Сергей Каледин - Записки гробокопателя
Народ тек тугой струей по улочкам, в основном туристы, но иногда и местные мелькали. Вон две бабы пошли в длиннополых темных платьях, головы обмотаны белыми платками, как у наших баб на сенокосе. Один турист навел было на них фотоаппарат, а они — хоп, и увернулись. И правильно, тут тебе не моды Слава Зайцев показывает, не театр.
Стену Плача сторожил солдат. Он стал проверять Петра Ивановича машинкой. Тот усмехнулся.
— Зачем вы смеетесь? — по-русски спросил солдат. — У нас есть террор.
— В кого террор? — презрительно спросил Петр Иванович и прошел вместе с Мири на территорию Стены.
Стена была с трехэтажный дом. Серая, изъеденная временем, ноздреватая, как пемза. Слева молились мужики, справа, за оградой — женщины. По Стене расхаживали автоматчики. Чуть в стороне из выкопанных котлованов высовывалась опалубка: историки искали старину.
За Стеной горел купол мечети Омара.
— Там арабский Иерусалим, — сказала Мири притомленным от затянувшегося гуляния голосом. — Я буду ждать тебя там, — она показала на крытую галереечку.
Петр Иванович подошел ближе к Стене, остановился метрах в десяти перед ней, возле ограждения. Дальше не пошел: не хотел менять шляпу на дурацкую картонную кипу-тюбетейку, которую брали посетители в коробе с той стороны забора при входе. Хотя в черных шляпах вон молятся за милую душу. Но у него же не черная — беж. Может, на цвет убора тоже регламент непосредственно?
— Курить можно?! — крикнул он вдогонку Мири.
Та кивнула.
Петр Иванович закурил, облокотился на заборчик. Разный возраст стоял у Стены, кто с книжками, кто без. Но все, как один, подергивались верхней половиной тулова туда-сюда, вперед-назад, даже смотреть неловко. Причем песен, псалмов там, не пели. Всухомятку дергались. Ихнее дело. А у нас в церквах, когда бате руку лижут или на полу валяются грязном, или иконы всем гамузом мусолят?.. Тоже ведь не каждому по нраву. А этим вот подергаться, может, хочется, ну и пусть себе…
В Стену, на высоте человеческого роста, в трещины, выбоины вставлены были свернутые бумажки. Наверное, как у нас: за здравие, за упокой? Типа молебна. Только здесь без попа, прямо Господу Богу адресуют непосредственно. Это правильно. И короче.
Насмотревшись на Стену, Петр Иванович неспешно побрел, закинув руки за спину, в сторону Иисуса Христа. Рядом плелась Мири. Она совсем, видать, притомилась, Петр Иванович взял ее за руку.
— Поговори со мной, — попросила она. — Ты не злой?
— А зачем мне на такую хорошую девочку злиться? — Петр Иванович погладил Мири по голове. — Вспотела, — вытер ладонь о брюки. — Про что рассказать?
— Про русское.
— Про русское?..
Петр Иванович помолчал. Вспомнил, как он решил сходить на Пасху в церковь. Пришел вечером. Глазам не поверил: не церква — дискотека. В ограде парни поддатые, девки курят… Матерятся в голос. Вдруг топот. Казаки. Бабка рядом: «Артисты приехали». А тут еще староста церковный прожектор над папертью врубил. Ну точно, киносъемка! Одного «казака» он узнал. Парторг бывший в ДРСУ-5. Он у него песок, гравий для фундамента брал слевака, без квитанций. Батюшка вышел в облачении, говорит «казаку»: «В нашем храме сложился хороший дружный коллектив». Плюнул Петр Иванович, ушел. Даже Пасхи не дождался. Потом все переживал, что крестился у этого бати вторично, наверняка ведь мать в детстве крестила. С будуна был, на гвоздях, вот и повело креститься по второму заходу…
— Значит, про русское. А ты совсем там не была, в России?
— Меня моя мама родила в — Иерушалайме. Десять лет назад.
— Хм… А у меня прошлой осенью три козленочка родились непосредственно. Две ярочки и один барашек. Жили в ящике фруктовом, бумажкой я им там застлал. Когда они родились, я пленочку им с головы снял и посыпал солью…
— Зачем? — испуганно спросила Мири.
— А затем. Посыпал солью и дал матери, козе, она соль любит, она их вылизала до полного блеска. Барашка-то я на семена оставил, а ярочек…
— Где живут сейчас ярочки? — заподозрив неладное, спросила Мири и остановилась. — Ты их ель?
Петр Иванович понял, что влип.
— Упаси Господь, — соврал он. — Подарил там… соседке одной…
— А главную козу. Маму?
— Козу продал, — с облегчением сказал Петр Иванович, ибо козу он действительно продал в Можайске. — Отвез на рынок и продал.
— Сколько шекелей ты получиль? — не унималась Мири.
— Не помню уж, когда дело-то было… Сколько стоит, столько и получил…
— Хм, — сказала Мири, но допрос закончила. — Мы — уже. Иисус здесь.
7
Пройти сегодня, в неурочный день, Крестным ходом собралась большая разноперая толпа. В основном японцы христиане. Самолет у них задержался на сутки, и они не поспели к пятнице, когда отцы-францисканцы устраивают шествие по Скорбному пути. В связи с этим экскурсия начнется не от Гефсиманского сада, объяснили им, а по укороченной программе. Экскурсовод по-английски извинился перед группой за японцев, Мири переводила. Оказывается, она и по-английски секла, вот девка! Машку его, правда, тоже английскому обучали. Японцы почему-то все время виновато кланялись. Потом японцы разложили привезенный с собой металлический складной крест. Экскурсовод с неудовольствием рассматривал его.
Пройти Крестным ходом стоило десять шекелей — по-нашему, три доллара. Петр Иванович заплатил положенное, за девочку вполовину и, покуривая, ожидал команды.
— Экскьюоз ми… — обратился экскурсовод к нему, но, присмотревшись, тут же перешел на русский. — Можно вас?
Петр Иванович затушил папиросу и растерялся — все же Иисус Христос, а урны мусорной нет. Сунул окурок Мири.
— Подержи.
Экскурсовод завел его в подсобку, где давали напрокат кресты деревянные в человеческий рост, если не больше. Петр Иванович подошел к крестам.
— Кипарис, по запаху чую.
— Кипарисовый быть не может, — возразил экскурсовод. — Кедровый, наверное, — из Ливана…
— Кедровый тяжелее был бы в два раза. Кипарис, как отдать… Вот этот, думаю, сосна. Не наша сосна, но сосна. Советую его.
Экскурсовод согласился. Петр Иванович взвалил крест на плечо.
— А японский не подошел?
Экскурсовод поморщился:
— Галантерея.
— Почему? Я смотрел — титановый, крепкий. И полегче… Больше ничего брать не будем?
— А что еще? — удивился экскурсовод.
— Ну, венец там?
— Креста достаточно. Это ж символика!
Петр Иванович вышел из подсобки. Подскочила Мири.
— Крест руками не трог, — окоротил ее Петр Иванович. — Символ непосредственно.
— Лэдис энд джентльмен!.. — загундосил экскурсовод. — Виа Долороза…
— Не понял, — пробормотал Петр Иванович, поудобнее укладывая крест. — А я?
— Идем, идем. Я тебе все буду переводить, — дернула его за рукав Мири. Будешь понимать.
Пошли. Той самой дорогой, которой Петр Иванович с Мири перли от Стены Плача. Только обратно, выходит. Те же лавки, та же небойкая торговля… Вот он в Баку был в командировке — насосы авиационные для МИГ-21 отрабатывали, — его дружок на базар водил, вот это да, базар! Каждый к себе зовет, пробуй, дорогой, на части рвут, мамой-хлебом клянутся, по рукам колотят — звон стоит…
— Стой, — сказала ему Мири. — Кури свой сигарет.
Петр Иванович опустил крест на землю, вытер пот, достал «Беломор».
— Про что говорят?
— Здесь Иисуса били, когда он шел на Гольгофу.
— Понятно, — Петр Иванович закурил, потер натруженное плечо.
Японцы во всю щелкали фотоаппаратами. Жестами они вежливо просили попозировать с крестом на плече. Петр Иванович, не вынимая папиросы изо рта, взвалил крест на плечо. Защелкали фотоаппараты. Японцы, сложив руки на груди, — как чурки молятся Аллаху — благодарственно покланивались Петру Ивановичу. Петр Иванович сдержанно кивал им: «Ничего, ничего, пожалуйста…» Собой он остался недоволен. Проверял со стороны: смешон он был или все нормально? Да вроде ничего.
Невдалеке старый араб жарил шашлыки, кебабы. Вентилятор раздувал угли. Готовое мясо шашлычник упаковывал в лепешки, добавляя зелень и соус. Кусок мяса съехал с шампура на землю. Араб поднял его, обдул и сунул в лепешку.
Петр Иванович протянул Мири деньги.
— Поди купи две штуки.
— Уже надо идти, — помотала головой девочка, — Потом еще будет.
Петр Иванович взвалил крест на другое плечо, сбил шляпу с головы. Шляпа укатилась к часовне, где, оказывается, бичевали Христа. С алтарной стороны светились мудреные витражи. Пока Мири догоняла шляпу, Петр Иванович хотел узнать у экскурсовода про технологию изготовления витражей, но тот уже забарабанил по-английски. Вернулась Мири, принесла шляпу. Петр Иванович повлек крест дальше.
Возле одной из четырнадцати станций — остановок на последнем мученическом пути Христа — у маленькой часовенки пацанята играли в футбол. Экскурсовод отогнал их. Группа остановилась. Петр Иванович тяжело вздохнул: и здесь они с Мири уже были.
