Игорь Данилевский - Сессия: Дневник преподавателя-взяточника
Азбаров выглядит как типичный сухарь и мужик с низкой потенцией – о последнем, согласно восточной физиогномике, свидетельствует перманентно поджатая нижняя губа. Строгое выражение почти неподвижного лица и острый взгляд узких, типично монголоидных глаз не предвещают мне успеха. По крайней мере, легкого.
– Здравствуйте, Ильдар Рифкатович!
– Здравствуйте. – Монотонный голос моего «объекта» кажется, не способен выражать какие-либо эмоции.
– Меня зовут Игорь Владиславович Сокол, я с кафедры маркетинга…
– Очень приятно, – все тем же бесстрастным голосом отвечает «объект».
– У вас сейчас найдется пара минут, чтобы поговорить?
– Да.
«Идеальная модель для создания интеллектуального робота…».
– У меня к вам будет большая просьба. В вашей группе ДПМ-3-04 учится Авхадеев Арслан. У него сейчас внимание от учебы отвлечено на некоторые семейные проблемы. Вы не могли бы ему тройку поставить, чтобы он хотя бы с зачетами не мучился?
– А вы кто ему будете? – спрашивает меня эта белковая вычислительная машина.
– Я – его знакомый.
Возникает пауза. Она длится несколько больше того времени, которое обычно требуется моим объектам разработки, чтобы принять решение. Но торопить ни одного из них нельзя. Тем более такого. У него сейчас, наверное, происходит перезагрузка.
– Этого студента я припоминаю. Он – редкий разгильдяй, чтобы не сказать более народно…
Я улыбаюсь, демонстрируя, что оценил юмор этого киборга.
– Поэтому пускай приходит и сдает сам, как положено.
«Фак! “А это, похоже, облом”, – подумал Штирлиц».
– Что, совсем уж ничего нельзя для него сделать? – без надежды в голосе на всякий случай спрашиваю я.
– Пускай приходит, – повторил запрограммированный ответ робот.
– Ну, ладно, Ильдар Рифкатович. Всего вам доброго.
Говоря заключительную фразу, я даже не смотрю на него и лишь краем глаза замечаю ответный кивок. Я выхожу из аудитории, делаю несколько шагов и останавливаюсь, чтобы дождаться Азбарова и подсмотреть, в какую сторону он пойдет. Азбаров запер дверь и направился вниз – очевидно, на вахту. Черт, что же тут придумать? Возвращать деньги уж больно неохота!
Тут я вижу поднявшегося по лестнице и свернувшего в сторону от меня Ленара Халфина, тридцативосьмилетнего зама заведующего кафедрой математики, который фактически и есть ее настоящий заведующий. Человек сам себе выделил двадцать пять групп. Если считать, что в каждой группе в среднем по двадцать пять человек, плюс-минус пять у дневников и вечерников, и с каждого собрать хотя бы по тысяче, выходит шестьсот двадцать пять штук за сессию – каждые полтора года можно покупать по однокомнатной. Даже если окучивать каждого третьего или каждого пятого, все равно с учетом не самого улётного прейскуранта «три за тройку, пять за пятерку» получается так же. В общем, товарищ Халфин – один из многочисленных «Кореек» нашего вуза. Я быстро нагоняю его и жму руку:
– Ленар, привет! Подскажи мне, пожалуйста, как найти подход к Азбарову?
– Не знаю, – вертит он головой. Видно, что его мой вопрос не удивил, но и не заинтересовал.
– Он что – действительно такой серьезный, каким кажется?
– Серьезный, – сначала утвердительно кивает он, а потом с усмешкой добавляет:
– Да у нас все серьезные!
– В общем, ты помочь мне с ним не можешь? – продолжаю я бомбардировку. – А то вопрос тут есть один. В накладе не будешь, если что.
– Это всё понятно, – меланхолично изрекает Халфин. – Но не могу, извини. – С этими словами он отпирает дверь какого-то хозяйственного помещения и, выразительно посматривая на меня, демонстрирует намерение исчезнуть в темном чреве открывшейся комнаты.
– Ладно, попробую как-нибудь сам, – говорю ему. – Пока!
– Пока! – отвечает он и спешно поворачивается. На лице у него читается явное облегчение от того, что я решил больше не прикапываться со своей просьбой.
Я выхожу из коридора на центральную площадку, не очень представляя, что мне делать дальше с «голубым» заказом. В этот момент звонит мобильник. Вынимаю его из сумки и смотрю на дисплей: Айсылу Мавлеева, староста менеджерской группы заочников потока «08».
– Игорь Владиславович, здравствуйте! Вы сейчас говорить можете?
– Здравствуйте! Да, вполне, Айсылу.
– Я хотела к вам подойти. У меня долг есть один с того семестра. Вы где сейчас?
– В «Е»-корпусе, на четвертом этаже.
– Ой, а я в «Г» на первом. Я сейчас подойду к вам, хорошо?
Корпуса «Е» и «Г» расположены напротив друг друга. Преодолеть разделяющее их расстояние совсем недолго, и я соглашаюсь подождать.
Минуты через полторы на лестнице снизу раздается цокание каблучков. Видно, что моя собеседница торопится изо всех сил. Пока между нами еще несколько метров, успеваю ее рассмотреть. Как всегда, элегантна: черные туфли и брюки в сочетании с алой блузкой и того же оттенка клатчем. Длинные волосы, перевязанные в стиле «конский хвост», четко выписанный рисунок тонких губ и удлиненный овал розово-фарфорового личика делают эту студентку одной из наиболее симпатичных особ последнего времени. Почти Дженнифер Коннели времён «Игр разума».
– Здрасте, Игорь Владиславович, еще раз!
– Здрасте еще раз, Айгуль! Что вы хотели?
– Я хотела поговорить с вами посчёт математики…
– Да? – смеюсь я. – Надо же – какое совпадение! Я с вами тоже!
– В смысле? – непонимающе глядит на меня она.
– У вас или ваших знакомых случайно Азбаров не вел этот предмет?
– Нет, у нас Газизуллин…
«Условная судимость в сельхозинституте, потом переход в наш вуз, и теперь сверхаккуратная работа через посредника» – тут же проносится у меня в голове досье на упомянутого товарища.
– …Но про Азбарова я слышала.
– А что вы про него слышали? – заинтересовываюсь я.
– Как-то парню одной моей знакомой надо было поставить у него трояк, чтобы не отчислили…
– …Ага-ага!
– Ну, короче, ничего не получилось, и этот парень подошел к Газизуллину, чтобы он поставил вместо него. Тот согласился. Пацан сидит, уже деньги ему отсчитывает, и тут сзади подходит Азбаров, хлопает его по плечу…
– Ничего себе! Здорово! – не выдержав, прерываю я ее своим возгласом.
– Точно! И говорит: «Пошли, сдавать мне будешь!»
– В смысле – ему деньги отдавать?
– Нет – он заставил его экзамен сдавать!
– Ну, и дела… – бормочу я.
– Да, вот так! – она кивает в знак согласия, что ситуация из серии «И такое тоже бывает».
– А много этот парень вашей подруги Газизуллину отсчитывал?
– Шесть тысяч.
– Это за что?
– За тройку, – отвечает мне спокойно Мавлеева.
– За тройку?? – не верю я своим ушам, зная, что в прошлую сессию с кафедры выперли Чурбанова, у которого было четыре с половиной за пятерку. Причем – через специализирующегося на посреднических делах бывшего студента.
– Конечно! – говорит она с таким видом, что, дескать, нечему тут удивляться. Мне становится обидно за нашу гуманитарную братию.
– Ясно… – я все еще не могу прийти в себя от шока. – А вы сами по поводу Газизуллина хотели поговорить, Айгуль, чтобы планку его сбить?
– Ага!
Мысленно оценив возможные плюсы – хорошие комиссионные или, не исключено, секс, и возможные минусы – вероятность неудачи, я все-таки решаю даже не связываться с ее просьбой. Обидно, конечно, но, обжегшись дважды, я подрастерял былой энтузиазм. Тем более, мне еще предстоит принимать экзамен в ее группе на следующий год – если у меня будет сильное желание замутить с ней что-нибудь, то возможности для этого появятся.
– Я его совершенно не знаю, Айгуль. Кафедра сложная, а вопросы можно решать, только если хорошо знаешь человека.
– Поня-ятно, – явно разочарованно протягивает Мавлеева. – Ну, ладно тогда, Игорь Владиславович. Вы уж извините – я пойду, сегодня дел много.
– Конечно-конечно, Айгуль… – мысленно кляня фортуну, говорю я ей.
«М-да, с этим заказом придется завязывать. Два-один не в мою пользу, а с учетом разницы забитых и пропущенных мячей, то бишь полученных и упущенных сумм, общий счет и того хуже. Нам такой футбол не нужен! Теперь… Валиуллина сказала, что этот … как его там?… Шарафеев будет сегодня с пяти и во вторник с двух. Его мы ждать не станем – кафедра горнодобывающих установок откладывается до завтра. Сейчас надо отбить эсэмэску Салахову и – домой…».
* * *На выходе из здания встречаю Абрама Рувимовича Голощёкина. Абрам Рувимович – фигура колоритная при всем при том, что почти никакой фигуры в буквальном понимании этого слова в нем нет: рост без всякого преувеличения (или «преуменьшения») метр пятьдесят с кепкой, что делает его запоминающимся, но отнюдь не привлекательным в глазах женского пола, до которого он большой охотник. Шестидесятилетний коренастый крепыш с проплешиной на голове и типично этническим носом, он, как царь в сказке «Конек-горбунок», наверняка пошел бы на все, что угодно, лишь бы омолодиться – точнее, стать привлекательней внешне (молодость в смысле количества бросаемых палок за ночь или день ему не особо нужна – с этим у него, по слухам, до сих пор все в порядке).
