Яков Арсенов - Избранные ходы
Вскоре по лицам приглашенных стало понятно, что они готовы подписать любые учредительные документы, внести какие угодно взносы, лишь бы Орехов сейчас же прекратил прессинг невыносимыми профессиональными домогательствами! Гостям приходилось сидеть и осознавать, что они профаны в океане печатных красок и бумажных ролей. Они не смели признаться друг другу, что затевается, по их мнению, обыкновенная дичь, но возражать не поворачивался язык. Подиумная дива согласилась сразу, по ее глазам было видно, что она готова без всяких страховых оговорок нарушить любую тайну страхования. Понятно, что со стороны компании «Ойстрах» доверять портфель инвестиций такой внешности было верхом взбалмошности. В городе ходили слухи, что финансовые гамбиты начальника агентурной сети с трудом квалифицировались как классические.
Орехов говорил и потирал руки. «Девчонка что надо!» — проносилось у него в голове.
Маргарита Павловна окучивалась сложнее. Она зыбко посматривала по сторонам и, судя по нарастающей зевоте, собиралась откланяться. Тогда Орехов стал угрожать, что жаждущих войти в общество — целая очередь. Они мнутся под дверью «Старого чикена» и готовы молниеносно занять места волокитчиков. Свято место пусто не бывает! Столь смелым маневром Орехов попросту обрек Маргариту Павловну на участие в непредвиденных расходах. Как говорил классик — обрек ее мечам и пожарам. Но об этом позже. А пока что, на уровне флюидов, Маргарита Павловна чувствовала, как исторгнутое Ореховым понятие «краше бабы нет» обволакивает ее и скручивает в бараний рог.
— Неплохие парни, — сказала Маргарита Павловна на выходе.
— Да, выражаются прилично, — согласилась подиумная дива.
Журналистика в Твери была монокультурой, без всякого севооборота. Как кукуруза при Хрущеве. Профессиональных журналистов имелось негусто. Система вытесняла толковых и выбрасывала за пределы ареала. Тем временем укоренялась путаница — никто не отличал консультанта от корреспондента. Большая часть стилистов мнила себя журналистами, пользуясь абсолютным нигилизмом народных масс в этом вопросе.
— Нет, ребята, без Ульки, Деборы и Лопаты нам никакой своей газеты не потянуть, — сделал вывод Артамонов. — Этих Рюриков надо срочно призывать на царство.
— Они уже полгода на чемоданах, только свистни… Даже Лопата интересовалась… — сообщил Орехов.
— Тогда ты звонишь девушкам, а мы с Макароном — за цветами, распорядился Артамонов.
…Цветочные ряды гудели, несмотря на разразившийся в стране кризис. В ход шло все: и необъятные букеты роз в мучнистой росе для презентации структур новой экономики, и неживые икебаны к цинковым гробам из селения Ош.
— Возьмите у нас! Неделю простоят! — галдели торговки.
— Нам неделю не надо. Нам надо, чтобы утром выбросить. Работы выше крыши, — остепенил их Макарон.
— Посмотрите, какие стебли!
— Не для еды берем. Но если сбросите цену на опт…
— А сколько возьмете?
— Много.
— Тогда сбросим. Мы замерзли тут стоять.
— Тогда еще на рубль.
— Больше не можем.
— Какая разница — пять рублей или шесть. Пять — мы купили и пошли, шесть — вы продолжаете мерзнуть.
— Хорошо, мы согласны.
— Тогда по четыре.
— Это уж слишком.
— Без упаковки берем, вам суеты меньше.
— Честное слово, не можем.
— Ну, как хотите, — и развернулся уходить.
— Уговорили, берите, — сдались за прилавком.
— И плюс еще парочку фиолетовых для Лопаты, вдруг приедет, — дожал продавщиц Макарон.
— Бьюсь об заклад: в момент исключения из партии ты до последнего торговался по поводу формулировки, — поспорил Артамонов, еле удерживая охапку гвоздик. — Придется тебе возглавить коммерческий отдел и работу с кадрами. Мы тебя, как Матросова, бросим на вражеский КЗОТ!
— Нам, татарам, все равно, — отчеканил Макарон каноном «Служу Советскому Союзу!»
Девушки приехали ночным поездом. Они дрожали, словно там им выдали сырое белье, и моргали невыспавшимися глазами, потому что в волнении то и дело просыпались от тишины на остановках. Две такие потухшие пичуги-журчалки.
— Ну вот, теперь у нас кворум, — успокоился Артамонов.
— Как жизнь? — спросила Улька из темноты тамбура и ослепила встречающих фотовспышкой.
— Слоями, — признался Орехов, дотошно рассматривая подруг методом блуждающей маски.
— Я представляю, какое здесь житье, если на въезде с нас не сняли никакого курортного сбора, — затосковала Улька. — Ну, и где вы тут поселились?
— Отель «Верхняя Волга», три звезды — Артур, Галка и аксакал, воспел свое болото Орехов и, как таксисту, назвал Макарону адрес: — Улица Советская, дом восемь. По Гринвичу.
— Согласно экономическому районированию, здесь что — Нечерноземье? продолжала определяться на местности Улька.
— Нет. Центральный экономический район.
— Жаль, — скуксилась она, будто это могло повлиять на контрастность ее будущих снимков.
Гостиница встретила выводок агентов ползучей информационной диверсии потухшим рестораном и заколоченными крест-накрест дверьми.
— Вход со двора, — пояснил Орехов. — В швейцарской — ремонт. — И поднырнул под арку.
— Подселение, — бросил Артамонов вставшему навстречу администратору. — На излишки жилплощади. По согласованию сторон.
Если мухи, судя по густой засиженности стен, существовали в гостинице в латентной форме, то тараканы при включении света уже не разбегались.
— Совсем ручные, — прокомментировал многоходовку насекомых Орехов и предложил девушкам чувствовать себя как дома, несмотря на устроенный в честь их приезда показательный беспорядок.
— Мы позанимаемся вами хотя бы амбулаторно, хорошо? — повела носом Дебора. — Пока вы здесь совсем не запаршивели.
Полные энтузиазма, подруги пригнали с собой ворох утвари и ящик с едой, доминирующее положение в котором занимал шмат сала. По ДАСовской теории универсального правопреемства шмат предназначался исключительно Макарону и был настолько огромным, что, выставленный на торги, мог вызвать обвал продовольственного рынка в регионе.
— Будем каждый вечер готовить шкварки, — пообещали подруги.
— А это не вызовет у меня ложного бешенства? — спросил на всякий случай Макарон.
Как и планировалось, Улька поселилась с Ореховым, Дебора — у Артамонова. Макарон втайне надеялся, что за компанию на жительство явится и Света, он даже снял двухместный номер, но, как выяснилось, в связи с рождением черноплодного мальчика у Лопаты нашлись дела поважнее. Единственное, что она прислала — навороченную записку, из которой все должны были понять причину ее неприезда: «Потому что браки заключаются на небесах, — путалась она в своих письменных показаниях, — первый — на первом небе, а седьмой — на седьмом. Но, скорее всего, мне предстоит операция».
— Так ты с ней венчаться собирался?! — расширили зрачки друзья. — Ну и поросенок! Да ты просто чемпион мира по дислокальным бракам!
— Не вижу никакой коллизионной привязки. Просто я обещал… — замялся Макарон.
— Он обещал сделать ей тибетский массаж, — помог ему вымолвиться Орехов.
— А что значит тибетский массаж? — спросила Улька.
— Тибетский массаж? Это массаж для тибе, — объяснил Орехов.
— И вот что я вам в таком случае скажу… — напрягся и задержал выдох Макарон. — Давайте-ка все бегом учиться водить машину. Один я вас долго не наразвожусь. — И бросил на стол техпаспорт. — У меня уже иванчики в глазах от бессменного руления…
— Не иванчики у него, а блажь, — успокоил всех Артамонов. — Не обращайте внимания. Если ему к салу жменю махорки — все как рукой снимет.
— Я никогда не научусь ездить на автомобиле, — призналась Улька. — Я излишне любопытна. Когда я еду, мне всегда нужно знать, какой породы кобель идет по тротуару.
— Мой ездит по проезжей части, — сказал Макарон, поглаживая пса.
— Придется брать водителя, — вздохнул Артамонов. — Это похоже на провокацию.
— Что-то я подустал, — снизил обороты Макарон.
— Ластик ты наш, — пожалела его Дебора и спросила: — А что за операция намечается у Светы? Пластическая, что ли?
— Бог ее знает. Она со мной в последнее время такими деталями не делится.
На личные дела отвели два часа, после чего инициативная группа уселась полукольцом вокруг отрубившегося Макарона и приступила к сотворению рабочего проекта «Лишенца».
— Внедряться на рынок надо через географию и религию, — доносилось из-за двери в гостиничный коридор и смущало уборщицу. — Исток России, святые места. Власти загадили Верхневолжье, дерьмо плывет вниз, заполняя страну. За основу возьмем экологию, а тут уж рядом и возврат церквей верующим. Главное для народа — жизнь и вера. В забойный пилотный номер Улька отснимет пару пленок.
