Артур Хейли - Вечерние новости
— Этот счет принадлежал постоянному представительству Перу?
— Да, он имел отношение к перуанской миссии. Хотя я не уверен, что другие дипломаты знали о его существовании, так как только Салаверри имел полномочия ставить подпись и снимать деньги. Вы ведь понимаете, что любая миссия при ООН может иметь несколько счетов, причем некоторые — для особых целей.
— Хорошо, теперь давайте сосредоточимся на главном.
— В течение последних нескольких месяцев на этот счет поступали, а затем изымались крупные суммы денег — все совершенно законно, банк проделывал свои обычные операции; вот только одно было несколько странно.
— А именно?
— Мисс Эфферен, на которой как на заместителе управляющего банком и без того лежало множество обязанностей, из кожи вон лезла, чтобы самой заниматься этим счетом, в то же время она скрывала от меня и от остальных сведения о положении дел и операциях, производимых в рамках этого счета.
— Другими словами, источник поступления и лицо, которому выплачивались деньги, хранились в тайне. Армандо кивнул:
— Совершенно верно.
— А кто снимал деньги?
— Всякий раз, судя по подписи, это был Хосе Антонио Салаверри. Других подписей на бланках нет; каждая выплата производилась наличными.
— Давайте вернемся чуть-чуть назад, — предложил Кеттеринг. — Вы сказали, что отрицаете версию полицейских относительно смерти Эфферен и Салаверри. Почему?
— Когда на прошлой неделе я наткнулся сначала на одно, потом на другое, я подумал: тот, кто пропускал деньги через этот счет, — если исходить из предположения, что Салаверри являлся посредником, в чем я не сомневаюсь, — скорее всего и совершил оба убийства, обставив их как убийство-самоубийство. Но сейчас, когда вы сообщили мне, что здесь замешаны похитители семьи Слоуна, я почти уверен — это их рук дело.
“Хотя маленький сморщенный управляющий был удручен и собирался на пенсию, способность логически мыслить ему не изменила”, — подумал Кеттеринг. Заметив, что Мони ерзает на стуле, он предложил:
— Если у тебя возникли вопросы, Джонатан, спрашивай, не стесняйся.
Мони отложил в сторону записи, которые успел набросать, и подался вперед на стуле.
— Мистер Армандо, если все это правда, то как по-вашему, почему этих двоих убрали?
Управляющий пожал плечами:
— Наверное, знали слишком много, так я думаю.
— Имена похитителей, к примеру?
— Допускаю и это после того, что сказал мистер Кеттеринг.
— А что вы думаете насчет источника поступления средств, которыми распоряжался этот тип, Салаверри? Вам известно, откуда шли деньги?
Тут управляющий заколебался.
— С понедельника я веду переговоры с членами перуанской миссии при ООН — они проводят собственное расследование. То, что нам удалось раскрыть и о чем мы совещались, содержится в тайне.
— Мы не будем на вас ссылаться, — перебил его Кеттеринг, — ведь мы же договорились. Ну пожалуйста, скажите, что к чему! От кого поступали деньги?
Армандо вздохнул.
— Позвольте задать вам вопрос, мистер Кеттеринг. Доводилось ли вам слышать об организации под названием “Сендеро луминосо”, или…
— “Сияющий путь”, — закончил за него Мони. Кеттеринг насупился и мрачно бросил:
— Доводилось.
— Мы до конца не уверены, — сказал управляющий, — но не исключено, что именно эти люди переводили деньги на счет
Расставшись с Кеттерингом и Мони на манхэттенской стороне моста Куинсборо, Гарри Партридж и Минь Ван Кань решили выкроить время и пообедать пораньше в “Вольфе деликатессен” на углу Пятьдесят седьмой улицы и Шестой авеню. Оба заказали по большому горячему сандвичу с пастрами; за едой Партридж не сводил глаз с Миня, который был сегодня каким-то задумчивым и озадаченным, хотя это и не отразилось на профессиональном уровне его работы в похоронном бюро Годоя.
Минь сидел напротив и с бесстрастным видом жевал сандвич.
— Тебя что-то гложет, старина? — спросил Партридж.
— Есть немного. — Ответ был типично ванканьевский, и Партридж знал, что большего ему сейчас не добиться. Минь расскажет ему все сам, когда сочтет нужным, — в свое время и на свой лад.
А пока что Партридж поведал Миню о своем намерении вылететь в Колумбию, может быть, завтра. Он добавил, что сомневается, стоит ли ему брать с собой кого-нибудь еще. Он поговорит на эту тему с Ритой. Но если возникнет необходимость в съемочной группе — завтра или позднее, — ему бы хотелось, чтобы Минь был с ним.
Ван Кань помолчал, обдумывая свое решение. Потом кивнул:
— Хорошо, Гарри, ради тебя и Кроуфа я на это пойду Но в последний раз — с приключениями покончено. Партридж был ошарашен.
— Ты хочешь сказать, что бросаешь работу?!
— Я дал слово дома — вчера вечером был разговор. Жена хочет, чтобы я больше времени проводил с семьей. Я нужен детям, да и собственным бизнесом надо вплотную заняться. Так что по возвращении я с работы ухожу.
— Но это как гром среди ясного неба!
Ван Кань слегка улыбнулся, что случалось с ним крайне редко.
— Примерно как команда в три часа ночи отправляться на Шри-Ланку или в Гданьск?
— Я тебя понимаю, но мне тебя будет страшно не хватать, без тебя все будет иначе.
Партридж грустно покачал головой, хотя решение Миня его не удивило.
Поскольку Минь был вьетнамцем, работавшим на Си-би-эй, то во время войны во Вьетнаме ему приходилось рисковать жизнью, а под конец войны, накануне падения Сайгона, ему удалось вывезти на самолете жену и двоих детей. Во время побега он сделал целый ряд великолепных снимков исторического значения.
Впоследствии семья Ван Каня приспособилась к новой для нее американской действительности: дети, как и многие вьетнамские эмигранты, старательно учились, получая высокие оценки сначала в школе, а теперь в колледже. Партридж был с ними близко знаком и восхищался, а подчас и завидовал — такая крепкая и дружная семья.
Жили они скромно. Минь откладывал или вкладывал в дело большую часть своей отнюдь не маленькой зарплаты, его бережливость так бросалась в глаза, что на телестанции поговаривали, будто Минь миллионер.
Партридж вполне допускал такую возможность — за последние пять лет Минь купил несколько небольших фотомагазинов в пригородах Нью-Йорка и с помощью жены Тань значительно расширил дело.
Видимо, Минь решил, что хватит с него путешествий, долгих отлучек из дома, риска и опасных заданий, на которые его брал с собой Гарри Партридж, — что ж, вполне резонно.
— Кстати, как твой бизнес? — спросил Партридж.
— Очень хорошо. — Минь снова улыбнулся и добавил:
— Так вырос, что Тань без меня уже не справляется.
— Рад за тебя, — сказал Партридж, — ты этого заслуживаешь более, чем кто бы то ни было. Я надеюсь, время от времени мы будем встречаться.
— Конечно, Гарри. В нашем доме твое имя всегда будет стоять первым в списке почетных гостей.
По дороге из ресторана, расставшись с Ван Канем, Партридж заглянул в спортивный магазин, чтобы купить теплые носки, пару походных ботинок и мощный фонарь: очень скоро все это может ему пригодиться. На Си-би-эй он вернулся уже во второй половине дня.
В комнате для совещаний Рита подозвала его:
— Тебя пытается застать какой-то человек. Звонил трижды, пока тебя не было. Имя назвать отказался, уверяет, что ему надо срочно сегодня с тобой поговорить. Я сказала, что в течение дня ты обязательно появишься.
— Спасибо. Я должен тебе кое-что сказать. Я решил, что мне следует поехать в Боготу…
Партридж умолк, заслышав торопливо приближающиеся шаги, и оба посмотрели на дверь. В следующее мгновение в комнату влетел Дон Кеттеринг, за ним — Джонатан Мони.
— Гарри! Рита! — вскричал Дон Кеттеринг прерывающимся от быстрой ходьбы голосом. — По-моему, мы вскрыли банку с червями!
Рита огляделась вокруг, понимая, что их слушают.
— Давайте зайдем в кабинет, — предложила она и направилась к себе.
За двадцать минут Кеттеринг изложил все, что они узнали за сегодняшний день, — изредка словечко вставлял Джонатан Мони. Кеттеринг принес с собой вырезку из “Нью-Йорк пост”, где сообщалось об инсценированном убийстве-самоубийстве Эфферен и Салаверри. Оба корреспондента и Рита знали, что по окончании разговора команда поиска Си-би-эй раздобудет все прочие материалы, касающиеся этого происшествия.
— Как ты считаешь, — спросила Рита Кеттеринга, ознакомившись с газетным сообщением, — стоит нам поразнюхать насчет этих убиенных?
— Может быть, какое-то расследование и стоит провести, сейчас не это главное. Перу — вот где собака зарыта.
— Согласен, — сказал Партридж, — к тому же Перу упоминалось и раньше.
