Диана Сеттерфилд - Тринадцатая сказка
НЕЗАБВЕННОЙ ДЖОАН МЭРИ ЛАВ
Бедный Аврелиус. Он выглядел опустошенным. Я взяла его под руку, но он едва ли это заметил. Постояв так еще немного, он повернулся ко мне.
– Может, лучше вообще не иметь истории, чем иметь такую, которая меняется у тебя на глазах. Я всю жизнь гонялся за своей историей, а она от меня ускользала. Теперь я думаю: стоило ли так стараться, когда у меня была миссис Лав? Уж она-то меня любила, поверь.
– В этом я не сомневаюсь.
Я подумала, что она наверняка была ему лучшей матерью, чем мог бы стать кто-либо из близняшек.
– Возможно, иногда лучше не знать всю правду, – предположила я.
Он взглянул на могильную плиту.
– Ты и сама так считаешь?
– Нет.
– Тогда зачем ты это сказала?
Я отпустила его локоть и сунула замерзшие руки себе под мышки.
– Так сказала бы моя мама. Она предпочитает пустые невесомые истории чересчур тяжелой правде.
– Да, моя уж точно не из легких.
На это я ничего не сказала, а когда молчание слишком затянулось, решилась поведать ему историю, но не его, а свою.
– У меня была сестра, – начала я. – Сестра-близнец.
Он нависал надо мной, закрывая плечами изрядную часть небосвода, и слушал с угрюмым вниманием.
– Мы были соединены при рождении. Вот здесь… – Я прикоснулась рукой к своему боку. – Она не смогла жить без меня. Мое сердце билось для нас двоих. Но я бы не выжила вместе с ней. Она забирала из меня всю силу. Нас разделили, и она умерла.
Я надавила левой рукой на правую, прижатую к месту шрама.
– Моя мама никогда мне об этом не рассказывала. Она считала, что мне лучше этого не знать.
– Невесомая история.
– Да.
– Однако ты узнала.
Я надавила себе на бок еще сильнее.
– Я узнала это случайно.
– Мне жаль, – сказал он.
Я почувствовала, как он берет обе мои руки, которые утонули в его огромной ладони. Другой рукой он притянул меня к себе. Через несколько слоев одежды я ощутила тепло его тела и услышала ритмичный глухой шум. Удары его сердца, догадалась я. Другого человеческого сердца у самого моего бока. Так вот как оно могло бы быть. Я вслушивалась и представляла.
Затем мы разъединились.
– Значит, лучше все-таки знать всю правду? – спросил он.
– Я в этом не уверена. Но, узнав ее однажды, ты уже не сможешь вернуться назад, к незнанию.
– И ты знаешь мою историю.
– Да.
– Всю правду.
– Да.
Он недолго колебался. Только сделал глубокий вдох и как будто стал еще выше.
– Тогда давай выкладывай, – сказал он.
И я выложила ему всю правду. Пока я рассказывала, мы медленно шли, не разбирая дороги, а когда я закончила, мы стояли перед белой пустотой, в которую, кружась, улетали снежинки.
Неся урну с прахом, Аврелиус приблизился к могиле.
– Мне кажется, это не совсем по правилам, – сказал он. Мне тоже так казалось.
– А как еще мы можем поступить?
– На такой случай правила не предусмотрены, верно?
– Любой другой вариант будет только хуже.
– Тогда начнем.
Его складным ножом мы выкопали ямку над гробом женщины, которую я знала под именем Эммелина. Аврелиус высыпал в ямку пепел из урны, и мы прикрыли его комьями мерзлой земли, которую Аврелиус утрамбовал, налегая всем своим весом. Сверху мы положили венок.
– Когда сойдет снег, никаких следов не останется, – сказал он, отряхивая брюки.
– Аврелиус, это еще не вся ваша история.
И я повела его в другую часть кладбища.
– Теперь вы знаете вашу мать. Но известен и ваш отец. – Я указала на могильную плиту с надписью. – Помните клочок бумаги, который вы мне показывали? Вы смогли разглядеть на нем буквы «А» и «С». Это его имя. И сумка принадлежала ему. В ней обычно носили дичь – отсюда и завалявшееся перо.
Я сделала паузу, дожидаясь, когда Аврелиус переварит эту информацию. Его можно было понять: уж слишком много всего сразу на него свалилось. Когда он кивнул, я продолжила:
– Он был добрым человеком. В этом вы с ним очень похожи.
Аврелиус ошеломленно смотрел на могилу. Еще одна новость. И еще одна утрата.
– Он тоже мертв, как я вижу.
– Но и это еще не все, – сказала я тихо.
Он взглянул на меня с ужасом: неужели счет его потерям не закончен?
Я взяла его за руку. Я улыбнулась.
– Много лет спустя после вашего рождения Амброс женился. У него был еще один ребенок.
Я дала ему несколько секунд. Уяснив наконец, о чем идет речь, он воспрянул к жизни.
– Так, значит, у меня есть… А она… он… она…
– Да, у тебя есть сестра!
По его лицу начала расползаться улыбка. Я пошла дальше.
– И у нее есть дети. Мальчик и девочка.
– Племянница! Племянник!
Я взяла его за руки, чтобы остановить их дрожь.
– Семья, Аврелиус. Ваша семья. И вы их уже знаете. Они вас ждут прямо сейчас.
Я с трудом поспевала за ним, когда он покинул кладбище и двинулся к выходу из усадьбы. Он ни разу не оглянулся и замедлил шаг только в воротах, когда я его окликнула:
– Аврелиус! Я чуть не забыла вручить вам это.
Все еще пребывая в эйфории, он взял у меня белый конверт, вскрыл его, извлек на свет поздравительную открытку и взглянул на меня вопрошающе:
– Что? В самом деле?
– В самом деле.
– Именно сегодня?
– Сегодня!
И тут на меня что-то нашло. Я сделала то, чего никогда не делала прежде и чего никто не мог от меня ожидать. Я разинула рот и завопила во весь голос:
– С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ!
Я, должно быть, слегка свихнулась, а опомнившись, почувствовала себя очень неловко. Впрочем, Аврелиусу не было до этого дела. Он стоял неподвижно, закрыв глаза и подняв лицо к небу. И все счастье этого мира нисходило на него с вышины вместе с падающим снегом.
В садике перед домом Карен мы увидели множество следов на снегу, маленьких и еще меньше. Следы шли попарно большими кругами: похоже, здесь недавно играли в пятнашки. Самих детей видно не было, но, приближаясь к дому, мы услышали их голоса под ветвями тисового дерева.
– Давай сыграем в Белоснежку.
– Фу, это девчоночья история.
– А ты какую хочешь?
– Ту, что про ракеты.
– Я не хочу быть ракетой. Лучше в корабли.
– Корабли были вчера.
Услышав наши шаги, они выглянули из своего укрытия. В капюшонах, скрывающих волосы, было почти невозможно отличить брата от сестры.
– Сюда идет пирожник!
Карен вышла из дому и направилась через лужайку навстречу нам.
– Сказать вам, кто это? – обратилась она к детям, улыбкой поприветствовав Аврелиуса. – Это ваш родной дядя.
Аврелиус переводил взгляд с Карен на детей и обратно, не в силах охватить им всех одновременно и не зная, на ком этот взгляд задержать. Слов он не находил, но, когда Карен протянула ему руку, сумел ответить пожатием.
– Оно все как-то уж очень… – промямлил он.
– Это верно, – сказала Карен. – Но со временем мы привыкнем, не так ли?
Он кивнул. Дети с любопытством наблюдали за этой сценой.
– Во что вы играете? – спросила их Карен, чтобы разрядить обстановку.
– Сами не знаем, – сказала девочка.
– Еще не решили, – сказал ее брат.
– А ты знаешь какие-нибудь истории? – спросила Эмма Аврелиуса.
– Только одну, – ответил он.
– Всего одну? – изумилась она. – А в ней есть принцессы?
– Нет.
– Динозавры?
– Нет.
– Тайные подземелья?
– Нет.
Дети переглянулись. Похоже, эта история была не так чтобы очень.
– А мы знаем кучу историй, – заявил Том.
– Огромную кучу, – подхватила его сестра. – О принцессах, заколдованных жабах, волшебных замках, феях-крестных…
– Гусеницах, кроликах, слонах…
– О разных зверях.
– Да, о самых разных.
Оба смолкли, продолжая вспоминать великое множество известных им сказочных миров. Аврелиус смотрел на них, как на какое-то чудо.
Наконец дети вернулись к реальности.
– Мы знаем миллионы историй, – подытожил мальчик.
– Хочешь, расскажу тебе одну из них? – спросила девочка своего новоявленного дядю.
Я подумала, что на сегодня с дяди, пожалуй, хватит историй, однако он согласно кивнул.
Девочка выловила из воздуха невидимый предмет и поместила его на раскрытую ладошку правой руки, а затем левой рукой показала, как открывает книгу. Обведя взглядом присутствующих и убедившись, что они готовы слушать, она заглянула в воображаемую книгу и начала:
– Давным-давно жили-были…
Карен, Том и Аврелиус: три пары глаз внимательно следили за рассказчицей. Им будет хорошо вместе.
Незаметно я отделилась от их компании и пошла прочь по единственной улице Анджелфилда.
ТРИНАДЦАТАЯ СКАЗКА
Яне буду публиковать биографию Виды Винтер. Общественность может сколь ей угодно изнывать от жажды сенсаций, но это не моя история, и не мне ее рассказывать. Аделина и Эммелина, пожар и привидение – все это отныне принадлежит Аврелиусу. То же касается могил на кладбище в Анджелфилде и его дня рождения, который он волен отмечать на свой лад. Правда и без того слишком тяжелая вещь, чтобы дополнять ее грузом чужого праздного любопытства. Предоставленные самим себе, они с Карен сумеют перевернуть страницу и заново начать свою историю.
