Журнал «Новый мир» - Новый мир. № 3, 2003
Теперь можно жить на этом свете, не правда ли?»
Людмила Бубнова. Стрела Голявкина. — «Октябрь», 2002, № 10.
Жена написала о своем муже — одном из самых самобытных и талантливых питерских прозаиков. Что это: документально-художественный роман, беллетризованные воспоминания в неодовлатовском духе или так называемый фантастический реализм? Глава 15-я: смерть Шукшина, неожиданный градус голявкинского горя, совместное с маленьким сыном битье старинных тарелок. Прочитаешь и скажешь, как в «Трех товарищах»: «Крепко, крепко». Вроде ничего особенного: биографическая канва, случаи из жизни, разговоры. Но цепляет этот джаз сразу.
Введение в антологию. — «Малый Шелковый Путь». Новый альманах поэзии, 2002, выпуск третий.
Составители альманаха — Санджар Янышев, Вадим Мурахтанов и Сухбат Афлатуни — соединили здесь представителей двух разных поэтических школ — «ферганской» и «ташкентской». Впрочем, и в тех и в других классах пишут по-русски. По крайней мере так это выглядит. Цитирую из большого предисловия, хранящего следы ненаписанного манифеста: «Порой поэтическая центрифуга как бы выбрасывает автора на чужую — хоть и не всегда чуждую — литературную орбиту, из которой укорененность в русской стихотворной версификации с ее стопами и метрами кажется анахронизмом. Примеры тому легко обнаружить едва ли не у каждого из представленных авторов. (Почти все они, в силу историко-географической и этнической принадлежности, ощущают уникальность своего нахождения в данном времени и пространстве, неизбывную свою двоемирность.) Возможно, подобный „отрицательный“ опыт — единственный шанс — хотя бы на время — оказаться „по ту сторону“ ЛИТЕРАТУРЫ».
Попробуйте разобраться с хитроумными курсивами, кавычками и прописными в этой аттестации. Замечу, что «Малый Шелковый Путь» — это всего лишь проект со всеми приличествующими этому мероприятию условностями и заданными параметрами. Иными словами, прочитав альманах, я так и не смог поверить в продекларированную выше «уникальность нахождения» «в силу принадлежности». По преимуществу это все-таки, на мой взгляд, затянувшаяся игра в словесность — пускай весьма благородная, интеллектуальная и романтичная. Что, конечно, не отменяет серьезных литературных успехов Ш. Абдуллаева, Х. Исмайлова, нежно любимого мной С. Янышева и некоторых других. Не отменяются также переводы и заграница, форумы и фестивали, более или менее триумфальные премии. Это, читатель, не миражи, как может иногда показаться при чтении, а реальное закрепление альтернативного культурного прорыва. Как и хорошо скрываемая вторичность новоявленного восточного тумана. На вкус и цвет, конечно.
Город по вертикали. Интервью Валерия Попова — Алексею Пурину. — «Звезда», Санкт-Петербург, № 11 <http://magazines.russ.ru/zvezda>
«А. П. Тогда поговорим о качестве. Есть ли сегодня писатели, которым вы завидуете творческой завистью?
В. П. Ну, я завидую каким-то отдельным их сторонам: носу Ивана Ивановича и ушам Ивана Петровича. Скорей даже поведенческим вещам — они сейчас делают девяносто девять процентов успеха. Скажем, менеджерским способностям плодовитой писательницы или чутью Запада, которое выказал известный поэт, знающий, что Западу нужна не литература, а набор отмычек. А по настоящему счету — скажем, говорку Маканина. Такому талантливому разговору о неталантливом человеке…»
Гр. Гуковский. О стадиальности истории литературы. — «Новое литературное обозрение», № 55 (2002, № 3) <http://magazines.russ.ru/nlo>
Первая публикация эмблематичной статьи «позднего» Гуковского (1943?). За шесть лет до ареста, Саратов. «Мы склонны обижаться за гениев, близких нам по времени, по мировоззрению, за писателей — соратников и помощников в нашей борьбе; мы склонны не верить, что и они когда-нибудь будут прошлым, будут историей. Но в то же время мы с легкостью лишаем права на жизненность, на подлинность писателей прошлого, которые тоже были когда-то такими же живыми и волнующими. И то и другое одинаково легкомысленно, внеисторично и неосновательно. Надо уважать законы истории и помнить, что в познании их — свобода».
Л. Н. Гумилев. Из поэтического наследия. Публикация и вступительная заметка В. Н. Вороновича и М. Г. Козыревой. — «Звезда», Санкт-Петербург, 2002, № 11.
Ей-богу, он писал стихи. «Тускнеет сон, бледнеет явь, / Алеет только кровь. / Так что же, жизнь тоской разбавь, / Но сердце приготовь / Увидеть гибель мертвеца, / Кем мы побеждены. / Я буду верен до конца / Концу моей страны». Это из шестой части поэмы «Седьмая жена синей бороды». Все публикуется впервые. Написано в тридцатые годы.
Кирилл Ковальджи. Жила-была студия. — «Литературная учеба», 2002, № 5, сентябрь — октябрь.
Основатель и руководитель поэтического клуба «Поэзия» о своих коллегах-учениках, истории развития литературного объединения, о трагической Нине Искренко и многом другом. «Самый незнаменитый — это я. А мои „студийцы“, что ни говори, прогремели… <…> Я не собирался делиться опытом, преподавать уроки мастерства, мое поведение определялось скорее принципами дзэн-буддизма. Авось что-нибудь получится. Как бы само собой. Я и в собственной жизни всегда полагался не на расчет, а на чутье».
Илья Кочергин. Помощник китайца. Повесть. — «Знамя», 2002, № 11.
С сенчинским «Нубуком» (см. «Новый мир», 2002, № 11–12) эта вещь рифмуется, как любовь с морковью. Личное дело плывущего по течению молодого человека. Конечно же, лишнего.
См. также рассказы Ильи Кочергина: «Новый мир», 2000, № 11; 2001, № 6; «Знамя», 2001, № 12.
Марина Кудимова (председатель жюри Илья-Премии). Будьте как дома. — «Илья». Альманах. 2002, выпуск 1 <http://ilyadom.russ.ru/dit1enter/dit1almanah>
«Дом, в котором он хотел бы жить и где хотел бы поселить всех, кто ему дорог, Илья нарисовал еще в детстве. Нарисовал — и описал устройство этого дома. Но получилось так, что гости сошлись, когда хозяин переселился в другой дом — „где нет ни плача, ни воздыханья“: Илья погиб в августе 1999-го. Так что виртуальность Дома Ильи имеет еще и высокий метафизический смысл. Как, впрочем, все, к чему прикоснулся этот непростой мальчик. И, выполняя обещание, данное нашим детям (а взрослые должны выполнять обещания!), — собрать их под обложкой альманаха, мы вроде бы абсолютно естественно, а на самом деле — все под тем же незримым присмотром и по благословению хозяина, Ильи Тюрина, просто решили перенести на бумагу уже существующий Дом».
Даже рубрики и разделы трехсотстраничного издания совершенно «домашние»: от Гостиной и Кабинета до Холла и Лестницы. В альманахе много известных литературных имен, есть настоящие открытия и находки. Но главное, есть интонация сбережения молодых дарований и их творений.
См. также <http://www.pereplet.ru/text/tyurin>; <http://ilyadom.russ.ru>
См. также: Илья Тюрин, «Многоточие в конце человека. Из записных книжек» — «Новый мир», 2001, № 12.
Вячеслав Куприянов. Оглядываясь в грядущее. — «Дружба народов», 2002, № 12.
Мастер верлибра рассказывает о поэтическом пиаре — внятным регулярным стихом. Приведу последние две строфы — наименее безжалостные.
…Вот тебя, как бочку, катят,Вот качают на руках!Тут поддержат, там подхватятНа заморских языках.И уже пришла известность,Бредни обратились в быль.Неизящная словесностьУтверждается как стиль.
Александр Кушнер. Почему они не любили Чехова? — «Звезда», 2002, № 11.
«Они» — это Анненский, Ахматова и — особенно — Ходасевич. «Нет, не мог Чехов убедить тех, кому предстояло жить в XX веке».
Доказательное, изящное толкование.
А. В. Лавров. «Производственный роман» — последний замысел Андрея Белого. — «Новое литературное обозрение», № 56 (2002, № 4).
«„Чем интересовался мир на протяжении тысячелетий <…> рухнуло на протяжении последних пяти лет у нас. <…> Огромный ноготь раздавливает нас, как клопов, с наслаждением щелкая нашими жизнями, с тем различием, что мы — не клопы, мы — действительная соль земли, без которой народ — не народ“. <…> Дневниковые записи (типа вышеприведенной. — П. К.) были сделаны до ареста его архива в мае 1931 г.; маловероятно, чтобы он был способен доверить бумаге размышления подобного рода после этого события. <…> Надеясь посредством „производственного романа“ (упоминания в разговорах весны — лета 1933 года. — П. К.), статьи о социалистическом реализме и других сочинений в аналогичном духе полноправно вписаться в советский литературный процесс, Белый временами достаточно ясно осознавал всю тщету своего лицедейства, невозможность подлинной победы в игре со столь всемогущим партнером. <…> В воспоминаниях о Белом П. Н. Зайцев приводит слова, которые „будто бы говорил он в клинике в последние дни“: „Мне предстояло выбрать жизнь или смерть. Я выбрал смерть“».
Дмитрий Новиков. Рассказы. — «Дружба народов», 2002, № 12.
