Роберт Гринвуд - Мистер Бантинг в дни мира и в дни войны

— Значит, твой «Нарцисс» достался немцам? —задумчиво произнес мистер Бантинг, прикидывая в уме, сколько денег налогоплательщиков было на него ухлопано.

— Н-да! Три фрица с офицером забрались в него и дали ходу. Я сам видел, из-за яблони выглядывал.

— Как, ты стоял и смотрел на них? — спросила Джули.

— Угу. И двадцати ярдов не сделали, как взлетели на воздух.

Миссис Бантинг замерла с чайником в руке. — Боже мой! Как ты счастливо отделался, Берт! — Ясно, он был на волосок от смерти. Семейство Бантингов взглянуло на него с пробудившимся интересом.

— Берт, ах ты мошенник! — воскликнула Джули. — Ручаюсь, что ты засунул туда танковзрыватель системы Ролло.

Лицо Берта просияло. — Угадала... — он хотел прибавить: «малютка», но проглотил это наименование из уважения к миссис Бантинг.

— Ты думаешь, они высадятся у нас? — спросил мистер Бантинг самым небрежным тоном, на какой только был способен.

— Высадиться они, пожалуй, могут, — сказал Берт, сделав многозначительное ударение на первом слове. — А вот выбраться назад навряд ли. Тут мы их и прихлопнем.

— Может быть, ты и прав, — согласился мистер Бантинг. — Ну, хватит о войне. Поди-ка, Эрнест, поиграй немножко, а я тем временем наберу для Эви овощей.

И Берт остался наедине с Джули, выглядевшей сегодня очень неприступной. Он полез в карман, вытащил оттуда бумажник и из бумажника извлек свою фотографию. Поглядев на нее еще раз, чтобы придать себе мужества, он не без гордости протянул ее Джули. — Посмотри. Снялся, когда получил вторую нашивку. Хорошо?

— Очень мило, — сказала Джули, искоса взглянув на снимок и продолжая вязать чулок.

Берт пододвинул карточку еще на дюйм ближе.

— Если хочешь, возьми ее.

— Большое спасибо, Берт, только хватит ли у тебя на всех?

Он посмотрел на нее с оттенком обиды, но обезоруживающий взгляд ее широко раскрытых глаз рассеял его подозрения. Она ничего плохого не хотела сказать: просто у нее такая манера, решил он.

— Ничего, можно ведь еще отпечатать.

— Ах, и в самом деле! — сказала она таким тоном, словно сделала необыкновенное открытие. — Только не стоит из-за меня беспокоиться. Разве только у тебя останется лишняя...

— Вот эта у меня и оста... — Он не договорил. Нет, он явно не умеет подойти к ней, все время говорит не то, что нужно. Чтобы выйти из положения, он решил начать с другого конца. — Достала ты собаку у этого парня, про которого я тебе говорил?

— Нет еще. Успеется. — Джули не хотела говорить о собаке. Этот приятель Берта, собачник, был очень груб в своих объяснениях насчет причин, почему у него до сих пор нет щенков. О некоторых подробностях собачьей жизни, повидимому, невозможно говорить, не выходя из рамок приличия.

— Жалко, что Криса нет, — вздохнул Берт. После этого разговор окончательно увял, и Джули полагала, что не по ее вине.

— Крис — молодчина. Летчиком заделался! На этот раз он меня обскакал. Я и не подумал об авиации, вбил себе в голову стать танкистом. — Он полагал, что Джули будет приятно поговорить о Крисе. Но она произнесла только: — Одна с накидкой, другая так. — Услышав эти слова, он поднял голову и убедился, что они обращены не к нему. Она была полностью поглощена вязаньем.

Появился мистер Бантинг с отборнейшими огурцами и кочаном цветной капусты. Он сразу заинтересовался фотографией.

— Это ты нам, Берт? — Он посмотрел на Берта, потом на фотографию, потом снова на Берта, критически сравнивая копию с оригиналом. — Хороший снимок! Ты тут, как живой, — вывел он свое заключение. — Поставим его на камин. А ты, Джули, купи к нему рамочку, когда пойдешь мимо Вулворта.

— Постараюсь не забыть, папа.

Берт поднялся. Ему не понравилось, что Джули взглянула на фотографию с таким удивлением, словно уже успела позабыть об ее существовании. Он жалел теперь, что не отдал ее Молли Филлин вместо Бантингов. Ну, ладно, как-никак, она стоит на камине и выглядит совсем неплохо. Берт вынужден был это признать; и нашивки заметны, но не слишком бросаются в глаза: в этом отношении всегда нужно быть очень осторожным.

— Ну, — сказал он нерешительно, переминаясь с ноги на ногу, но всем своим видом выражая намерение тронуться в путь.

— Всего хорошего, — сказал мистер Бантинг, распахивая дверь в переднюю и пожимал Берту руку, дабы помочь ему сдвинуться с места. — Очень рад был тебя повидать.

— До свидания, Берт! — сказала Джули мягко. Она задумчиво, но с явной симпатией смотрела на него. Ее глаза, казалось, сообщали ему некую тайну, но ключа к этой тайне у него не было. Он вообще не понимал ее, совсем не понимал: художественная натура, решил он в конце концов. Она сидела с вязаньем в руках, тоненькая и миловидная, но вместе с тем какая-то далекая, словно он смотрел на нее, перевернув бинокль.

Когда Берт ушел, мистер Бантинг вздохнул с нескрываемым облегчением. Ему всегда казалось, что Ролло-младший заполняет собой всю комнату; к тому же у него нет ни капли такта: может проторчать тут всю ночь, держась за ручку двери, если его не выпроводить.

— Ну, Эрнест, надо кончать музыку, Эви пора домой, — сказал он, входя в гостиную. — Ты должен заботиться о своей хозяюшке. Кто знает, что нас всех ожидает впереди.

Они стояли в тускло освещенной передней, надевая пальто и шляпы, прощаясь. Никому из них не верилось, что над ними может стрястись беда, и все же смутное чувство тревоги охватывало их теперь при каждом расставании. Эрнест почувствовал, как рука его отца, загрубевшая от постоянной возни с металлом, с необычной нежностью сжала его руку, и сердце у него защемило. Отец очень волновался за Криса, теперь уже летчика королевского воздушного флота, и за Джули, работавшую по соседству с военным заводом; Эрнест не раз замечал, так он сидит в задумчивости, рассеянно потягивая давно потухшую трубку. Беспокоится ли он за себя, этого никто не знал. В Килворте было сравнительно безопасно, по мистер Бантинг каждый день ездил в Сити, где можно было ожидать чего угодно.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Мистер Бантинг так долго ждал, когда же начнется пресловутый блицкриг, что в конце концов успокоился и решил, что это еще одна пустая угроза. Но наступило утро, когда, выглянув в поезде в окно, он громко вскрикнул, а все пассажиры повскакали с мест и бросились к окнам. Там, совсем рядом с полотном железной дороги, среди знакомого нагромождения лондонских крыш, зияла пустота; оголенные, вывороченные балки торчали в небо, стены обвалились, и среди груды кирпича и обломков дерева пассажиры увидели жалкие остатки того, что еще вчера было человеческим жилищем. Убранство комнат, уголки квартир, обычно скрытые от посторонних глаз, — все это было беспощадно обнажено. Над развалинами подымался легкий дымок пожарищ, а дальше, на горизонте, небо заволакивали густые клубы дыма, причины которого не было видно. Поезд несся вперед, и эта картина опустошения быстро, как на экране, промелькнула перед их взором, но до конца пути мистер Бантинг не отходил от окна, с тревогой всматриваясь в даль. Но он нигде не заметил других разрушений, ни вдоль железнодорожного полотна, ни дальше, там, где башни и шпили и фабричные трубы возвышались над морем крыш, простиравшихся до самого горизонта. Несколько успокоенный необъятными размерами Лондона, мистер Бантинг вышел из вагона с более легким сердцем.

Подойдя к торговому дому Брокли, он увидел, что в верхнем этаже разбито окно. «Вряд ли от бомбежки, должно быть, случайное совпадение», — подумал он. В начале улицы он заметил разбитую витрину и осколки стекла, уже сметенные в водосточный жолоб, но вокруг магазина Брокли все окна были целы. Разбилось только одно окно, и он задумчиво всматривался в него, решив, наконец, что это окно стекольного отдела. Он обратился с расспросами к швейцару.

— Да, да, мистер Бантинг. Лопнуло сегодня ночью во время налета.

— Удивительная вещь! — заметил мистер Бантинг, изумляясь странному поведению бомб, которые разбивают дальние окна, не трогая тех, что поблизости. Действие взрывной волны, должно быть. Он пошел прямо к Кордеру — поделиться новостями. В магазине Брокли окно разбито во время бомбежки!

— Окно! —.насмешливо повторил Кордер. — Я прятался от бомб всю ночь напролет. В нашем конце города их сбросили целую тонну.

— Не может быть! — воскликнул мистер Бантинг, зная склонность Кордера к преувеличению. — Неужели, правда, тонну?

— Грохот войны всю ночь стоял в моих ушах. Но уподобился ли я тигру? Нет, Джордж, — кроту, кроту. Я зарылся в землю.

— Скверная штука эти взрывы, — заметил мистер Бантинг. «Нужно беречь уши, — подумал он, — носить с собой затычки».

— Убило кого-нибудь?

Кордер кивнул. — Недаром их зовут гуннами.

Чувства, переполнявшие мистера Бантинга, когда он ехал в поезде, вырвались наружу.