Елена Блонди - Инга. Мир
Виола достучала ножом петрушку и скинула в салатницу.
— Лук давай. Ой, Инуся, наемся сейчас настоящего, аж бурчит в животе. И сала да? Картофан на сале, м-м-м… В общем, пока меняли, да разводились, пять лет фу-фу и прошли. Теперь я живу сама, Ташка со своим живет и когда поругается, то домой едет, на недельку. После снова к нему. А я вот…
Она шумно вздохнула и села, кладя нож. Развела пухлыми руками, и растерянно улыбнулась.
— Смотри. Двушка в Москве. Работа приличная. Считай, карьеру сделала, я теперь администратор в пошивочном цехе. Самостоятельная. И одна. Сперва думала, та мужиков же гора. Не так, как у нас, только летние перцы. А все как-то и времени нету, и если появится, то сразу начинает, а скока ж у вас, Виолетта Кирилловна, квадратных метров да когда ж пропишете… Я сперва как про метры слышала, сразу на порог указывала. А теперь вот, даже и таких что-то не попадается. Ну, Инк, не кадрить же малолетку, чтоб снова водил ко мне своих соплячек трахаться, пока я на работе убиваюсь! И теперь вся надежда — летом оторваться, потом домой и снова пахать. Ты мне скажи, ты тоже у нас девка вольная, незамужняя. Тут, наверное, полегче, а? На пляжик там, опа опа… Мужички тут, наверное, приключений ищут?
Инга сняла с огня большую сковороду. Помешала в казане тушеное с травами мясо.
— Виол, помнишь, двадцать лет назад, я приехала, беременная и глупая. И выясняла отношения с Каменевым.
Она усмехнулась. С Петром Скалой…
— Он в Крым приезжал. Искал себе приключений. И находил. И все приключения были моложе его, на пятнадцать, на двадцать лет. Думаешь, мужики изменились?
Круглое лицо Виолы стало горестным.
— Черт. Ну да. Едут же, от жен. И скачут за молоденькими, хоть подержаться за упругие попки. Да? И что? Ты вот, такая вся, вроде тебе тридцатник, не больше. Тоже сидишь как сыч, одна?
— Ну…
— Давай-давай. А то кто ж мне еще правду.
— Иногда бывают. Редко. Зимой тут все друг друга знают. Мужиков в поселке раз-два и обчелся. Все женатые. Или уже алкаши. Да что я — и алкаши тоже женатые. А летом. Ну не буду же я под каждого, кто поглядит, укладываться. Тем более, было б мне двадцать, я бы выглядела на пятнадцать. Понимаешь? В смысле мои почти сорок никому не нужны, хоть они и выглядят на тридцать.
— Фу, — сказала расстроенная Виола, — лишаешь всех надежд. Все же хорошо, что я еду на каменевский семинар. Я смотрела список. Там в нашем потоке есть восемь мужчин. Нет, девять даже. И еще три фамилии хохляцкие, среднего рода. Вдруг тоже мужики.
— А женщин сколько?
— Тридцать всего, — беззаботно ответила подруга и, принюхавшись, встала, подхватывая салатник и корзинку с вилками, — жрать хочу, сил нет, давай уже скорее!
Ужин затянулся до поздней ночи. Саныча не было, у него случился внезапный учебный рейс с курсантами, так что сидели с Вивой, медленно говорили о пустяках. Инга попросила Виолу не рассказывать о Каменеве, пока что. Хотела ночью обдумать внезапные новости, как-то уложить их в голове и понять, как отнестись.
И вдруг, уже за чаем, под пиканье Ташкиного планшета, куда та уткнула скучающее лицо, Инга встала, отодвигая полупустую чашку.
— Я сейчас.
Сбежала вниз, кинулась в комнату и вытащила пакет с буклетами, высыпала их горой на постель. Перебирая, нашла нужный, где была табличка с расписанием семинаров и адресами. Тыкнула в кнопку мобильника.
— Ма-ам? — радостно удивился Олега, перекрикивая мощные дискотечные ритмы, — ты как? Все в порядке? Чо гости?
— Не тарахти. Олега, а вы там, в Щелкине, где обитаете? Ты палатку не взял, я поглядела. Вы в центре, да? В городе самом?
— Не тарахти, — засмеялся тот, — нафиг нам центр, там тоска и старички. Мы в Песчаном, поближе к пляжам. У Димки тут дед, мы у него весь двор оккупировали. Ты извини, мне пора, ребята машут вон.
— А номер? Дом какой у деда?
— Щас…
Ей было слышно, как музыка становится тише и громче, поворачиваясь. И снова пришел голос сына:
— Двадцатый. Тут улиц две всего. Так что, первая Морская, дом двадцать. А ты что, ты решила приехать, что ли?
— Нет! Да. Нет, Олега, извини, то я так. Да подожди, минутку. Там как вообще? Ну… в общем, как там?
Олега засмеялся, крикнул кому-то насчет иду-иду.
— Тут офигенски. Правда, рядом сумасшедшие поселились, у них палаточный городок, прям, много палаток, на краю поселка. Ну, эти, гуреющие граждане. Я приехал, они как раз строем лазили по песку и чему-то там молились. Ну, мы завтра подальше отъедем, чтоб не смущать музычкой. А может, наоборот, похулиганим. Мам, прикинь, там теток дофига, но и барышни есть очень даже мимими. И чего забыли. Мы их завтра переманим, к себе.
— Олега! Ты…
— Да? Чего, мам?
— Нет. Ничего.
— Целую. Я побежал!
Инга опустила руку с мобильником. Вот тебе бабушка и Юрьев день. Ее сын там сейчас танцует за пультом, среди мигающего в такт музыке света. А его предполагаемый отец рядом водит по тому же песку своих последователей, и они, воздевая руки и мерно что-то там говоря, косятся на громких пацанов. Наверняка, придут устраивать разборки. И двое могут встретиться.
— Подожди, — шепотом сказала сама себе, — ну, встретятся. Все равно Олега не знает его.
Она вспомнила, как Вива, ругаясь, требовала, детка, отпусти волосы подлиннее, или ты, Олеженька, постригись покороче, вы же, как две капли воды, друг на друга, я вас с трех метров путаю! А вдруг Каменев придет и узнает? Ее он, получается, помнит очень даже хорошо, если все журнальчики измалевал ингами.
Она положила мобильник и сунула пальцы в густые волосы, пропуская пряди. Еще туда приедут Виолка с Ташкой. Ташка отправится искать Олегу. И кто-то из них наверняка мальчику проболтается, что дамочка на обложках срисована с его матери.
В двери заглянула совсем уже сонная Виола.
— Инуся, покажи мне, как душик ваш фурычит, да я спать. Ташка кобенится, так что мы завтра поедем. Пусть уже погуляет дите на воле, а тут ей скучно. Ты как, не решила с нами прогуляться? С Петрушей увидеться?
Она хихикнула.
— Нет, Ушастый, — сказала Инга, — ехайте сами.
5
Инга не соврала подруге, сказав, что не поедет с ней и Ташкой на Казантип. С ней — не поедет.
Посадила их на автобус, расцеловала Виолку в круглые щеки. И, вернувшись домой, быстро собрала рюкзак. Покрутив, сунула туда оба фотоаппарата, новый и старый послушный-привычный. Сосредоточенно собрала все, что к гаджетам положено — зарядные устройства, запасные флешки, пару наборов аккумуляторов. Сунула во внутренний кармашек паспорт, пересчитала наличные, соображая, на что их хватает. И уйдя в олегову комнату, вытащила из-под тахты шелковую легкую палатку. Радуясь тому, что маленькая и невесомая, туго утолкала ее в чехол и тоже сунула в рюкзак, на самое дно.
Так… что же еще. Щетка для волос, косметичка с необходимым: крем для лица, пудра-компактик, ну пусть еще водостойкая тушь и тюбик помады. Ах, да, лосьон от комаров и упаковка незаменимых спиралек. Купальник, маленькое полотенце. Собственноручно пошитый из купленного в городском магазине синтепона спальник. Потому что покупные все разлапистые и рыхлые, а этот как и палатка, свертывается в чехол размером с хлебный батон.
Оглядела важный полевой рюкзак, набитый, с оттопыренными карманами. Ветровку рукавами на пояс завязать, бейсболку на голову. Ах да, тонкие брюки, чтоб по вечерам не кормить комаров голыми ногами.
— Экая ты, Михайлова, хозяйственная…
Натянула носки и зашнуровала удобные легкие кроссовки.
Сверху спустилась Вива, встала в дверях спальни, поправляя волосы.
— Ба, — сказала Инга, — я к Олеге все-таки съезжу. Денька на три. Саныч когда возвращается?
— Послезавтра. Подожди, я Олеженьке бубликов…
— Ба. Там не Москва, куплю я ему, в киоске, именно такие.
Вива кивнула. Не стала суетиться по обыкновению. И Инга села на табурет, готовясь к разговору.
— Виоле не стала говорить, что едешь туда же, — уточнила Вива, — но все же едешь.
— Ну… ну, да.
Под молчание Вивы встала, вдевая руки в широкие лямки. Проверила в кармашке деньги. Поцеловала бабушку в щеку. И остановилась, от вопроса, заданного в спину:
— Кто из них?
Повернулась, вздохнув. Вива смотрела пристально, держала руки в карманах ситцевого платья в горошек. Добавила, слегка улыбаясь:
— Ты бы в зеркало глянула, на себя. Глаза горят, щеки блестят. Ну, наоборот. И мимо меня боком ходишь, боишься рот открыть. Но бросаешь одну, с веселым Роджером на башне.
— У тебя еще Пенелопа, с котятами, — напомнила Инга, — и Рябчик.
— Пенелопе кроме котят на всех плевать. А Рябчик твой любимый — хвост трубой и по бабам. Не увиливай, детка. Нехорошо. Уедешь, а я тут от любопытства изведусь вся.
Инга выдернула из кармашка мобильник, проверила время. Полно еще времени, до города полчаса, а там автобусы идут каждый час. С рюкзаком на плечах прошла к столу и вытащила припрятанный пакет в розочках. Хмурясь, вынула пачку буклетов и рассыпала по столу.
