Геза Сёч - Лимпопо, или Дневник барышни-страусихи

42. Зима. Конная статуя. Еще одна жертва. Южная Звезда

Выпал снег. И ударил такой мороз, что кошки, сворачивая за угол, переламываются пополам. Флегматичный крестьянин, проезжающий мимо на своей размалеванной цирковой фуре, дрожит от холода. Народ соседнего Кишберека добывает дрова на кладбище, выкапывает кресты на могилах предков, родителей, братьев и безвременно покинувших этот мир младенцев, распиливает их и тащит домой, потому что эти сухие надгробья прекрасно горят в печи. Я хожу греться к бассейну с декоративными рыбками, который, к счастью, питают термальные воды.

Золотой рыбке Белле по-прежнему приходится всякий раз заново представляться. Но я ее полюбила, и меня ничуть не смущают ее потерянность и безволие.

Из-за Полярного круга, с далекого Севера, где нет ничего, кроме лишайников и карликовых сосенок, к нам прибыли перелетные птицы. Они собираются здесь зимовать. Здешние дубы и березы кажутся им диковинными тропическими растениями, как бы бедными родственниками одной большой семьи, куда входят и пальмы, и баобабы, и ливанские кедры, и апельсиновые деревья.

— Какой замечательный жаркий климат, — верещат они. — Как у вас здесь, на Юге, тепло!

И не могут понять, почему мы над ними смеемся.

В лесу, на дальней глухой поляне, я набрела на вырезанную из дерева огромную конную статую. Когда я внезапно увидела ее сквозь падающий снег, то сначала подумала, что передо мной живой всадник, погруженный в тяжелые думы о судьбах страны. Ведь всадник был королем, это было отчетливо видно.

Как бы мы ни старались, пока что никто из нас не смог пролететь даже метра.

На спиртзаводе позавчера опять умерла молодая девушка, на сей раз дизайнер отдела этикеток. Это она разработала этикетки таких напитков, как «Коложварская семимильная», «Удар копытом» и «Ты пей, а я тебя догоню». Говорят, она была родом из Секейкочарда. А еще говорят, что девушка часто посылала родителям посылки в Кочард. Этот Кочард — паршивое место, железнодорожный узел, где приходится мучительно долго ждать пересадки, чтобы отправиться дальше — в Коложвар, Марошвашархей [12]или любую другую точку планеты. Пассажиры маются в полудреме на жестких скамьях под грохот перегоняемых в темноте составов, лязг фантомных вагонов, свистки паровоза, кваканье громкоговорителя и крики железнодорожников, размахивающих кобальтово-синими сигнальными фонарями.

Усатый и Лаца Зашибленный заспорили, с чего это один и тот же холодильник зимой охлаждает лучше, чем летом.

— Да потому что зимой в него электричество поступает уже охлажденным, — высказался Усатый. Но Михай Дубина, он же Но Пасаран, заткнул ему рот:

— Да ты разве не знаешь, что на холоде все сжимается? И что маленькое яблоко охладить куда легче, чем, скажем, большое. И чем оно меньше, тем больше ему достается холода. Вот и все объяснение. От холода все сжимается. Уж это-то можно сообразить. У нас разве не сжимается на морозе? Или в холодной воде?

А вот в Африке зимы не бывает.

Говорят, будто люди из соседнего поселения Кишберек перешли в негритянскую веру (или их подданство приняли?), чтобы власти не ликвидировали их деревню. Но это вышло им боком — за них взялся отдел по борьбе нелегальными иммигрантами. И что теперь будет с деревней — неясно.

Буся, старая и больная легавая, подаренная на свадьбу Шпильке, неделю назад умерла. Но Шпилька и ее муж за прошедшее время так полюбили ее и так привыкли спать с ней в одной постели, что отнесли дохлую животину к таксидермисту из зоопарка, который сделал им чучело, и теперь она снова спит вместе с ними в семейной кровати. Со Шпилькой и ее благоверным истопником.

В последнее время охранники читают роман Жюля Верна «Южная звезда». Мне эта история тоже кажется занимательной, но, к сожалению, не всегда удается присутствовать на вечерних читках, так что полностью воссоздать ход событий мне едва ли удастся.

Одно было понятно, что Якоб Вандергард вернулся с величайшим в мире бриллиантом. Непревзойденной красоты черный диамант окрестили «Южной звездой», и, по мнению мистера Уоткинса, легендарный кохинор не годился ему и в подметки.

Интересно, кто все-таки вырезал эту конную статую?

43. Сахар

Взлететь по-прежнему не удается. Ни в какую, никак, хоть ты тресни.

— Замри, застынь на полдороге, — напевает нам прилетевший с далекого острова черный дрозд.

Пузан рассказывает, что в соседних странах невероятно подорожал сахар. И, прослышав про это, соотечественники, набив добрым дешевым нашенским сахаром рюкзаки, чемоданы, переметные сумы, вещмешки, авоськи и запасные автопокрышки, двинулись в путь, чтобы, продав его по соседству, получить навар. А на вырученные деньги собирались закупить дефицит и ввезти его контрабандой на родину: красный перец, мыло, кофе и пасту для гуляша. Однако после подорожания сахара тамошние не будь дураки и сами слетелись к нам, будто пчелы на мед.

Но наши доблестные пограничники и таможенники не стали смотреть сквозь пальцы на то, что творится у них под носом. Да и власти быстро взялись за ум и издали закон, что отныне можно вывезти из страны только полкилограмма сахару. Если кто-то пытался вывезти больше, на границе его останавливали. Выбрасывать сахар было запрещено, да и жалко все же, вот и принялись горе-туристы лизать и сосать лишний сахар кто как мог: кто с ладони, кто из пакета, а кто из запаски. Часть, конечно, высыпалась на землю — но кого это волновало?

Вот о чем рассказывал Пузан Злыдню, Михаю Но Пасаран Дубине и Лали Буклукашу, после чего они, дружно поднявшись, отправились навестить бывший монастырь, где ныне функционирует совмещенное с магазином часов заведение «К веселой распутице».

46. Тренировки. Существуют ли львы? Ночной диалог

Тренировки обычно мы начинаем с зарядки. Ноги на ширине плеч, наклоны вперед, назад, в стороны, и даже приседания делать пытались, пока не выяснилось, что наши ноги к этому упражнению совершенно не приспособлены. Похоже, Творец не хотел, чтобы страусы перед кем бы то ни было преклоняли колени.

Среди прочего, Альби нам объяснил, что для взлета существенную помощь крыльям дает разбег.

Разбег удавался нам просто великолепно.

Пыль из-под наших ног вздымалась, как из-под всадников графа Бенёвского, идущих на штурм врага. Что значит по сравнению с этим разбег синицы или мотылька? Кто посмеет сравнить их жалкие потуги с разбегом страуса!

И все-таки нам пришлось смириться с тем, что и мухи, и воробьи, не говоря уже о бакланах, журавлях, синицах и прочих пролетариях пернатого мира, включая хворостовок, щурок, сорокопутов и шершней — все они рано ли, поздно ли встают на крыло, в то время как мы — словно парализованные неким проклятьем — то и дело с безумным грохотом врезаемся в изгородь или в ствол дерева, через которые собирались перелететь.

— Секрет успеха заключается в выдержке, — пыталась я объяснить команде. Но сама все же пребывала в неуверенности.

И тем не менее я начала тайком заниматься африканистикой. Первым делом меня интересовал животный мир саванн — в особенности с какими врагами мы можем там встретиться. Старейшины нашей стаи рассказывают, что там живут львы и драконы, леопарды и бегемоты, оборотни и волосатики, копы-лени, верблюды, гермелины и габалланы, но о внешности этих существ, их повадках, местах обитания и о том, существуют ли они вообще, мнения были самые разные. Некоторые утверждают, что львов нигде не осталось, кроме как в зоопарках, где они лишены всякой индивидуальности и только прикидываются львами в силу крайней материальной нужды. По мнению Капитана, оборотни тоже находятся на грани исчезновения, потому что аборигены на них активно охотятся. Что касается леопардов и их родичей ягуаров, то тут мнение было единым: скорее всего, они — плод народной фантазии, увеличившей до гигантских размеров обыкновенных кошек. Всеобщую неуверенность отражает и то, что и львов мои сородичи описывают как больших кошек, но при этом подчеркивают, что по деревьям они не лазят. Но какая же тогда это кошка?

— Что ты делаешь?

— Разглядываю темноту.

Пауза.

— А ты?

— Коплю силы, чтобы взлететь.

Пауза.

— А теперь что ты делаешь?

— Все еще темноту разглядываю. Не хочешь помочь?

— Это как?

— Будешь вместе со мной разглядывать.

— Хорошо. Так нормально?

— Нормально.

— Только имей в виду, что я ничего не вижу.

— Не беда. Тебе и не нужно ничего видеть.

— Достаточно просто смотреть?

— Ты помогаешь мне уже тем, что смотришь.