Рейчел Кинг - Полет бабочек
— Джон, ты уверен? — позвал его Томас, но тот уже исчез, растворился в полумраке.
Пауло снова замолк, лишенный общества единственного человека, с которым он мог разговаривать на своем языке. Даже горластый Эрни притих, вслушиваясь в птичьи голоса высоко в деревьях.
Вскоре они вышли на небольшую поляну. Посередине стоял колодец, выложенный кирпичом и весь увитый ползучими растениями. Томас оступился и ухватился рукой за тонкий ствол дерева, чтобы не упасть. Мгновенно рука его покрылась огромными муравьями, которые бегали кругами, щекоча кожу, стремясь забраться под рукав.
— Муравьи! — закричал он в надежде, что хоть кто-нибудь услышит.
Он отдернул ладонь, выругался и затряс руками, как будто на них была вода. Муравьи падали на землю, словно сверкающие драгоценные камни.
Эрни стоял рядом и смеялся.
— Не сомневаюсь, Джордж мог бы точно тебе сказать, что это за муравьи, Том.
По Джордж отстал от них и, пригнувшись к земле, пытался что-то поймать.
Внезапная острая боль под манжетой подсказала Томасу, что он избавился не от всех насекомых. На запястье уже проступил ужасающе-багровый след от укуса. Пауло подошел, взял его за руку, и Томас позволил ему осмотреть ранку.
— Não foi nada, — сказал мальчик и с равнодушным видом выпустил руку Томаса.
— Что? — вскинулся Томас. — Эрни, что он сказал? Со мной ничего не будет?
— Он не выглядит слишком встревоженным. Уверен, все будет хорошо.
На этот раз Эрни осмотрел его запястье.
— Небольшой укус. Не о чем беспокоиться. Если будет зудеть, я что-нибудь дам тебе попозже.
Эти муравьи отвлекли все внимание Томаса, но вскоре он вдруг осознал, что маленькая поляна просто кишит бабочками. Здесь было чуть больше света, и он увидел, как различаются те или иные части леса. При сумеречном освещении стволы деревьев громоздились темными колоннами, но теперь было видно, что каждое из них имеет особенную форму и поверхность; разнилась кора на деревьях — слоистая, как чешуя, или гладкая и серая, а то и смертоносная, с шипами. Змеевидные корни — об один из них он и запнулся — торчали повсюду из земли, переплетаясь, а ползучие растения обвивались вокруг деревьев подобно удавам. Высоко над ними, выше шишковатых наростов эпифитов, взметнулась крыша леса, наподобие свода из зеленого витражного стекла в каком-нибудь соборе. Все очертания были отчетливо видны. Томас прижал ладонь к груди, чтобы унять участившееся биение сердца.
Слух его невероятно обострился: он стал улавливать все звуки вокруг — шипение, свисты и крики; каждые две секунды доносился отдаленный треск падающих веток. Под ногами копошились муравьи, и мельком он увидел, как по корням деревьев и остаткам гниющих фруктов снуют жучки. Бурая змея юркнула прочь — туда, откуда они пришли.
Раздался гогочущий голос птицы, и Эрни, задрав голову, внимательно прислушался, поворачиваясь туда и сюда, чтобы определить, откуда доносится звук.
— Подождешь меня здесь минуточку?
Резко наклонившись, он бросился бежать в гущу деревьев.
Томас снял с себя шляпу и стал обмахиваться — ему внезапно стало душно. Рубашка прилипла к спине. Пауло вопросительно смотрел на него.
— Да, ступай за ним, — сказал Томас.
Он щелкнул пальцами в сторону Эрни.
— Со мной все в порядке.
Мальчик понял его и припустил следом за Эрни. Джордж, оставшийся без проводника, выпрямился и, отряхнув свою все еще опрятную одежду, последовал за ними, едва удостоив Томаса взглядом.
Томас вытер лоб. Он был непривычно возбужден. Сердце продолжало быстро колотиться в груди — чересчур быстро для неспешной прогулки, которую они только что совершили. Уставшие конечности давали о себе знать, и он потряс ими по очереди, снимая судороги, вызванные кратким ночным сном на неровной постели.
Он подошел к колодцу и, предварительно убедившись, что на нем нет муравьев, прислонился к его стенке, чтобы посмотреть на пролетающих мимо бабочек. Одна или две пропорхнули совсем рядом — отважная голубая морфо и коричневый шкипер, крылья которого то и дело отливали фиолетовым, попадая в луч света. Они летали совершенно беззвучно.
Томас так и не смог заставить себя изучать трескучих цикад или сверчков — как и большекрылых жуков, которые жужжат в самое ухо. Только бабочка может неслышно подкрадываться; ее нежные крылья ничуть не колышут воздух при полете. Он мог вытащить пойманную особь из сачка и посадить себе на открытую ладонь — она, бывало, посидит немного, оцепеневшая, а потом взмывает, чуть щекоча ему руку, и перелетает на ближайший цветок.
А потом начинается волнующая погоня: ожидание, пока она сядет; если дальше, чем на расстоянии вытянутой руки, — осторожно подобраться к цветку, держа наготове сачок. И если не хочешь спугнуть бабочку, надо стать таким же бесшумным, как она сама.
Он наслаждался этим мгновением одиночества — без задиристых речей Эрни, да и без коротких ответов необщительного Джорджа. Похоже, только Джон разделял его любовь к тишине — в самом деле, поразительно, как такой огромный человек может двигаться сквозь заросли джунглей, даже не хрустнув веточкой.
Солнце взбиралось все выше по небу; он видел, как оно подмигивает ему сквозь высокие пальмы. Становилось все жарче. Взмокшая рубашка облепила спину, и он сделал глоток воды из фляги. У нее был металлический привкус. Неподалеку раздался звук ружейного выстрела — это Эрни положил начало своей коллекции.
Изящная кремовая бабочка — возможно, Эндимион — лениво пролетела рядом, блеснув на солнце крылышками. Томас оттолкнулся от стены колодца и прокрался за ней. Когда она опустилась на изогнутый цветок, внутри которого собралась липкая влага, он приготовил сачок. Резкий взмах — сачок раскрылся и принял в себя бабочку.
— Иди сюда, малышка, — сказал Томас.
Он осторожно перевернул сачок и вытряхнул бабочку в одну из морилок, выложенную гипсом, пропитанным капельками цианида. Бабочка заметалась внутри банки. Томас знал, что она скоро умрет, и очень надеялся, что насекомое не попортит себя тем временем. Когда бабочка затихла, он осторожно открыл банку и достал ее с помощью пинцета, держа наготове коробку-накопитель из пробкового дерева. Установил грудную клетку особи в желобок, вырезанный в пробке, и проткнул ее булавкой. На миг показалось, что бабочка вздохнула, приподняв и опустив грудь, и он позволил себе мизинцем погладить ее нежное крылышко.
На него всегда накатывал приступ вины, когда он убивал бабочек, но ему хотелось надеяться, что смерть их не мучительна. В самом деле, другого способа изучать чешуекрылых не было. Можно, конечно, оставлять их в морилке, пока они не умрут своей смертью, но тогда есть риск, что бабочки придут в негодность, если будут биться о стенки, или просто их нежные крылья растреплются от возраста. А так он посадит особь на булавку, должным образом классифицирует ее, подпишет этикетку и отправит себе на родину в Англию — вот это и будет идеальный образец.
Он уже собрал десяток бабочек, включая еще двух Helicopis endymion, которых обнаружил прилепившимися к оборотной стороне листа в форме сердца, и парусника с раздвоенным хвостом. Он снова присел на край колодца и стал следить за гигантскими голубыми морфидами, плавно скользившими среди верхушек деревьев. При каждом взмахе крылья вспыхивали ярко-голубым светом — Томас не сомневался, что, не будь лес таким густым, их было бы видно за полмили. Ему вдруг стало грустно — похоже, они никогда не опустятся на землю, а он никогда не доберется до них.
Треск сучьев известил о возвращении Джорджа и Эрни. Харрис нес в руках несколько пакетов, обернутых в бумагу. Кровь, словно чернила, пятнами проступила наружу. Пауло с мрачным видом протянул Томасу бумажный кулек, чтобы тот в него заглянул. Крошечные тельца мертвых птичек — колибри, — сложенные внутри, напоминали конфетки в ярких обертках. Выстрел, произведенный Эрни, был таким искусным, что почти не оставил на них следов.
— Estao mortos.
Пауло скорбно заглянул в свой небольшой пакет.
— Он так и не понял, зачем я сдираю с них кожу, — сказал Эрни. — Думаю, он хотел, чтобы я взял с собой их тушки, для еды. И очень огорчился, когда я свалил все на землю. Да кому эта мелочь нужна. Разве что муравьям чуть-чуть повозиться. Готов поспорить, на обратном пути там уже все будет чисто.
Он остановился.
— Слушай, старина, — вырвалось у него, — неужели ты настолько рад нас видеть?
Томас с ужасом понял, что Эрни с выражением крайнего изумления на лице уставился на его пах. Он сорвал с головы шляпу и опустил руки перед собой. Джордж отвел взгляд, краснея, и сразу же увидел что-то интересное в подлеске, в нескольких шагах от них. Он сделал знак Пауло, чтобы тот присел на корточки рядом с ним.
— Не знаю, о чем это ты, — произнес Томас.
Он тут же поспешил сменить тему разговора.
