Майкл Ридпат - Все продается
Это было нелепо. Мы — не школьники, а Хамилтон — не классный наставник.
После довольно долгого молчания я поднял бокал:
— С возвращением. Ваше здоровье.
Хамилтон удостоил меня лишь мимолетным взглядом.
Ободренная моим тостом, Дебби подошла к Хамилтону с бутылкой и бокалом.
— Не хотите к нам присоединиться? — предложила она.
Не отвечая на предложение, Хамилтон перевел взгляд на Дебби.
— Что вы празднуете? — спросил он.
— Я только что сорвала крупный куш, — ответила Дебби, еще не успев утратить энтузиазма.
— Рад слышать, — сказал Хамилтон. — Что за сделка?
Дебби рассмеялась.
— О нет, куш сорвала я сама, а не «Де Джонг». Вчера я купила несколько акций, а сегодня их курс поднялся на пятьдесят процентов.
Хамилтон какое-то время молча смотрел на Дебби, потом все тем же негромким, размеренным голосом, в котором не чувствовалось и намека на раздражение, сказал:
— Я только положу свои вещи, а потом зайдите, пожалуйста, в комнату для совещаний.
Дебби пожала плечами, поставила бокал и бутылку и последовала за Хамилтоном сначала к его столу, а потом к выходу из операционной комнаты.
Роб присвистнул.
— Не хотел бы я оказаться на ее месте, — сказал он.
Через десять минут Дебби вернулась. Глядя только перед собой, она направилась прямо к своему столу. На ее щеках выступил легкий румянец, губы были плотно сжаты. Она не плакала, но выглядела так, словно боялась расслабиться даже на секунду, чтобы слезы не хлынули градом. Она села, уставилась на экран и принялась, отчаянно стуча по клавишам калькулятора, считать проценты по облигациям.
Потом появился и Хамилтон. В полной тишине он прошел к своему столу, из стопки бумаг отобрал адресованные лично ему и стал их просматривать. Напряженное молчание прервал лишь голос Роба, который преувеличенно бодро отвечал на звонок какого-то клиента.
Примерно через полчаса Хамилтон подошел ко мне и опустился в соседнее кресло. Дебби, продолжая нажимать на клавиши, старательно избегала смотреть в его сторону. Я работал с Хамилтоном уже шесть месяцев и тем не менее при разговоре с ним всегда чувствовал себя напряженно. Легкомысленная болтовня с Хамилтоном была невозможна. Мне казалось, что он прислушивается к каждому моему слову настолько внимательно, что я постоянно боялся ляпнуть какую-нибудь глупость или банальность.
Впрочем, пока он молча листал странички, на которых были отражены основные результаты всех сделок, совершенных нами в его отсутствие.
— Вы вернулись чуть раньше, чем мы ожидали, — сказал я, чтобы нарушить тягостное молчание. Хамилтон еле заметно улыбнулся.
— Да, мне удалось улететь более ранним рейсом.
— Как прошла поездка?
— Хорошо. Очень хорошо. «Де Джонг» начинает завоевывать японский рынок. Есть такая страховая компания, «Фудзи-лайф», я возлагаю на нее особенно большие надежды. Кажется, руководство этой компании склоняется к тому, чтобы передать нам в управление свои финансы. Если мои ожидания оправдаются, то это будут большие суммы.
— Отлично.
Новость и в самом деле была отличной. Сила компании, занимающейся управлением фондами, заключается только в тех средствах, которыми она распоряжается. Новый крупный инвестор может принести нам международную известность.
— А как дела у вас? — спросил Хамилтон, водя пальцем по строкам отчета о сделках.
— Вы уже знаете, что мы немного поразвлекались с новыми облигациями, — ответил я.
— Ах, да. И что же с курсом шведских? — спросил Хамилтон.
— Растет. Медленно, но верно, — ответил я, стараясь говорить как можно более равнодушно.
— Что ж, не торопитесь их продавать, они еще долго будут подниматься в цене.
— Хорошо.
— И не упускайте из виду любые новые выпуски. После успеха шведских облигаций все будут стараться скупить любые подобные бумаги по мало-мальски сходной цене. И еще одно. Я вижу, мы купили на два миллиона облигаций «Джипсам оф Америка». Что это значит? Я целый год безуспешно пытался продать этот пакет.
Расстроенный и немного обиженный, я на минуту замолчал. Никаких «отлично». Шеф даже не улыбнулся. Я понял, что ждал возвращения Хамилтона и рассчитывал на заслуженную благодарность. Ну и дурак. В мире Хамилтона и ему подобных рискованные операции и крупные выигрыши были чем-то само собой разумеющимся.
Стараясь говорить спокойно, я рассказал о неожиданном предложении Кэша купить наши облигации и о моем решении не продавать их. Потом я объяснил, почему решил купить еще на два миллиона этих бумаг.
— Гм-м, — промычал Хамилтон. — И какой же курс у них сейчас?
— Пока их спрашивают по тому, по какому купил я — по восемьдесят два, — ответил я. — Зато цена акций подскочила на двенадцать долларов с четвертью. Скоро должен вырасти и курс облигаций.
— Да, Дебби сказала мне, что вы купили и акции — за свой счет. — Хамилтон бросил на меня жесткий взгляд. — Будьте осторожны, Пол. Рассчитывать на постоянное везение нельзя. И когда вам не повезет, постарайтесь сделать так, чтобы вас не уничтожили.
Я почувствовал, что у меня горит лицо. Я сделал неплохие деньги на шведском выпуске. Все шло к тому, что мне удастся заработать и на «Джипсам». Видит Бог, я заслужил хотя бы доброе слово! Кому-кому, но уж никак не Хамилтону распекать меня за рискованные сделки.
— Благодарю, — сказал я. — Я запомню.
— Вот и хорошо, — сказал Хамилтон. — На этой неделе не было других интересных предложений?
— Было одно, — ответил я. — Сегодня во второй половине дня Кэш вместе со своей подругой попытаются уговорить нас на новую сделку.
— Нового выпуска нам не надо, — сказал Хамилтон. — Я всегда полагал, что одной крупной покупки в неделю вполне достаточно.
— Нет, здесь речь пойдет о другом. О бросовых облигациях. Для «Таити», нового отеля в Лас-Вегасе. Рискованная операция — ведь строительство казино финансировалось почти целиком в долг. Но доход по облигациям высокий — четырнадцать процентов.
— Ого. Это много. Думаю, нам стоит подумать. Здесь вы можете заработать себе на хлеб.
Мне очень хотелось надеяться, что Хамилтон прав. Бросовые, или, как их иногда более осторожно называют, «высокодоходные», облигации могут приносить большую прибыль, но могут оказаться и очень опасными. Первым названием они обязаны огромному проценту купонов, а вторым — их крайней ненадежностью. Обычно такие облигации выпускают компании, по уши увязшие в долгах. Если дела идут хорошо, то все остаются довольны: инвесторы, купившие бросовые облигации, получают свой высокий процент, а владельцы компании, вложив обычно поначалу ничтожную сумму, сколачивают состояния. Если же дела идут не очень хорошо, то компания оказывается не в силах заработать деньги даже на выплату процентов и становится банкротом, а бросовые облигации, купленные инвесторами, делаются бросовыми в полном смысле слова — отныне они годны только для мусорной корзины. Секрет успеха инвестиций заключается в выборе таких компаний, которые выживут после всех потрясений. Вот здесь-то и должен сказать свое веское слово я, специалист по анализу кредитования. Хамилтон давно хотел взяться за сделки с бросовыми облигациями, поэтому он в помощь себе специально нанял человека, имеющего опыт работы с кредитами. Я очень надеялся, что смогу использовать свой опыт в этом первом деле, хотя ничего не понимал ни в казино, ни в игорном бизнесе вообще и относился к новой затее «Блумфилд Вайс» скорее с подозрением.
— Что ж, держите меня в курсе дел, — сказал Хамилтон, встал и вернулся к своему столу.
Дебби что-то неразборчиво пробормотала. Мне показалось, что она прошептала: «Сволочь!»
— Что ты сказала? — переспросил я.
— Ничего, — ответила Дебби, еще ниже склонившись над калькулятором. Даже ее стол прямо-таки излучал гнев и раздражение.
Я бросил взгляд на часы. Было без четверти двенадцать.
— Послушай, время идет к ленчу. Может, сходим куда-нибудь перекусить? — предложил я.
— Еще рано, — возразила Дебби.
— Ерунда, пойдем, — настаивал я. Дебби вздохнула и бросила ручку на стол.
— Ладно, пойдем.
На этот раз мы пренебрегли нашей привычной итальянской бутербродной по другую сторону улицы и решили прогуляться до кафе «Бирли», рядом с Мургейт. Взяв несуразно дорогие сандвичи с индюшатиной и авокадо, мы направились на площадь Финсбери.
День выдался великолепный. Светило солнце, и легкий ветерок трепал платья секретарш, высыпавших на лужайку в центре площади, чтобы принять солнечную ванну в обеденный перерыв. Мы отыскали незанятый пятачок травы, откуда открывался вид на площадку для игры в боулинг. Там развлекались молодые парни в ярко-синих полосатых майках и красных подтяжках. Над лужайкой стоял негромкий гул: это болтали, повернув к солнцу свои бледные лица, канцелярские служащие, усеявшие всю траву.
