Алексей Слаповский - Война балбесов, хроника
Никогда не было забора тут, и вот стал забор.
То есть когда-то был забор, но он ветшал, ломался и давным-давно уже совсем не стало забора.
И вот опять стал забор.
Андрей Ильич наточил топоры и пилы, выпрямил гвозди и с помощью Глопотоцкого наладил рубанок. После этого он собрал по всем окрестностям доски. Особенно много их было возле деревянного моста. Ведь каждый год мост рушился и его строили из нового материала, а старые, но еще прочные столбы и доски не все уносило в реку Мочу (ударение на первом слоге), они застревали среди кустов и камней оврага. Андрей Ильич перетаскал их к дому, строгал, пилил, тесал, сбивал, подлаживал, потом сходил ночью на товарную станцию Полынск-2, где уже третий год стоял, помаленьку пустея, вагон с банками олифы и краски, и вскоре забор зазеленел цветом зеленой травы и красовался белой каймой, которую Андрей Ильич пустил поверху для красоты. Доски же заострил зубцами, но не от воров, чтобы они кололи руки, а опять же для красоты.
После этого он взялся было за дом. Он стал чертить план. Вычертил. И увидел, что сразу не осилит, а нужно пока сделать первоочередное. Мама принимал участие: ходил по городу и брал все строительное, что казалось ему нужным. Прикатил даже небольшую цементомешалку, Андрей Ильич обрадовался, теперь он подремонтирует фундамент и переложит печь, чтобы получилась настоящая русская печь. Он не знал, как она делается, но надеялся, что природное народное чутье его выручит. Так оно и вышло. И в печи, глядь, уже щей горшок и каши корчага, а Андрей Ильич учит Алену, как рогачом орудовать, вынимая горшки и корчаги. Алена смеется, не умеет!
Глопотоцкий часто наведывался в Аленину Пр-сть и помогал Андрею Ильичу. Тайком от жены. Начав помогать Андрею Ильичу, он и себе захотел сделать ремонт, сломал перегородку в доме, чтобы из двух маленьких комнатушек образовать одну просторную, но заскучал, бросил. Поэтому он помогал Андрею Ильичу тайком от жены.
Помогая, он размышлял, глядя на Алену, что женщина — философский камень. В зависимости от своего состава она превращает дерьмо в золото, а золото в дерьмо. Он себя имел в виду.
Взволнованный этими мыслями, он шел к химику Саламандрину, чтобы поговорить об этих мыслях. Но Саламандрин боялся разговоров, потому что тут же начинал помнить о своей мечте открыть несуществующий химический элемент. Глопотоцкий видел и понимал его испуг, он и сам-то изо всех сил не вспоминал о вечном двигателе, чтобы не запить, ведь очередь завхоза Бздоева, который вот уже неделю как не просыхает, перейдя от вина и водки к оригинальной рецептуре: добывает спирт из силикатного клея, из гуталина, с вопросом посматривает на десяток стеклянных бутылей предназначенной для школьных окон белой нитрокраски.
Глопотоцкий терпел.
Андрей Ильич был в трудах.
И вот Василий Венец у ворот, видит забор и недоумевает перед забором.
Тогда он постучал в ворота.
Вышел Мама с железкой в руке и с лицом хозяина, спросил:
— Ма-ма?
Василий двинулся в ворота. Мама заступил ему путь. Василий схватил его и бросил в овраг. Мама погиб в овраге.
— Работаем? — спросил Василий Андрея Ильича.
— Ага! — с соседским радушием откликнулся Андрей Ильич.
— Отдохни, — сказал Василий, отбирая у него топор.
— Да я не устал.
— Отдохни, отдохни, — сказал Василий, вонзая топор в дерево метким броском с расстояния двадцать три метра, потом взял Андрея Ильича, вытолкнул за ворота и запер ворота.
На крыльцо из дома выбежала Алена.
— Здравствуй, — сказал Василий.
— Я вот щас кому-то! — крикнула Алена, схватила еще топор, что лежал у крыльца, подбежала к Василию и ударила его топором. Топор был туп от работы, а Алена слаба. Топор только стесал кусок кожи вместе с волосами с головы Василия, Алена опять подняла топор, и Василий вдруг испугался.
Тогда он побежал из ворот. Он столкнулся в воротах с Андреем Ильичом. Андрей Ильич хотел погнаться за ним, но Алена удержала его и повела, вздрагивающего от обиды, домой.
Он успокаивался и спрашивал:
— Ну? Кого первого родим? Мальчика или девочку?
— Мальчика, — отвечала Алена.
— А почему?
— Ну, все-таки... Мужик!
— Ну так что же, что мужик?
— Хозяин.
— И женщина может хозяйкой быть.
— Ну, тогда женщину родим...
— А ты-то кого хочешь?
— Да хоть кого, — отвечала Алена, поглядывая на постель.
В постели были клопы, она заранее на них злилась.
А Андрей Ильич думал, что Василий Венец только начало. Он знал и предчувствовал, что придут и другие разрушить его счастье.
Кругом опасность.
Он не мог заснуть от этих мыслей.
Тогда он встал, взял лопату и начал копать с внешней стороны забора.
13. Родитель
Завуч Калина Юрьевна дала телеграмму родителям Андрея Ильича. Она была уверена, что это повлияет на Андрея Ильича.
Она думала, что родители Андрея Ильича, особенно отец, большие люди в Сарайске, авторитетные. Если они позволили сыну уехать в захолустный Полынск, то это свидетельствует об их значительности в общественном смысле и дальновидном расчете в смысле личном. Всего-то годик-другой отработать сыну в относительной глубинке, зато в биографии навечно: учитель из народа. Для продвижения по службе это очень хорошо — когда в сферах власти особенно.
Директриса школы Валентина Макарьевна Евкодимова, узнав о телеграмме, предположила, что злорадный учительский коллектив будет рад возможности наябедничать высокому гостю, поскольку ее дочь на школьной скамье выскочила замуж за одноклассника, показывая отрицательный пример безнравственности.
Таковы ли на самом деле были намерения злорадного учительского коллектива, неизвестно, но он тоже почему-то с нетерпением ждал приезда отца Андрея Ильича.
Через учителей об этом узнал весь город.
Всколыхнулись.
Готовились — сами не зная, к чему готовятся.
Завхоз Бздоев привязал себя к кровати, чтобы прекратить свой запой. Развяжи! — молил он жену, чтобы потом обвинить ее. Терпи, отвечала жена. Он стискивал зубы.
Лычко в срочном порядке шил новый мундир.
Бабушка Панагина писала очередную свою жалобу, чтобы вручить отцу Андрея Ильича, чтобы тот принял меры.
Константин Сергеев запланировал в газете «Пламя» место для интервью. Вопросы были готовы. Они были доброжелательны, но не без иронии.
Время шло.
И вот Валентина Макарьевна увидела в учительской молодого человека, длинноволосого, в джинсах, в куцей курточке, с торбочкой какой-то через плечо.
— Кого ищем? — неприветливо спросила Валентина Макарьевна. Почему-то она сразу решила, что это дружок Несмеянова или его брат, перехвативший телеграмму и приехавший вместо отца.
— Я ищу Андрея Ильича Несмеянова, — сказал молодой человек.
— А вы-то кто?
— Я его отец Илья Сергеевич Несмеянов.
— Я дико извиняюсь, — произнесла Евкодимова в стиле своих учеников. — Я дико извиняюсь, но что-то вы как-то...
— Понимаю! — засмеялся Илья Сергеевич. — Молодо выгляжу?
И рассказал Валентине Макарьевне свою историю. Двадцать лет назад он попал в автомобильную аварию, ушиб голову и пролежал в коме восемнадцать лет, четыре месяца и три дня, полностью сохраняя внешность; его пытались разбудить, приглашали специалистов со всего света, поскольку об этом уникальном случае сообщалось во многих газетах мира, специалисты ничем не могли помочь, только изучали. И вдруг он проснулся сам. Полгода учился заново ходить, говорить, принимать пищу, и вот уже больше года он — обычный человек. По паспорту ему сорок пять, фактически же двадцать шесть, двадцать семь, поэтому он и выглядит почти ровесником сына.
Евкодимова выслушала и поверила.
Вот почему. Когда-то она верила в реальный прогресс и преподавала историю и обществоведение. Потом оказалось, что реальный прогресс хоть и возможен, но находится в совершенно другой плоскости, чуждой всяких идеалов. Она очень переживала. Ей необходимо было во что-то верить, чтобы хоть чем-то уравновесить неверие в честность мужа. Она ведь думала, что он изменяет ей, потому что пять лет назад нашла в кармане его пиджака яркий пакетик с эротическим предохраняющим изделием и надписью «CAPRISE». Больше всего ее возмутило слово «CAPRISE», которое она, как человек образованный, отлично поняла. Каприз, значит?! Евкодимов оправдывался, говоря, что он сам не может понять, как к нему попал этот гадкий предмет, он и в супружеской-то жизни сроду не пользовался этой мерзостью и не интересовался подобными вещами. Он не знал, что этот предмет шутки ради подсунули ему хмельные подчиненные сослуживцы, чествуя его на банкете в ознаменование пятилетия его службы в управе, — забыв об этой шутке на другой же день. И вот она ему не верила. Поэтому она сходила в церковь и поверила в Бога. После этого она была готова верить во что угодно. Поверила и рассказу Ильи Сергеевича Несмеянова.
Но все проще. Илья Сергевич это придумал, он не попадал в аварию и не лежал в коме.
