Александр Косарев - Сокровища Кенигсберга
Владимир Степанович поднял свой тяжелый взгляд от столешницы и не мигая уставился на майора:
– Срывом говоришь, нервным значит?
– Ясное дело, – пожал плечами Илья. – Молодая женщина, без документов, вынужденно проживающая в гостинице, пока наше неторопливое дознание выясняет обстоятельства гибели ее мужа, уроженца, кстати, Клайпеды, Головченко Михаила Антоновича, не может быть все это время абсолютно спокойной и невозмутимой.
– Так гибели или убийства? – перебил его подполковник. – Ведь ты мне сказал, что дело ведет следователь по особо важным делам. – Он заглянул в разложенные на столе бумаги: – Егоров, кажется.
– Ну, это в общем-то обычная история, – сморщился Хромов, – дело ясное, что дело темное. Госпожа Кристиансен в своих показаниях утверждает, что во время их совместного плавания при перемене галса сорвался стопор троса и перекладиной, вот запамятовал, как это она по-морскому называется, ее муж был сброшен в море. Она вместе с двумя членами экипажа своей яхты приложила все силы по спасению супруга, но налетел шквал, их, несмотря на экстренно спущенные паруса, отнесло довольно далеко от места трагедии, и, хотя они допоздна вели поиски в том районе, найти г-на Головченко им не удалось. Поздно вечером они причалили в районе Советска и обратились за помощью в местное отделение милиции. В результате чего через два дня в прокуратуре области было возбуждено уголовное дело по факту исчезновения этого довольно известного в Литве яхтсмена. У датчанки тут же изъяли паспорт и, выдав взамен справку из гор. отдела МВД, поселили в гостинице «Калининград» до окончательного решения по этому делу.
– Понятно, – почесал затылок Крайнев, – а кроме этих двоих, какой был на яхте экипаж?
– Еще два человека. Яхточка эта представляет собой весьма небольшое суденышко.
– А где же они сейчас, эти двое? – продолжал свои расспросы Владимир Степанович.
– По словам следователя, они провели три дня в доме отдыха для моряков. За это время с них сняли показания и после довольно сильного нажима из Хельсинки отправили домой.
– Так они еще и финны оказались? – поднял брови Владимир Степанович. – Я всегда говорил, что огульная демократия до добра не доведет. И вот вам наглядный пример. Экипаж финский, капитан – женщина, а гибнет, как всегда, наш человек.
Хромов удрученно развел руками.
– Тут я ничего не могу сказать. Но, исходя из современного положения дел, ей сейчас явно не до скоропалительного знакомства с прибывшим из Москвы переводчиком.
– Ну-ну, брат, тут ты, пожалуй, ошибаешься, – заулыбался Крайнев, – может быть, в этом-то как раз и все дело.
– Не совсем понял Вашу мысль, – подался к нему майор.
– Ты вот сам представь сейчас ее состояние. Живет она здесь одна, проблемы всяческие, муж по-дурацки погиб и даже поделиться своими бедами не с кем. Ведь по-русски она, наверное, не очень?..
– Не очень, – утвердительно кивнул Хромов, – но как-то изъясняется.
– Вот я и говорю, – продолжил свои рассуждения Владимир Степанович. – Приходит вот она вчера в музей, чтобы малость развеяться и, возможно, по чистой случайности обращается к кому-либо из персонала на одном из европейских, уж не знаю какой там в Дании используют, языков. Мимо случайно проходит наш «Толмач», который, видя, что музейный работник не очень «петрит» по-иностранному, помогает этой самой Элизе преодолеть языковой барьер. Ну и далее, слово за слово, у нее появилась возможность кому-то излить душу и т.д. и т.п. Ведь сам посуди, в музей янтаря они ведь пришли порознь?
Хромов утвердительно качнул головой.
– Вот! И насколько нам известно, они расстались, даже не заходя к ней в номер?
– Все так.
– Да неужели ты сам, повстречав в незнакомом городе старого приятеля или приятельницу, не пригласишь его или ее хотя бы на чашку кофе? А они расстаются прямо на ступеньках и расходятся в разные стороны, даже не оглянувшись друг на друга. И кстати, подскажите мне, как именно они попрощались.
– Обычным рукопожатием, как коллеги по работе, – пробурчал из угла комнаты мужчина в полосатой футболке.
– Значит так, – подвел итог обсуждению Владимир Степанович, – датчанка эта залетная скорее всего случайный эпизод, некий нонсенс, не более. Полагаю, что силы и время на нее тратить сейчас неразумно. Ты, майор, завтра выбери время, навести этого Егорова и намекни ему, что если в ее деле нет эпизодов, напрямую уличающих эту самую Лизу в организации или осуществлении преступного деяния, то пусть она отсюда потихонечку и отваливает. Так это, кажется, на флотском наречии называется.
Он насупился и зашелестел папиросной пачкой:
– У нас тут и без датчанских баб голова кругом идет!
Раскурив у окна папиросу, Крайнев вновь повернулся к собравшимся оперативникам:
– Так, а что у нас на аптечном фронте происходит?
Капитан Стрекалов медленно поднялся со своего места:
– Несмотря на лето, – начал он, – народу в городе болеет предостаточно! Вызовов врачей на дом тоже хватает. Проводим перепись всех зарегистрированных за последние двое суток больных, которым медицинскими работниками были выписаны рецепты на лекарства. Заранее должен предупредить, что работа предстоит крайне масштабная и кропотливая. Тем более что ни оперативного состава, ни автотранспорта не хватает.
Выслушав его доклад, Крайнев стал по очереди опрашивать участвующих в проверке паспортного режима оперативников. Результаты, по всей видимости, его явно не удовлетворили.
– Работу эту, конечно, надо продолжать, – сказал он, выслушав всех задействованных в операции, но мы с вами явно что-то упустили и пытаемся с завязанными глазами поймать кошку в темной комнате. И, пожалуйста, не надо «вала», торопливость нам сейчас ни к чему. Мы уже знаем точно, «Толмач» здесь и, видимо не догадываясь о нашем к нему интересе, прятаться явно не собирается. Да и кстати, не доверяйте, ради Бога, тем лицам, которые будут говорить вам об отсутствии в их домах и квартирах незарегистрированных поселенцев. Сорокин может находиться и в загородном доме, и в гараже, и просто-напросто в совершенно невзрачной строительной будке, стоящей у обочины. Прочесывайте все подряд. Обращайте внимание на каждую мелочь. Опрашивайте соседей, дворников, участковых. «Толмач» ведь не невидимка! Он ест, пьет, передвигается по городу. Он оставляет следы. И мы обязаны их найти!
Крайнев поднялся и с хрустом размял руки:
– До завтра все свободны, – громко произнес он. Потом помолчал и голосом артиста Броневого в «Семнадцати мгновениях весны» добавил: – А Вас, Хромов, прошу остаться.
Руководивший поисками подполковник начинал и заканчивал каждый рабочий день, просматривая фотографии, сделанные Юрием в мае.
«Ну где же это он прячется? – напряженно размышлял он. – Ведь акваланг не иголка, его в карман не спрячешь. Кроме того, его же надо заряжать. Значит у нашего милейшего Юрия Александровича есть не только пристанище, где он обитает, у него есть и возможность закачивать там воздух в баллоны своего акваланга. Но где же все это можно совместить, в каком месте? Ни у одного стационарного или передвижного компрессора, предназначенного для зарядки аквалангов, «Толмач» не появлялся. Даже если допустить недопустимое и предположить, что он обнаружил свой тайник с первого же погружения, то для того, чтобы вытащить оттуда хотя бы один ящик, ему потребуется, надо думать, немало воздуха. И вот еще вопрос: откуда он производит свои погружения? Правда, в этом городе столько всяких каналов, прудов и речек, что водолазу, желающему погрузиться в воду, это не составит никаких проблем. Однако этот пока нам неведомый водоем должен быть так или иначе связан с районом, где он производил фотосъемку. Что же это, однако, за водоем? – размышлял Владимир Степанович. – Ведь им никак не может быть река Преголя, она достаточно далеко, да и речушка Товарная вряд ли пригодна для этих дел. Скорее для этого сгодится пруд у Летней улицы или прудик у пивоваренного завода, хотя он и невелик, – ползал он пальцем по карте. – Да и чем черт не шутит, те пруды, что протянулись от Новодорожного до Печатной улицы, тоже могут ему пригодиться. Однако до настоящего времени нигде в городе не замечено появления на улицах экипированных для погружения аквалангистов, ни один патруль не доложил о появлении подозрительных пузырей воздуха из-под воды, ни один участковый не рапортовал о временной прописке где бы то ни было г-на Сорокина из Москвы».
Подполковник слегка ослабил железную хватку галстука и, встав из-за стола, подошел к окну. Он закурил и некоторое время смотрел на медленно погружающийся в вечерние сумерки город.
«А ведь этот Юрий Александрович оказался в конце концов хитрее нас всех, – с досадой подумал он. – Мало того, что он сумел исчезнуть из гостиницы буквально из-под нашего носа, он еще умудрился за два дня в совершенно незнакомом ему месте отыскать такое укрытие, в котором у него есть буквально все: сжатый воздух, стол и кров, да еще и, видимо, прямой ход прямо под воду. И ведь он там наверняка не один, кто-то же готовит ему пищу, стирает белье, да и где-то же он сушит свой водолазный комбинезон!»
