Владимир Поярков - И смешно и грустно
Вытрезвитель. Маленькое здание в нашем городке. Хотя мест в нем хватает. Но не в этот день. «Медяк», как говорят в народе, оказался к празднику не готов. В этот день он оказался переполнен павшими защитниками отечества. При приеме в вытрезвитель я потребовал к себе уважительного отношения. Адвокатов, как помню, раньше не просили. Милиционеры оказались очень учтивые и отзывчивые, и потому били меня через папки. Если встретите милиционера с папочкой, знайте, для чего они им нужны. Потом, усадив недалеко от кабинета фельдшера, пристегнули наручниками к батарее. Фельдшерица женщина лет сорока, осмотрев меня, убедилась, что ничего не сломано и синяков нет. «Все в порядке!» — доложила милиционерам.
Не знаю, как в других городах, но в нашем городе, попав в это заведение и получив бумагу на место работы, можно сразу и без работы остаться. В голове хлюпала «Столичная», и умная мысль по спасению никак не приходила. Через какое-то время ко мне подошел пожилой милиционер отстегнул наручник, и увел в другую комнату. Недалеко от него сидела та фельдшерица и читала журнал.
— Как фамилия? — сухо спросил он, приготовившись заполнять протокол.
— Не скажу… — ответил я, не поднимая на него глаз, сидя на стуле с защелкнутыми сзади наручниками.
— А-а-а… ясно… комбинатовский шоколадник! — протянул он.
— Чего? — удивился я.
— Чего… того… деньги гребешь лопатой на своем комбинате, теперь боишься, чтобы не уволили… ничего… другому место уступишь, — ехидничал он, откинувшись на спинку стула. — И не таких заставляли признаваться.
— Да какие там деньги…
— Еще и на талоны жрешь!
— Вам что, талоны нужны? Могу отдать, — ответил я серьезно, без всякого умысла.
Но он почему-то обиделся, треснув меня несколько раз все той же папкой по лицу.
— Галя, глянь на него — издевается, — позвал он фельдшера. Галя, глянув на секунду в мою сторону, отвернулась и стала читать дальше. Она привыкла: таких, как я — здесь много.
— Ты запомни, — начал опять этот гад в погонах, — здесь ты не человек, и делать будешь все, что тебе скажут. Ведь у тебя даже фамилии нет, ты никто… — еще раз папкой шлепнул посильнее.
Когда бьют папкой по лицу это не так больно, просто унизительно, да еще в наручниках.
— Можно воды, — попросил я, страдая от выходящего хмеля.
— Давай фамилию, и потом дам воды, мне некогда с тобой сидеть.
Неожиданно в мою голову приходит мысль, наверное, от воздействия папок. Уткнувшись в пол, начинаю медленно говорить первое, что пришло в голову.
— Женщина! — зову я, и смотрю на нее краем глаза. — Есть место… там никто не живет… даже птиц нет… одни совы летают… там есть нечто такое… это даже нельзя вслух произносить…
— Вы о чем? — она, отставив журнал, смотрит на меня.
— Вы в мистику верите? — посмотрел на нее и произнеся с вызовом.
— Смотря в какую… — заулыбалась, будто я предложил жениться на ней.
— Зря улыбаетесь, знаете, я могу сейчас тут такое устроить, даже в наручниках буду. Не верите…?! Можете позвонить по двум телефонам, и они вам это подтвердят. Мне его не жалко, — киваю в сторону милиционера головой, — мне вас жалко. Как-никак, мать двоих детей.
Сколько у неё детей я не знал, просто чаще всего в таком возрасте у людей действительно по двое. Я попал точно в цель. Она даже чуть вздрогнула.
— Пугать вздумал! — хозяин вытрезвителя, опять влепил мне папкой, на этот раз по голове.
— Коля подожди, — остановила она его, — откуда ты знаешь, что у меня двое детей?
Чувствуя, что игра пошла, и надо либо продолжать, либо нет, решаюсь дальше.
— Знаю… иначе зачем бы я говорил? Я много чего знаю…
— Галь, это наверно из этих… развелось как собак нерезаных, ну как его… экстрасект…
— Экстрасенс, — поправила его.
— Звонить будете? — спросил я. — Хотя мне и вас зачем жалеть? Он меня лупит, а вы спокойно сидите и читаете. Женщина называется… можете и не звонить, — обиженно смотрю на неё.
Они смотрят на меня, я отвернулся, а в голове нет той злополучной фразы, я ее забыл! Не всю конечно, но полностью вспомнить в этот момент никак не могу.
— Три минуты хватит? — неожиданно спрашивает милиционер Коля.
— Не понял? — переспрашиваю у него.
Он вскакивает, приносит мою одежду, бросает мне в лицо и расстегивает за спиной наручники.
— Три минуты, и чтобы тебя здесь не было!
Я вскакиваю, с трудом попадая в брюки, начинаю одеваться.
— До свиданья, — говорю на прощанье и ухожу.
… Дорога совершенно пустынная, ни одной машины. Что же делать, придется по легкому морозцу идти домой пешком. Вот оно и то злополучное кафе… в этот миг вспоминаю заплаканные глаза жены, возникает ощущение, будто какой-то негодяй обидел ребенка. Кирпич искал недолго, кафе старое — из стены выковырял… грохот осыпающегося стекла, отозвался приятной мелодией в моем сердце. Крикнув на прощанье: «Спасибо за праздник!», я спокойно пошел домой…
Может, я в чем-то неправ? Может… но не будите во мне зверя…
Странное озеро
Игорь, мой вечно неугомонный друг, был неисправимым романтиком. Из тех кто, не задумываясь, готов бежать со всех ног открывать новые материки и земли. Сегодня он, небрежно скинув ботинки, залетел ко мне в комнату, держа в одной руке пакет, в другой две бутылки пива.
— Разговор есть, — сказал мне, открывая бутылки друг об друга.
Взяв бутылку «Жигулевского», я опять приготовился слушать его идеи без всякого энтузиазма.
— Видишь карту, — достал из пакета специфическую красно-коричневую карту.
У него этих карт, оставшихся от деда-егеря в наследство — великое множество. Честно говоря, все эти карты непростые: на карте лесов был отмечен каждый столбик, который делил лес на сектора. Все лесные дороги там были указаны. Все малюсенькие озерца и озера, ручьи и ручейки тоже обозначены. Он этими картами очень дорожил и наверно продать бы их и за миллион не согласился. Но это было для него. Для меня они после последней поездки, когда он по карте показал наикратчайший путь до Кемерово, чуть не закончились потерей автомобиля. А на предпоследней поездке, когда доехали до обозначенного на карте парома, вообще произошла хохма. Оказывается паром там ходил только до войны, о чем с трудом вспомнил один местный житель.
— Опять…? — стараясь как можно сделать недовольный вид, спросил я у него.
— Чем ты недоволен? — удивился он, — Забыл, как мы тогда с Серегой и Витькой ездили? Какое я вам озеро показал?
То озеро, которое он отыскал на карте в позапрошлом году, было действительно великолепным. Песчаное дно, вода, никем и никогда не баламученная, и ощущение было, будто мы купались в чистом аквариуме вместе с рыбками. Но я, после того, как в прошлом году пробил из-за его идей радиатор, мало того, мы еще тогда и заблудились, к его миссии исследователя стал относиться с опаской.
— Вот видишь, — раскинул он карту, — тут озерцо есть, совсем малюсенькое: мой дед обвел красным карандашом, и знак восклицательный поставил. А вот здесь он простым карандашом показал, как к нему подъехать. Хотелось бы съездить и посмотреть, чтобы это значило. Да за бензин я заплачу, удочки, шашлык, водку возьмем. В крайнем случае, покупаемся и на следующий день домой приедем.
Я вздохнул: судя по карте, это по лесной дороге километров сто в неизвестность на «Москвиче», вокруг ни души. Он, похоже, прочел мои мысли.
— Не бойся, вот тут деревня есть на карте маленькая, наверное, староверы живут. Если что, попробуем у них помощи попросить.
Я сразу подумал: «Ага, живут…, как с паромом получится…».
— Ладно, поехали… — согласился я.
… Выехали в субботу. Ехать надо было через татарский поселок Курлек, находящийся на берегу Томи. Лес там необычайно светлый и чистый, травы нет, один мох. Там давно уже решили сделать эти места заповедником. Если ездить туда за грибами, то торчащие шляпки боровиков видно чуть ли не за триста метров. Лесная дорога, уже насквозь знакомая благодаря Игорю, была исследована примерно до шестидесяти километров. Дальше я ни разу не ездил. По пути изредка попадались идущие лесовозы. Вид этих машин с прицепами слегка успокаивал меня: все-таки не одни мы в этом лесу. Потом «штурман» Игорь, без конца заглядывая в карту, дал команду свернуть налево, дорогой это уже нельзя было назвать, так, просека в лесу, непонятно кем оставленная. Как назло место, где его дед обозначил простым карандашом, никак не попадалось. Да и как оно могло быть, если дедушка чертил его, наверное, лет сорок назад. И когда мы, взад-вперед проделав несколько попыток найти этот чертов въезд, остановились, стали раздумывать, что же делать дальше.
Игорь был не из тех, кто при малейшей неудаче сразу отказывался от планов.
— Возвращаемся назад к дороге, потом отмеряем по спидометру пять с половиной километров, заезжаем в лес, держим азимут пятнадцать градусов еще километра три и мы на месте, — обсчитал мой друг, после измерений на карте линейкой.
