Анатолий КУРЧАТКИН - ЦУНАМИ
— Исконний! — фыркнула Нелли.
Серж стоял рядом, слушая их, весь нетерпение. Лицо его в отличие от Дрона было напряженно и озабоченно.
— Женечка, я что хотел, — проник он в первую же паузу, что образовалась в их трепе. — Что за инцидент с каким-то керосином у вас был, Полина мне сказала? Хочу услышать из первых уст. Вот вы тут обе, ну-ка расскажите.
— А, Сергей, да чепуха, — проговорила Нелли — что, видимо, уже произносилось ею до Жени. — Выеденного яйца не стоит, какой инцидент. Мы с Женей уже отошли. Чепуха, не стоит разговора.
— Нет, не чепуха. — Серж весь будто отяжелел, превратившись в сплошной кусок металла, — Жене никогда не доводилось видеть его таким. — Я должен знать все доподлинно. Мне это нужно. Я здесь живу.
Рассказывать Сержу о том, что обещал Павел Григорьич, было стыдно, но все же совместными усилиями Женя с Нелли передали суть происшествия. По мере того, как они это делали, лицо его разглаживалось, становясь тем обычным, к какому Женя привыкла.
— Ну пуганула меня Полина, — произнес он, когда Женя с Нелли закончили свою новеллу. — Я думал, что-то серьезное. Действительно чепуха, не берите вголову.
Теперь Нелли стало обидно, что он не проникся к происшедшему с ними должным сочувствием.
— Но вообще, Сергей, — сказала она, — должна отметить, очень все это плохой симптом. Если вдруг что… он ладно, он старик, но он точно заметил: дети есть, внуки.
— Чепуха, — повторил Серж. Лицо его приобрело совершенно обычное, благодушно-расслабленное выражение, как если бы он пребывал в нирване и ему было не до дел мира. — Если что, как ты говоришь, то я скажу: сейчас не девяносто первый год, когда советскую власть некому защищать оказалось. Сейчас у людей собственность. Собственность просто так не отдают. Сейчас, если что, этим тварям кровь пустят — и без раздумий. Как вшей давить их будут.
— Давят вообще гнид, — вмешался со смешком Дрон. — А вшей выводят.
— А ты откуда знаешь? — с изумлением посмотрела на него Нелли.
— Представь, собственным опытом, — отозвался Дрон. — Был у нас в институте военных переводчиков один из деревни, не знаю, как затесался. Приехал как-то с побывки — и притащил. Пока разобрались что к чему, полроты зачесалось.
— Скотина, — ругнулся Серж со своим благодушно-расслабленным выражением лица. — Удивительно, что он только раз притащил.
Дрон всхохотнул.
— Ничего удивительного. Педикулез в высшем военном заведении, да еще таком! Командование так рассвирепело — до ближайшей сессии, чтоб завалить, не стали ждать. Нашли повод — и пинком под зад служить срочную, родине долг отдавать.
— Вот правильно, всяк сверчок знай свой шесток, — одобрил действия командования Серж.
Вши с гнидами — эта тема коробила Женю. Она решила вернуть разговор к обещанному Дроном сюрпризу.
— Что за сюрприз? — спросила она, обращаясь сразу к ним обоим — и Дрону, и Сержу. — Почему на улице? Долго ждать?
— Прямо сейчас, прямо сейчас! — объявившись около них, замахала руками Полина. — Раз все готово, прямо сейчас. Господа! — вспрыгнув на стул, похлопала она в ладоши. — Одеваемся — и на улицу! Все на улицу! Сюрприз! Никто не пожалеет!
Сюрприз был фейерверком. Не занятое машинами пространство двора все было в подготовленных Дроном и Сержем к запуску снарядах петард — одиночных, двойных, тройных, кассетных, — только поджигай и любуйся огненным полетом.
Боб-Борис оказался рядом с Женей. В руке он держал ее рюмку с мартини. Рюмка была заново наполнена до краев.
— Охраняю, — сообщил он, указывая на рюмку. — Хотите сделать глоток?
Женя взяла рюмку, отпила и вернула ему обратно.
— Храните дальше.
— А я могу из нее отпить? — спросил Боб-Борис. Но спросил, уже поднося рюмку к губам, и, не дожидаясь ее ответа, отхлебнул.
Жене это понравилось. Это было эротично.
— Боб, — сказала она, — рюмка моя, и мартини мой. Вам положено хранить его, а не пить. — Она снова взяла рюмку у него из рук и сделала еще глоток — соединив рюмкой их губы окончательно. — Храните, — отдала она Бобу мартини.
Первая петарда зашипела, выбрасывая на снег хвост огня, — и взлетела. Зашипела и взлетела вторая, третья, десятая. Потом настал черед двойных, тройных, и в дело вступила артиллерия: те, что были в кассетах. Во дворе гулко бухало, взрывалось, в воздухе зависали, плясали, мерцали красные, синие, зеленые, фиолетовые огни, — через минуту было полное ощущение праздника. Полина знала, как зажигать.
Боб-Борис, стоя рядом, взял Женину руку в свою и стал перебирать пальцы. Оставил пальцы и перешел на запястье. Чтобы немного спустя снова вернуться к пальцам. Он был молодой, но искушенный.
— Не гоните лошадей, Боб, — сказала Женя.
От тишины, наступившей после шумного умирания последней петарды, заложило уши.
— Вау! — закричала Полина, вскакивая на крыльцо и вскидывая руки. — Старый Новый год начинается! В дом! В дом! Что нас там ждет, вау!
— Вау! Вау! — закричали все кругом, пришли в движение и потянулись со двора к крыльцу. — А что нас ждет, Пол? Пол, приоткрой полог над тайной!
— Всему свое время, все в свой черед! — подпрыгивала на крыльце пружинкой Полина.
Женя протянула руку к Бобу-Борису, и пальцы ей тотчас охолодило стеклом. Она отпила глоток и вернула рюмку.
— Разрешаю воспользоваться.
— С наслаждением, — ответил он, поднося рюмку к губам.
— Женечка! — позвал ее Серж. Он не плыл в общем потоке в дом, а стоял сбоку крыльца, держа перед собой сложенный пополам белый бумажный лист. Рядом с ним стоял Дрон. Они, как приехали из Москвы, так все и были вместе. — Женечка, слушай, мы тут с Дроном посовещались, — сказал он, когда Женя подошла к ним, — потом или сейчас… все равно нужно будет тебе сообщить, чтобы ты знала… так вот мы решили — уж прямо сейчас. На, — протянул он ей лист, что держал в руке. — Прочти. Это я сегодня получил. Это не мне, это мне переслали… прочти, ты поймешь, что это.
Женя с недоумением взяла лист, развернула. От перил крыльца падала на листок тень, и она сделала шаг в сторону, чтобы свету крылечного фонаря ничто не мешало освещать лист.
Это была распечатка электронного письма. «От: Кому: Написано: Тема: Папка:» В следующий миг глаза схватили фамилию Рада. И была его фамилия и в пункте «От», и в пункте «Кому». Только в адресе «От» значился «hotmaiI.com», а в адресе «Кому» — «mtu-net.ru». Женя перевела взгляд на текст письма. Текст был на английском. «Dear mother… — Дорогая мама…» Это было его письмо матери? «Sorry, but I could not write to you before that because I got to see my first computer only today… — Извини, но я не мог написать письмо раньше, потому что получил возможность увидеть первый компьютер только сегодня». Женя взглянула на подпись. Она не сомневалась, что там будет его имя. Но письмо было подписано совершенно незнакомым ей именем. Длинным и с таким странным сочетанием букв — сразу и не прочтешь: «SaowaIak Duangmala». А перед именем стояли слова… два из них были ей известны, а третьего, посередине, она не знала. Не встречала никогда и нигде.
— Что значит «inconsoIabIe»? — подняла она глаза на Сержа с Дроном.
— «Безутешный», — сказал Дрон. — Вернее, в данном случае, «безутешная».
Ясно. «His inconsolable widow» означало «Его безутешная вдова».
Женю заколотило. Так ее не колотило даже тогда, когда они с Нелли неслись по дороге, слыша за спиной визжащий скрип тележки Павла Григорьича. Лист в руке запрыгал. Она пыталась остановить его, и не получалось. Какое-то это письмо имело отношение к Раду. И, судя по всему, что-то в нем сообщалось дурное.
— Что это такое? — протянула она прыгающий листок к Сержу с Дроном. — Я ничего не пойму. Прочтите мне. Перескажите.
Серж с Дроном переглянулись. Серж взял у Жени из рук листок, тряхнул им, расправляя, собираясь читать, но передумал и свернул лист. Передал его Дрону, ступил к Жене, взял ее руки в свои.
— Женечка, там, значит, такая история, — сказал он. — Рад, оказывается, жил на Пхукете, это такой остров в Таиланде, западная сторона, Индийский океан.
— Догадываюсь, — проговорила Женя, боясь взглянуть на Сержа. — И он попал в это жуткое цунами перед Новым годом. Так?
— Так, — подтвердил Серж. — Он работал спортивным менеджером в одном из отелей, был в тот день на работе, ну и…
— Что «ну и»? — быстро спросила Женя. — Погиб?
— Он пропал без вести, — опережая Сержа, сказал Дрон. — Конечно, времени прошло много, почти три недели, но там до сих пор обнаруживают живых.
Женя пошевелила руками, прося Сержа отпустить их. Ее перестало колотить. Вернее, ее трясло, но все это ушло теперь внутрь, и руки у нее перестали прыгать.
Серж отпустил ее. Женя сунула руки в карманы дубленки, потом достала, оглянулась — Боб-Борис стоял неподалеку, сжимая в ладони рюмку с мартини. Подойдите, поманила Женя его рукой. Он подошел, она взяла у него рюмку, влила в себя весь мартини, который там оставался, и, отдавая рюмку, показала ему все так же рукой: идите-ка, Боб, отсюда.
