Евгений Попов - Арбайт. Широкое полотно

— Действительно «заточен», потому что в огне не горит, в воде не тонет.

— А вам завидно?

— Мы с Чубайсом — стратонавты из разных страт.

— Наш «суверенный капитализм» — такая же пустотелая утопия «ценностной относительности», как «суверенная демократия».

— «Суверенная сувенирная демократия».

— Такое с ходу и не выговоришь.

— Ничего, заставят, так выговоришь.

— А насчет «чихнота», ну, не знаю я, не знаю, что это такое!

— Успокойтесь. Этого не знает никто. Слова «чихнот» не существует.

— И все-таки у нас пока еще не Освенцим, товарищи, граждане, господа!

Глава XXXX

«ГУМАНИЗМ ДЖЕЙМСА ДЖОЙСА»

1. Прав ли Гдов, утверждая, что в нынешние времена за пассивный отказ вписываться в систему не расстреливают и не сажают, как при Сталине и других коммунистах?

2. Какова была бы, на ваш взгляд, судьба Франца Кафки (1883–1924), если бы он жил в СССР? А Джеймса Джойса (1882–1941)? Какие еще, кроме указанных, вы знаете, прозвища и звания И.В.Сталина (1879–1953)?

3. Действие двух фрагментов этого текста происходит в 1961 и 2005 годах. Что изменилось в нашей стране по сравнению с 1961 годом? А по сравнению с 2005-м?

4. Реальна ли история с борсеточником? Существует ли хоть какая-нибудь мотивированная связь между Джойсом и этим похитителем сумок, а также между борсеточником и XXII съездом КПСС? Как вы думаете, начнет Гдов когда-нибудь работать или так и будет волноваться, бездельничать до самого конца «широкого полотна»?

5. Всё ли в мире проходит? Проходит бесследно? Извлекает ли человечество и отдельные его представители конструктивный опыт из того, что проходит?

— Прямо за пассивный отказ вписываться в систему сейчас действительно не стреляют и не сажают, а косвенно — не считается. Сажают и стреляют сейчас тех, кто деньгами не делится с теми, кто сажает и стреляет.

— Кафке можно было бы только посочувствовать, да и Джойсу, пожалуй, если бы они оба вдруг сдуру решили бы жить в Совдепии.

— В 1961-м меня еще не было, а по сравнению с 2005-м ощущение балагана еще более усилилось. Может, в этом инфляция виновата?

— В 2005-м, не помню, оставалось ли еще какое-то ТВ, которое показывало бы действительно новости, а не пропаганду?

— Сцена с борсеточниками — даже не реализм, а натурализм.

— Гораздо чаще встречается написание «барсетка». Везде — в магазинах, рекламе, отчетах милиции и т. д.

— Вообще-то я бы тоже предпочел «барсетка», но словарь утверждает, что это русское слово происходит от французского boursette — сумочка; которое, в свою очередь, образовано от итальянского borsa — сумка, кошелек.

— Правильно пишется «борсетка», я проверил. Да и по звукописи правильнее. А то все равно как слово «говно» писать через букву «а».

— Согласно сайту http://gramota.ru со ссылкой на Большой толковый словарь можно и «бОрсетка», и «бАрсетка».

— Кафке повезло, что он умер в один год с Лениным, а уж Джойса точно бы засадили как английского шпиона — даром что ирландец.

— Для выживания в СССР нужен был талант приспосабливаться, а Кафка им не обладал.

— Как сказать. Известно, что Кафка являлся весьма деловым менеджером, сотрудником страховой конторы. Был на хорошем счету у начальства, внедрял рацпредложения по страховому делу. То есть был по психиатрическому типу, в отличие от Джойса, скорее параноиком, чем шизофреником. Хотя Джойс тоже хорош: изготовление книги «Поминки по Финнегану», написанной на двадцати языках, — совершенно безумная писательская задача.

— В худшем случае Кафку и Джойса ждал бы ревтрибунал с последующей «высшей мерой социальной защиты», в лучшем — «философский пароход». Поплыли бы, как миленькие, вместе с Бердяевым и Франком.

— А я вот думаю, что Джойс первое время не пропал бы. По общей с большевиками ненависти к Англии. Ну, в тридцатые, конечно же, расстреляли бы классика. Ишь ты, Великую Октябрьскую он не заметил!

— Джойс — молодец. Я верю в Джека! Тискал бы на зоне романы, например про Одиссея.

— Ирландцы вообще на русских очень похожи, неслучайно у Джойса была странная тяга к России.

— Независимый Дублин вполне цивилизованный город. Там мой дальний родственник, сибирский парнишка сделал блестящую карьеру, превратившись из разнорабочего в супермаркете в продавца того же супермаркета. Зато в Ольстере писателя Кабакова патруль поставил лицом к стенке с целью ознакомления с его документами.

— И тогда Кабаков стал «невозвращенцем». Шутка.

— Мой покойный друг, проведший в Краслаге 1947–1955 годы, рассказывал, что среди тамошнего контингента у Сталина была кличка Ус.

— В эти же годы в том же Краслаге сидел и мой старший покойный друг — красноярский художник Марк Живило. Он рассказывал, что когда зэки узнали о смерти Сталина, то они на радостях бросали в воздух шапки и кричали: «Ус копыта откинул!»

— Еще Сталина называли Хозяин, Шестипалый, «сухорукий параноик», «лучший друг физкультурников».

— Таракан. Считается, что Чуковский в своем «Тараканище» на него намекал.

— Забыл, как у Фазиля Искандера Сталина абхазские крестьяне именовали. Большеусый, что ли?

— «Кремлевский горец» у Мандельштама.

Мы живем, под собою не чуя страны,Наши речи за десять шагов не слышны,А где хватит на полразговорца,Там припомнят кремлевского горца.

— Мой дед (из раскулаченных, ему сейчас 99) называл Сталина: «Йоська, рыжий колдун».

— Низкий поклон дедушке!

— Гдов прав. В нынешние времена за отказ вписываться в систему не стреляют и не сажают. ПОКА!!!

— Гафт, что ли, эту эпиграмму знаменитую сочинил, пародию на мушкетеров? «Пока-пока-покакаем на старого Дюма»?

— Первый раз слышу. Грубость и пошлость! Мушкетеры из знаменитого советского фильма для многих, и для меня в том числе, были образцом. Помню, как после выхода кинокартины мы во дворе нещадно дрались не только за то, кому быть д'Артаньяном, но и за то, кому быть Атосом.

— Ну, Гафт последнее время почему-то открещивается от своих эпиграмм, даже от знаменитой «михалковской», про Россию, по которой ползут трое Михалковых. Тоже злобная довольно пародия, я с ней категорически не согласен по линии Андрона Михалкова-Кончаловского. Зато Никита — достойный продолжатель скорбного дела своего отца по присасыванию к власти.

— У меня отношение к Никите Сергеевичу Михалкову сложное. Я недавно прочитал в чьих-то мемуарах, что старый Михалков прочил при гостях подростку-сыну большое актерское будущее. «Никита, иди сюда, покажи, как пьяный мужик ссыт», — звал Сергей Владимирович к гостям Никиту.

— У Никиты есть очень хорошие фильмы. Например, «Пять вечеров», «Неоконченная пьеса для механического пианино», «Обломов». Надлом произошел, когда он снял «Сибирского цирюльника». Никита — прирожденный актер, вот им бы и оставался, вместо того чтобы «фанеру» снимать и паять всем, будто он из древнего какого-то боярского рода, из постельничих, видите ли!

— Постельничий — это ведь тот, который горшки за царем выносит, да?

— Если бы постельничий, и если бы за царем. У нас царя давно отменили, и того, кто выносит парашу за паханом, следует именовать «парашничий».

— Кафка мог бы устроиться на работу в ЧК? Там сначала декадентов много было, это потом их тоже постреляли.

— Вызывает интерес даже не то, что было бы в СССР с Джойсом и Кафкой, а было ли возможно появление таких писателей на российской почве в принципе? Мне отчего-то кажется, что не было, нет и не будет у нас кафкианско-джойсовской традиции. Не может быть у нас Джойса и Кафки, как на Западе невозможен Андрей Платонов.

— Советский абсурд породил нового коллективного Кафку, советская глупость — нового коллективного Джойса.

— Литературные связи в основном и есть метафизические, вся поэзия — метафизика, а проза — та же поэзия, но только более осмысленная.

— Если время повернуть вспять, то кафкианские традиции можно проследить в «Записках из подполья» Достоевского.

— Платонов на Западе тоже есть, какой-то, условно говоря, тоже «коллективный» — состоящий из совокупности самых разных писателей, начиная от Оруэлла.

— Леонида Добычина иногда именовали «русским Джойсом». Правда, Джойсом периода «Дублинцев».

— Но тогда и Джойс периода «Дублинцев» — это Салтыков-Щедрин с его «Помпадурами и помпадуршами». Любопытная трансформация: от развилки шестидесятых-семидесятых XIX века, когда Пушкина ставили «не выше сапог», — в восьмидесятые-девяностые ХХ века с их отказом от реализма и «конструированием действительности», когда в глаза бросаются эти грубые сварные швы между реализмом и мистикой. Показателен в этом смысле даже не Пелевин, а, скажем, Улицкая с ее «Казусом Кукоцкого».