Жан Жене - Франц, дружочек…
Я прекрасно понимаю, что мои письма отвратительны, поскольку говорю в них только о своих мелких неприятностях. Но иначе зачем нужны друзья?
Получил письмо от Деноэля, он хочет напечатать поэму вместе с чем-нибудь еще. Попробую переделать «Галеру» и отправить ему. Принесет ли мне это денег? Заплатил ли он тебе за сверку корректуры? Сомневаюсь. Тоже трус еще тот. Забыл сказать Ж. Декарнену, чтобы он в четверг положил хлеб в передачу с бельем. Скажи ему.
Франц, мой мальчик, никогда не делай жестов, лишенных красоты. Очень тяжело жить среди уродливых куцых жестов. Я все думаю, как удается людям посредственным смотреть на себя без отвращения.
Ты придешь в понедельник? Декарнена не нужно. Я хочу, чтоб на суде присутствовал только ты, если ты свободен. На остальных я плевать хотел. Приходи один.
Обнимаю тебя нежно.
Жан.
Декарнен, конечно же, очень мил. Он мне это демонстрирует, так ли это на самом деле? Но все равно, пусть лучше не приходит. Приходи один.
После вынесения приговора передачи можно будет делать поскромней. Я рассчитываю на три месяца, если не вышлют.
Скажи Жану, пусть положит ластик и блокнот для рисования или несколько листов бумаги «Кансон».
Скажи Жану, что у меня кончились конверты.
2221 июля 1943, 10.40 (почтовый штемпель). Письмо по пневматической почте в конверте, idem. Тюремный штемпель: «Не более 4-х страниц и т. д.».
По возвращении из зала суда[48]
Франц, малыш,
Передай Жану Декарнену привет и скажи, что я счастлив. Позволь обнять тебя от всего сердца. Как ты прекрасно выглядел! Это любовь тебя красит.
Спасибо, старичок.
До скорого.
Жан.
2321 июля 1943, 18.30 (почтовый штемпель). Письмо по пневматической почте в конверте, idem. Жан Жене, 5/32 четн. (sic).
Франц, малыш,
Посылаю тебе две вещицы, которые написал наскоро. Не бог весть что, но свидетельствует о моих добрых намерениях. Я совсем потерял голову от Ги, влюблен в него все больше, и мне все чаще не хватает для него табака. Поговори с людьми, которые могли бы мне его прислать. А в обмен, только для них — стихотворение. Скажи Жану Декарнену, пусть на следующей неделе положит
4 (пачки сигарет). Ги, уверяю тебя, неповторим. Ты узнаешь его получше. Я работаю только из-за него. Я его воспеваю. Передай Ребенку-Блондену стихотворение про Вийона. Я ему его дарю. Он мил. А второе дарю тебе. Ни то, ни другое опубликованы не будут. Это для вас. Поблагодари Ролана и Тюрле. Обнимаю тебя сердечно.
Скажи Декарнену, пусть продаст что угодно, чтобы к следующей неделе получить 500 фр. Они мне понадобятся. Пусть сообщит, как только раздобудет. Остались ли еще деньги на передачи?
Vale.
Жан.
На обороте стихотворение:
НА СМЕРТЬ ДЮБУА, УБИВШЕГО КЮРЕ[49]
Сегодня бденья ночь, братва,Потише, все, не смейте, черти,Лежать иль говорить слова,Но траурной кокардой смерти
Свои пронзите вы сердца!Раскройте грудь лучам авроры,Чтоб в сон врастали деревца,И к небу обратите взоры.
Стрелок, и бледен, и угрюм,Идет на башню, но уж скороЕго украсится костюмЦветами красными позора.
Вот воем огласился двор,И тишина всех пробуждает,Пред тайной смерти каждый вор —Беспомощный м… и фраер.
Палач не знает красоты,Ему неведом этот праздник:Смурное небо за вихрыТвою главу возьмет, проказник.
Потише, вы, здесь торжество,Молчите, не спугните чары,Кто разрушает волшебство,Заслуживает грозной кары.
2427 июля 1943. Письмо по пневматической почте в конверте, idem. Тюремный штемпель: «Не более 4-х страниц и т. д.».
Дружочек,
Пишу тебе коротенькую записку. Весьма вероятно, меня отправят в тюрьму Турель[50], и я не знаю, смогу ли я тебе оттуда писать. Итак, самое основное. Время от времени пиши, пожалуйста, Ги и сообщай ему обо мне. Вот адрес: Ги-Люсьен Ноппе, 5/50, 42 и т. д. Он не получает писем ни от кого. Ему будет приятно, если ты ему напишешь. Я люблю его все сильней и сильней, и есть за что. Он достоин самой пылкой любви. Мне кажется, он честный, прямой, к тому же он жил и живет той же жизнью, что и я.
Мне плевать на то, что пишут в газетах, которые мы с Ги тут просмотрели. Ему, разумеется, тоже. Мы только посмеялись. Завтра отправлю «Галеру» Деноэлю. Не знаю, что он с ней сделает.
Как ты управляешься со студентами?[51] Теперь, когда я считаю оставшиеся дни, мне кажется, что время течет слишком медленно. И я не могу видеться с Ги так часто, как хотелось бы. Если он выйдет в октябре, мы вместе куда-нибудь уедем. Жан Декарнен говорит, что у него не осталось денег. Удивительно. Пусть распродает акварели. Сколько они стоят?[52]
И все-таки Кокто был великолепен. Подумать только, чтобы меня спасти, он решился сказать: «Жене — это самый…» и т. д. Особенно если он так не считает. Он не побоялся показаться смешным, чтобы вытащить меня из беды. Я ему премного благодарен, и я этого не забуду. Нет, он был поистине великолепен. Особенно если принять во внимание положение в литературе человека, который это произнес.
Что новенького на горизонте? Муссолини? Бедняга!
Скажи Кокто, пусть отдает в набор «Богоматерь цветов», вложить жизнь между строк, как он того хочет, я все равно не смогу. «Богоматерь» поганая книжонка, она мне опротивела. Больше к ней не прикоснусь. У меня другие дела.
Малыш Блонден был очень мил. Скажи ему, пусть напишет мне словечко. Я буду рад. Я его люблю, но, конечно же, не так, как Ги. О Ги! Я горю от страсти.
Можешь ли ты написать мне в ближайшие дни, до моего отъезда?
Осталось 35 дней! Да здравствует свобода! Привет друзьям.
Обнимаю.
Жан.
2531 июля 1943 (почтовый штемпель). Письмо по пневматической почте в конверте, idem. Тюремный штемпель: «Не более 4-х страниц и т. д.».
Дорогой Франц,
Жан Декарнен смылся, не успев тебя предупредить, и велел мне просить тебя принести мне передачу вместо него. Можешь ли ты это сделать? Полагаю, он оставил тебе денег или отдаст по возвращении с севера. В любом случае сделай, пожалуйста, все возможное ко вторнику. Сколько же я доставляю всем хлопот, особенно тебе. Сколь многим я тебе обязан! Мой друг Ги получил первую передачу за год и счастлив. В первый же вечер у него случилось несварение. Он «травил», как он выражается.
Я получил длинное письмо от Тюрле, очень литературное, каким и должно быть письмо, адресованное поэту, и еще меня посетил пожилой господин — будущий дядя… Блондена! Воспользовавшись тем, что один из родственников невесты занимается благотворительностью, Блонден сообщает мне через него, что женится и уезжает в Австрию! Это жестоко!
Ну а у тебя, дружок, как обстоят дела со студентами? Все в порядке?
Осталось 28 дней. Уже скоро. Не пройдет и месяца, как я буду на свободе. И тогда да здравствуют «terras calientes»[53]. Бегите к другим небесам! Кроме шуток.
Надеюсь, все уладится.
Плевал я на литературу, особенно на Литературу с большой буквы.
Прочь, прочь!
До скорого.
Жан.
Пришли мне сигарет!
Пришли, пожалуйста, бумагу!
* * *Переписываться из тюрьмы Турель оказалось, видимо, и в самом деле сложнее, нежели в период предварительного заключения в Санте, где остался «друг Ги» (Люсьен Ноппе), ожидавший суда и ставший теперь объектом благотворительности. Кроме того, письма Жене могли и затеряться, поскольку Франц, у которого документы были не в порядке, вынужден был скрываться.
Жене должен был освободиться 30 августа. В «Новых записках вольнодумца и повесы» помещен «дневник» за сентябрь, когда друзья встречались чуть ли не ежедневно. Жене поселился в отеле «Анжу», дом 1 по улице Сент-Оппортюн, всего в нескольких шагах от улицы Ферронри, где находился дом (матери) Жана Декарнена. 24 сентября он был пойман с поличным на краже книги в магазине Каффена и снова помещен в Санте. В камеру 27-бис/1.
26? октября 1943. Тюремный штемпель: «Проставьте номера камер и отделений».
Дорогой Франсуа,
Не мог написать тебе раньше, поскольку находился в карцере. По каким причинам — думаю, ты догадался. Вышел только сегодня. Скажу без преувеличения, что я едва жив. Видел Гарсона. Он хочет меня защищать. Меня не вышлют. Аното больше не видел. «Чудо» у него? Позвони ему и скажи, чтобы принес мне его немедленно.
