизма, Адольф — освобождение людей. Мы освободили Ленина от всего личного. Он принял это освобождение.

Г и т л е р. Это действительно согласуется с вашей идеологией.

С т а л и н. То-то же. Так пойдёшь со мной туда? (Показывает в пол.) Он задаст тебе всего два вопроса.

Г и т л е р. Я не трус! (Встаёт.) Но я знаю, я чувствую, ты ждёшь момента моей слабости. И тогда ты кинешь меня в подвал! Крюк готов? Ты приготовил его? Но ты увидишь, из какого материала сделан вождь германского народа!

С т а л и н. Надо быть очень смелым человеком, Адольф, чтобы быть трусом в Красной Армии.

Г и т л е р. В Красной Армии? Тогда почему я без оружия? А вспомнил! В Красной Армии бойцы сами себя вооружают. Я возьму вот это!

Делает шаг к столу, берёт игральную доску, так что падают камни, движется на Сталина. Тот пятится. Гитлер пробует замахнуться доской. Сталин отшатывается, но успевает выхватить из голенища длинный кинжал. Бегают вокруг стола. Гитлер сдаётся первым.

Г и т л е р. Всё, всё, пойду!

С т а л и н (с одышкой). Тогда иди за мной.

Проходят в маленькую дверь, которой прежде не было видно.

Г и т л е р. Тут темно, Иосиф. У тебя нет немецкого фронтового фонарика?

С т а л и н (передразнивает). Фонарика! Иди сюда, спускайся, фюрер-фронтовик.

Г и т л е р (с оттенком тревоги). Долгий спуск?

С т а л и н. Скорее, восхождение.

Г и т л е р. Где мы?

С т а л и н. Сюда, сюда.

Г и т л е р (трёт глаза рукой). Здесь чуть светлее.

С т а л и н. Посмотри на эту лестницу, Адольф. Широкая. Просторная. Она ведёт вверх.

Г и т л е р. На мавзолей?

С т а л и н. При чём тут мавзолей? Бери выше, Адольф. Она вздымается. Она пламенеет! Мы поднимаемся по ней к небу, Адольф. К небу и свету! Как тебе лестница?

Г и т л е р (дрогнувшим голосом). Но она из человеческих тел, Иосиф. Она из трупов.

С т а л и н. О чём ты, Адольф? Это эскалатор, его построили зэка. Стыдись — ты же вождь. Сюда надо бросить пятак. На! (Протягивает монету.)

Г и т л е р. Я — вождь? Я всё ещё вождь? Куда? В эту прорезь?

С т а л и н. Вождь не считает ступеньки, Адольф. Да, сюда. Не бойся, прорезь — это тоже я придумал. Это на тему советской бесполой жизни. Теперь можешь проходить. Не бойся, створки не закроются. У русских, Адольф, было три великих правителя — Иоанн, Пётр и Иосиф.

Г и т л е р. Ты думаешь?

С т а л и н. Проверено. Дай руку, товарищ! Мы идём с тобою по самодвижущейся лестнице! Идём к небу. Ты слышишь музыку, Адольф? Слышишь?

Издалека доносится музыка.

Г и т л е р. Бетховен? Девятая?

Музыка звучит громче.

С т а л и н. Шостакович.

Г и т л е р (серым голосом). Да, узнаю.

С т а л и н. Пам-пам-парам-пам! Па-па-па-па… Страшная музыка, Адольф. Музыка — это страшная сила…

Звучание усиливается. Где-то там, наверху, сражение света. Тревожно вспыхивают зарницы.

12. Слайды

Сталин и Гитлер смотрят диапозитивы. На стене Мейерхольд, Бабель, Пильняк, Мандельштам, Тициан Табидзе, Паоло Яшвили, Михаил Кольцов, Николай Вавилов, Павел Васильев, Егише Чаренц, Матвей Бронштейн, Николай Олейников, Хармс, Косырев, Михоэлс. Рядом с вождями, в полутьме, человек в пенсне. Он напоминает одновременно Гиммлера, Берию и даже Ванова.

Г и т л е р. Кто эти арестованные? Игроки Го?

С т а л и н. Кто эти люди, Лаврентий?

В а н о в (поправляет пенсне). Враги народа, товарищ Сталин.

С т а л и н. Это враги, Адольф. Я же обещал, что ты не найдёшь здесь ни одного полезного себе человека.

Г и т л е р. Не понимаю! Мы объявляли чуждых нам художников дегенератами. Но сажать!? Если художник не еврей, то за что его сажать?

С т а л и н. Для продолжения живописной и литературной карьеры. В наших лагерях хорошие условия, Адольф. Музыкальные кружки, театральные. Есть шахматы, шашки.

Г и т л е р (оживляется). Го?

С т а л и н. Го мы пока придерживаем. Это слишком серьёзная игра!

Г и т л е р. Видишь Йозеф, я не лезу в ваши внутренние дела. Шашки вполне соответствуют моему представлению о русских. Мы, немцы, ценим музыку. В наших лагерях были великолепные оркестры. Даже в тех лагерях, которые были связаны с окончательным решением. У евреев тоже случаются способные музыканты. Это надо признать. Мы позволяли им играть, пока не подходила очередь. Мне рассказывали, что играли они вдохновенно. Особенно на скрипках. Трогательно играли. Ну, а когда очередь подходила… Порядок есть порядок.

С т а л и н. Окончательное решение. Хорошее выражение. По-ленински крепкое.

Г и т л е р. Предатели арийского народа не дали довести дело до конца.

С т а л и н (насмешливо). А может это мы помешали тебе, Адольф? (Поворачивается к человеку в пенсне.) Посмотри, Лаврентий. Повыше голов этих людей словно кто-то летает. Может ангелы? А?

Г и т л е р. Не думаю. У всех наций есть ангел-хранитель. У евреев его нет.

С т а л и н. Как это? У всех есть, а у них нэт?

Г и т л е р. Им не нужен ангел. Их напрямую опекает еврейский Бог.

С т а л и н. Неужели?

Г и т л е р. Ты спросил — я ответил.

13. Дело провайдеров

Кабинет Сталина неуловимо изменился. Он чем-то похож на больничную палату. Сталин держит в руках листки. Это машинопись бесед Hirohito и протокол допроса Khodorkovskogo. Через белые шторы струится неестественный свет. В углу всё ещё заметны знамёна и каски.