Вадим Давыдов - Год Дракона
– А с ООН эту свистопляску устроил – тоже ты?
– Нет. Не только. Это давно уже нависало… Так дальше не могло продолжаться. ООН превратилась в контору, штампующую резолюции, которые протаскивали чучмеки, в том числе через Совет безопасности. Американцам это надоело до смерти, ну, а нас это вообще никак не устраивало. И войска ООН, комплектуемые из руандийских саперов и таиландских десантников, – это анекдот, причем анекдот похабный. Вот мы все это вместе и перевернули. И новый Устав ООН, и новые постоянные члены Совета безопасности, новые принципы голосования, сложная трехступенчатая система вето… Пришлось попотеть…
– Замечательно емкий термин, – хмыкнул Корабельщиков.
– Ну да, это только так говорится… Конечно, рассказать под пивко о том, чего это на самом деле стоило… Сколько всего пришлось… Да и зачем тебе это?
– Ты прав, – Андрей вздохнул. – Я ничего не хочу знать о том, как мой друг стал Драконом. Я боюсь, что мне это действительно не проглотить. Во всяком случае, сейчас. Ты изменился. И я не уверен, что в лучшую сторону…
– Ты тоже изменился. Правда, не так сильно, но этого следовало ожидать, – Майзель снова ослепительно улыбнулся и щелкнул зубами. – Значит, ты слышал это прозвище?
– Кто же его не слышал, – досадливо дернул головой Андрей. – Так что насчет плана, в который ты собирался меня посвятить?
– Ты все еще не веришь, – Майзель вздохнул, поднялся, подошел к холодильнику. – Что ты выпьешь? Тут полный джентльменский набор…
– Пива.
– И я промочу горло, – Майзель достал бутылки, открыл, вернулся к столику, протянул одну из бутылок Андрею, себе взяв при этом минералку, сел. – План мой прост, Дюхон. Сначала сделать одну страну – одну-единственную – супердержавой и примером для подражания. А потом – покончить с войнами и нищетой везде, куда сможет долететь ее экспедиционный корпус. Это стратегия. Тактические решения вырабатываются, так сказать, в процессе, – Майзель отхлебнул немного прямо из горлышка. – Поехали со мной в Прагу. Сам увидишь, как все переменилось. И поймешь… Я Дракон, да. Только белый и пушистый. Для друзей, разумеется.
– А для врагов?
– Врагов я кушаю, – нежно улыбнулся Майзель. – С косточками, шерсткой, коготками и хвостиками…
– Это правда, что ты сам… сам застрелил Престона [14] ?
– Ты в самом деле хочешь это знать?
– Тебя… тебя обвинили в этом.
– Меня много в чем обвиняют, – пожал плечами Майзель. И было в этом жесте что-то такое… Неуловимое… От прежнего Даньки. – Мне плевать. Может, да… А может, нет. Камеры наблюдения ничего такого не зафиксировали. Кто такой был этот засранец? Один из так называемых «топ-менеджеров» с зарплатой в пятьдесят миллионов долларов в год. За какие такие заслуги, интересно? На такие деньги можно университет построить… Даже я не могу себе позволить получать такую зарплату. Такую зарплату нельзя платить человеку, потому что человек сразу начинает думать, что он Бог. И вообще, – это был всего лишь эпизод. Один из многих боев, которые я выиграл и которые мне еще предстоит выиграть. Они просто не знали, что смертны. Смертны точно так же, как я. Я доказал им это. Это было… Гораздо легче, чем ты думаешь.
– И никто не смог тебе помешать?! Извини, но это…
– Кто мог мне помешать? Разве способны на что-нибудь, кроме заседаний и резолюций, демократические болтуны? С их презумпциями невиновности, правами человека и прочими прекраснодушными бреднями? Они ждали – и ждут – что я буду играть по их правилам, которые они придумали для булочников и таксистов и которые сами пускают побоку тогда и так, как им хочется. А вот это вряд ли. Я многому научился у своих врагов, Андрей. Когда тебе ставят мат, нельзя поднимать лапки кверху. Нужно хватать доску – и в бубен. А еще лучше – из двух стволов, и тоже в бубен. Обязательно в бубен, понимаешь?! Есть вещи, которые нельзя купить. Их нужно взять силой. Доказать, что переступишь через что угодно… К тому же, дружище, в это время я уже был сказочно богат. И совсем ничего не стеснялся. Совсем.
– Но… зачем?
– Мой план, господин Корабельщиков. Мой план. А знаешь, кто первыми поверил?
– Кто?
– Японцы. Ярухито. И приказал… участвовать. И все Мицубиши и Мацушиты – они просто выстроились во фрунт. И мы с их мощностями такого уже наворотили… И еще наворотим… И если кто-то думал, что японский император – это просто такая туристическая достопримечательность… – Майзель вдруг рассмеялся.
– Чего ты хохочешь?!
– Мы с ним встретились первый раз лет девять… Да, девять лет назад. Он прилетел, едва только успев натянуть на себя корону. Тогда, помнишь эту жуткую историю с захватом императорского лайнера во время визита в Египет, когда едва ли не все члены семьи погибли… Конечно, культура мщения сыграла свою роль. Обязательно. Но не главную… Они поняли, что если и дальше будут киснуть в болоте пацифизма, их всех вырежут. Всех. И он мне подарил меч, сделанный специально для меня, почти такой же, как и Вацлаву, и роскошное, совершенно невероятной красоты издание «Протоколов сионских мудрецов» на японском с параллельным переводом на чешский. Он был так трагически серьезен и так хотел в компанию, что у нас с Вацлавом просто не повернулся язык ему отказать…
– Не может быть… «Протоколы»?! Что за бред!…
– Конечно, бред. Но не для японцев, во всяком случае. Корпоративное государство, где не принято задавать вопросы. Идеальный инструмент. Этот парень просто помешан на истории. Ты слышал, наверное, что японцев некоторые исследователи считают одним из потерянных израильских колен…
– Слышал, конечно.
– Ну, вот. А связать атаку с этим фактом и выстроить в нужном направлении идеологическую политику было, поверь, гораздо проще, чем это может показаться на первый взгляд.
– Но почему…
– Потому, – он развернулся к Андрею таким невероятным движением, что Корабельщикову захотелось сделать шаг назад, – только что он видел спину и затылок Майзеля, и вдруг сразу, без перехода – лицо и глаза, прожигающие насквозь из-под слегка прищуренных век. – Потому, что он – император, а не демократическая подзаборная шавка. И думает не о том, как набить себе мошну потуже, а о судьбе своей страны и своего народа. И он первый понял, что мы будем рулить этим шариком. И что лучше и выгоднее быть с нами, чем против. Хотя бы потому, что мы – хорошие парни. Так что все опять просто…
– Погоди. И все-таки, я не понимаю, – почему американцы не забрали у тебя деньги!? Им же это ничего не стоило…
– Абсолютно ничего, – Майзель улыбнулся совершенно как черт.
– Но?
– Все дело в человеческом факторе. Понимаешь? Мысль уже была. И она была высказана. И люди ее усекли.
– Какие люди?
– Те самые, которые должны были забрать.
– Ты их купил?
– Фу. Андрей. Такие дела на коррупции не выстроишь. Тут совсем другое. У меня чутье на людей. Понимаешь?
– Ну… Очень приблизительно. И где теперь эти люди?
– Уже второй год, Дюхон.
– Что?
– Второй год они – президент и его команда.
– Ах ты, Господи…
– У них столько дел, Дюхон… Им нужно разжевать и проглотить около полусотни миллионов мигрантов из Латинской Америки. Которые продолжают туда ехать. Они понимают, что быть жандармом в одиночку невозможно. Это во-первых. А во-вторых, у них не было никогда настоящего друга, равного им не по мощи даже, а по духу, по напору… А теперь есть…
– Ты?
– Ну, нет, конечно. Не я. Вацлав. Мы все. Ну, и я, по мере сил… Им нужен друг. Настоящий друг, с которым можно и поспорить, и поругаться, но друг, а не европейские спесивые болтуны, которые думают, что они что-нибудь понимают в том, что творится. Не противник. Не так называемый противовес. Не лягушатники какие-нибудь, что хотят любым способом нам помешать, все равно как, лишь бы не так, выбью себе глаз, пусть у тещи будет зять кривой… Да и вообще… Вы думаете, Америка – это бейсбол и кока-кола? Черта с два. Я поэтому их там и нашел… Это страна людей, которые верят в Бога. Триста миллионов человек. И ты думаешь, им может не понравиться то, что мы делаем?! И им это нравится. Мы вместе, Дюхон. И потом… Взять хоть самую завалящую голливудскую поделку… Это же наш портрет в интерьере. И там хорошие парни вовсе не нянчатся с плохими. А волтузят их так, что кровь и сопли во все стороны разлетаются… Америка во многих местах связана по рукам и ногам, – обязательствами перед союзниками, собственными экономическими проблемами… А мы… Мы только в одном с Америкой расходимся. Америка тоже считает демократию неудобством, но терпит это неудобство. А мы нет. Мы законченные отморозки. Анфан террибли [15] . Что с нас взять?
– Но с прошлой администрацией ты… вы бились не на шутку.
– Обязательно. С демократами, общечеловеками, которым подавай права, а обязанности сдайте в утиль, по-другому нельзя. Если бы не христианские фундаменталисты и эти ребята, которые теперь команда, было бы совсем плохо. Но мы прорвались, как видишь.
