Борис Пугачев - Школа обмана
— А как быть с тем, что рождение этого ребенка сделало бы несчастной мою дочь от законного брака? Брак распался бы, дочь осталась бы без отца. Да и второй ребенок тоже может остаться без отца. Я не уверен, что брак с женщиной другой расы сможет долго просуществовать. Мы очень разные. В результате два человека станут несчастными, а вернее, пять.
— Да… Помните мою теорию о господстве и тьме? Она, к сожалению, находит еще одно подтверждение. Вот пример бесконтрольности и отсутствия ограничений. Я вас как раз об этом предупреждал. Вы долго искали место, где сделать аборт?
— Почти не искал. В ближайшем роддоме…
— Вот… Вот оно. Дал денег — и убивай, калечь. Господствовать хотелось, а о результатах не думалось. Ее мнения, наверное, даже не спросили. Я решил. Я… Господин избегает проблем.
— Я минимизировал ущерб от своего безрассудства.
— О-о-о… Как красиво выразились. Почти как Гитлер в «Майн кампф». А то, что не за счет себя минимизировали, не волнует?
— В каком смысле? Я очень страдаю и переживаю.
— Он страдает и переживает! А ребенок ваш не страдает? Его просто убили ради минимизации ущерба. А женщина ваша не страдает, не несчастна? Вы ее лишили радости материнства ради минимизации. А на самом деле не минимизации, а вашего стремления к господству. Ничто не должно стоять на пути моем… Да… Вы вполне созревший продукт современности, милостивый государь. Раньше вас анафеме предали бы и от церкви отлучили, да и при социализме пришлось бы помучиться, а сегодня вы герой нашего времени. Господин.
— Я думал, вы меня как-то поддержите, и мне станет легче. А ваши слова совсем меня добивают. Хоть в петлю лезь. Еще неизвестно, что будет с женщиной. У нее серьезное осложнение, кровотечение. Я места себе не нахожу.
— Хотите, чтобы я вас пожалел? Нет. Вот даму вашу мне действительно жалко. Несчастная. К сожалению, не имел чести познакомиться. Самое для нее страшное, что вы ее теперь от себя никогда не отпустите. Мученическая жизнь ей предстоит. А в петлю вы не полезете. При ваших устремлениях за жизнь ох как держатся.
— Ну уж это вообще чепуха! Во-первых, ей со мной хорошо, во-вторых, никто ее не держит. А про петлю — к слову пришлось. Не идеальный я, конечно. Да и все люди благодаря Адаму не идеальные, не такие, какими нас задумал Создатель. Первородный грех, родовой грех, текущий грех… Все нам присуще. Да и решения не всегда оптимальны, а часто и ошибочны. Даже Церковь это признает.
— Еще похвалите себя. Какой молодец, благородный, добрый. Это с ваших позиций. Дали деньги, развлечения и другие материальные блага и думаете, что она счастлива? Не в этом счастье. Вы из нее рабыню сделали. Было бы иначе — она ребенка оставила бы или вообще вам ничего не сказала бы, а просто, зная вас, тихо ушла.
— Пойду я, Александр Николаевич…
— Обиделись? На правду не обижаются.
— Да не обиделся я. Может быть, в чем-то вы и правы, но мне от этого только тяжелее… Могу я вас еще об одном одолжении попросить?
— Чем смогу…
— Если не возражаете, то я к вечеру снова к вам в гости приеду? Выпьете со мной?
— Думаете, это утешит?
— Не знаю. Не обижайтесь, но больше не с кем. Я об аборте только вам рассказал.
— Да… Что с вами поделать? Другому бы отказал, но вам… Приезжайте, но на сочувствие не рассчитывайте.
— Мне очень неудобно вас еще одалживать, но вы не могли бы закуску и выпивку купить? Вот деньги. Извините, конечно, но боюсь, что у меня на это времени не будет.
— Коль уж на одно согласился — второе не в тягость.
Куплю, что смогу. В магазинах-то знаете, как сейчас… Постараюсь. В котором часу вас ждать?
— Точно не знаю. Вы специально не ждите. Если вас дома не окажется, я посижу в машине. Могу и вообще не появиться, если что-то страшное случится.
— Ну вы о плохом не думайте, а то беду накличете. Без этого ее хватает. Я на всякий случай спросил. Буду вас либо здесь, либо на лавочке у подъезда поджидать. Номер телефона вы мой знаете. Если чем-то помочь надо — звоните, не стесняйтесь.
— Да я и так вас замучил. Вон уже светает. Устроил вам бессонную ночь. Поеду в роддом…
— Поезжайте, батюшка, поезжайте. Что произошло, то произошло. Назад ничего вернуть нельзя. Можно только попытаться бороться с собой, вернее, с тьмой внутри себя.
Двигаясь по уже проснувшимся улицам, Родик невольно возвращался к неприятному разговору с Александром Николаевичем. «Достал он меня своими нравоучениями, — думал Родик. — Миллионы людей делают аборты. Во всем мире это узаконено. Общество, конечно, не в восторге, но и не слишком осуждает. В одном он прав: я все чаще отказываюсь от прежних моральных ценностей. Надо понять, ради чего…»
В приемном покое Родик застал ту же женщину.
— Выспались? — спросила она и, внимательно посмотрев на Родика, сама же и ответила: — Вижу, что нет. Напрасно. Вам еще понадобятся силы.
— Что, все так плохо?
— Все нормально. Подождите часик. Доктор ее осмотрит и, наверное, выпишет. Присядьте, я схожу узнаю.
— Спасибо…
— Все в порядке. Сейчас подготовят выписку, и можете ее забирать. Намучилась она, конечно, но ничего. Через несколько дней все восстановится. У вас, оказывается, уже есть двое детей. В наше время третьего заводить страшно. Что нас ожидает — не известно, а дети… Я вижу, вы очень переживаете… Успокойтесь. Назад ничего не вернешь.
Родик промолчал, не желая пояснять, что дети не его. Да и вообще ему не хотелось обсуждать что-либо.
Вскоре боковая дверь открылась, и появилась Окса.
— Ну как ты? — спросил Родик, беря у нее сумку.
— Все хорошо, — ответила она и вымученно улыбнулась.
— Счастливо вам! — напутствовала их женщина. — Ничего не забыли?
— Спасибо. До свиданья, — отозвался Родик, хотя вопрос его несколько покоробил. «Конечно, мы здесь многое забыли, — подумал он. — Прежде всего часть себя — в прямом и переносном смысле».
— Ты ложись на заднее сиденье, — предложил он, открывая дверь автомобиля. — Тебе, наверное, нельзя сидеть. Поедем ко мне домой? Там все удобства имеются, и готовить можно. Мои же на даче…
— Не хочу. Поехали в гостиницу. Сидеть мне разрешили, а есть пока не хочется. Я там полежу, ты занимайся своими делами. Не волнуйся — все позади.
— Будем надеяться. Я постараюсь сегодня побыть с тобой. Отъеду ненадолго. Заодно добуду всякого вкусненького. Что ты хочешь?
— Не знаю. Пока — ничего.
— Есть тебе сейчас надо побольше. Я фруктов и сладостей привезу.
— Делай, как считаешь нужным.
— Как приедем в гостиницу, ложись. Я доеду до продуктовой базы, закуплюсь, а потом ненадолго заскочу в офис. Буду тебе звонить. Часа через два, максимум три — вернусь. Если что-то срочно понадобится — звони Михаилу Абрамовичу.
— А что, он в курсе дела?
— Нет. Я никому ничего не говорил. Хотя вру… Одному человеку сказал, но ты его не знаешь. Будешь лучше себя чувствовать — я вас познакомлю…
Гостиничный номер был убран. В спальне постель сверкала каким-то особенно чистым, а может быть, и новым бельем. Родик заглянул в холодильник и сказал:
— Сок, вода у тебя есть. Остатки еды не трогай, я свежее привезу. Лежи. Я побежал.
Сбегая по лестнице, Родик подумал: «Молодцы девчонки. Проявили инициативу. Хорошо убрались. Вот что значит материальный стимул. Позавчера попросил их постелить мне на диване, дал всего пятьсот рублей. Они, вероятно, по смене передали. Надо вечером не забыть еще деньжат подбросить».
В офисе Михаил Абрамович пил чай с Ключевским.
— Платеж пошел? — язвительно спросил Родик, забыв поздороваться. — Извините, доброе утро. Если оно доброе. Что нового?
— Доброе утро. Со всеми, с кем ты просил, я связался. Завтра в одиннадцать они будут у нас, — отозвался Михаил Абрамович. — Вот Вадим Николаевич опять какое-то банковское подтверждение принес.
Родик взял протянутый ему бланк. То ли бессонная ночь сказалась, то ли нервное напряжение последних дней, но он не сдержался:
— Вадим Николаевич, мне надоело получать от вас идиотские бумажки, которые вы, вероятно, печатаете у себя дома! Вы либо умалишенный кретин, либо им прикидываетесь. Ребенку понятно, что никакой оплаты нет и не будет. Если раньше я думал, что вы принимаете желаемое за действительное, то сейчас я полагаю, что вы, возможно, делаете это с каким-то умыслом. Вы хоть понимаете, что только вам придется отвечать за все и финансово, и морально? По новым правилам в суды никто не пойдет. Приедут бандиты… Я брать на себя даже толику вашей вины не собираюсь. На что вы рассчитываете? Где эти мифические покупатели? Может, их никогда и не было? Доставьте их сюда… А нет — идите лучше повесьтесь. Это для всех будет лучшим выходом. Вы истинный мудак и на конкурсе мудаков заняли бы второе место только потому, что вы мудак… — Дальнейшее Родик говорил с огромным количеством матерных эпитетов. В какой-то момент он понял, что переборщил, и остановился на полуслове.
