Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 11 2005)
Лев Аннинский. Александр Мирзаян: “Как щитом, прикрываясь гитарой”. — “Литературная Россия”, 2005, № 29, 22 июля <http://www.litrossia.ru>.
“Когда известность Александра Мирзаяна достигла такой степени, что о человеке начинают рассказывать анекдоты, — стали говорить: в детстве он был хулиган, рос на улице, дрался скамейками... Опровергнуть этот сюжет с фактами в руках не представляется возможным…”
См. также: Лев Аннинский, “Поверившая чуду” — “Литературная Россия”, 2005, № 27, 8 июля; о Веронике Долиной .
См. также: Лев Аннинский, “Ольга Берггольц: „Я... ленинградская вдова”” — “Нева”, Санкт-Петербург, 2005, № 6 <http://magazines.russ.ru/neva>.
См. также: Лев Аннинский, “Штрафбат как зеркало Великой Отечественной” — “Искусство кино”, 2004, № 11 <http://www.kinoart.ru>.
Юрий Арабов. “Сценарист — это наемник”. Беседу вела Ирина Любарская. — “Искусство кино”, 2005, № 4 <http://www.kinoart.ru>.
“Я ее [Японию] очень люблю, поскольку никогда в ней не был. А то, что не видел, проще любить. Но если серьезно, то я был лишь в одной крупной восточной стране — в Китае, в центре Азии, и ощущал там себя неважно. <…> То есть там, где есть христианство, западного или восточного обряда, я чувствую себя как на родине. С Россией я связан кровными узами, но если бы так случилось, что пришлось бы жить в католической Испании или в протестантской Америке, то даже там, при наличии нескольких человек, с которыми я мог бы поговорить о Христе, у меня не было бы такого рода проблем, как в Китае. Потому что кроме христианско-философской проблематики меня почти ничто не интересует. И в этом смысле там, где можно переживать онтологические вопросы, связанные с Христом, там для меня и родина”.
Андрей Архангельский. НЕвысоцкие. За 25 лет в России не появилось поэта, которого считала бы своим вся страна. — “Огонек”, 2005, № 30 <http://www.ogoniok.com>.
“Надо сказать, что Высоцкий был последней за 30 лет удачной попыткой объединительной идеи и для народов России, и для народов СССР. Настоящей, а не казенной. <…> Высоцкий был последним настоящим государственником — не в том пошлом смысле, в котором у нас принято употреблять этот термин, не по должности, а потому, что это был естественный ход мысли. <…> Говорить, что Высоцкий был борцом с режимом, — все равно что говорить, что Джон Леннон или Джим Моррисон были борцами. Такого рода бунтарство — это чисто внешняя, для творческого имиджа штука; это самые надежные для государства люди — если только власть не патологически глупа; мудрая власть таких людей должна привечать, здороваться прилюдно за руку. И тогда ей не грозят никакие революции. Увы, увы: людей, чьи энергия и талант принимают радикальную, протестную окраску, власть боится точно так же, как и 25 лет назад боялась песен Высоцкого”.
См. также: “Может быть, это случилось последний раз в российской культурной истории. Кто же теперь не знает, что „народ” — пропагандистская абстракция в худшем, наивная иллюзия в лучшем случае. Каждый сам себе „народ”, сам себе указ, причина и повод. В одной стране в одно время живут люди разных исторических эпох и представители разных культурных „этажей”. Но вот в конце двадцатого века явился-таки поэт, который умудрился дать общий язык дворнику и профессору, да еще и сказать на этом языке нечто и для первого, и для второго жизненно важное...” — пишет Александр Агеев (“Чтобы везде пускали” — “Газета”, 2005, 27 июля <http://www.gzt.ru> ). Он же: “Иногда думаешь, поскольку рожден рационалистом: „Для российской культурной истории — чтобы не была она противоречива и не завиралась — было бы лучше, если бы феномена Высоцкого не существовало”. Но — был. И мы это слышали”.
См. также: “С одной стороны, он [Высоцкий], как Гоголь и Булгаков, расползся по цитатам, стал частью фольклора. (Вероятно, лет через 15 — 20 уже никто и не вспомнит, что именно ему принадлежит та или иная строчка.) С другой стороны, Высоцкий стал частью русской литературной классики, но не на правах Цоя либо Талькова (при всем уважении к обоим авторам), а при полном одобрении академической науки. Лишь ее представители наделены правом решать, быть тем или иным томам на полках „золотого фонда”. И сейчас можно быть уверенным — сразу после Волошина там стоят стихи Высоцкого. Канонизация завершилась”, — пишет Максим Щедрин (“Канонизация Высоцкого закончилась. Через 25 лет после смерти певца и поэта № 1 его стихи окончательно разобрали на цитаты” — “Взгляд”, 2005, 26 июля <http://www.vz.ru> ).
Дмитрий Бавильский. Золотая могила. “Вкусный обед для равнодушных кошек” — самая правильно выстроенная книга Дмитрия Воденникова. — “Взгляд”. Деловая газета. Электронное информационно-аналитическое издание. 2005, 16 августа <http://www.vz.ru>.
“Отдельно нужно отметить оформление [огишной] серии „Твердый переплет”, которая книгой Воденникова очень правильно (если не он, то кто?) открывается. Скромное и стильное, сильное оформление. Соединение простоты (минимализм) и недорого стоящих изысков. Зато золотое тиснение. Зато неровные края грубо обрезанной обложки. Зато хорошая, ослепительно белая (по контрасту с серым картоном) бумага внутри. Ненавязчивая стилизация под серебряный век. Внутреннее и внешнее находят друг друга, подчеркивают друг друга”.
Ольга Балла. Языки (не)понимания. — “Знание — сила”, 2005, № 8.
“Ведь кроме Другого, человеку необходимо еще и Чужое. Кроме того, что способно стать хоть в какой-то мере Своим, — то, что не станет Своим никогда. Куда, более того, мы вытесняем все, что больше не можем чувствовать Своим. Наше Чужое растет вместе с нами”.
Полина Барскова. [Стихи]. — “Рец”. Выпускающий редактор номера Владислав Поляковский. Главный редактор, дизайнер, мастер журнала Ирина Максимова. 2005, № 28 <http://polutona.ru/rets>.
Нелепый и жалкий и жадный
Осколок последнего дня
Как сверток, забытый в парадной,
В парадном — поправьте меня.
Чудовищный, слабый, громадный
....................................
Смотри — твоя нежная внучка
Со слюнкой у нижней губы.
Бессмысленно нежная штучка.
Изъян в повороте тропы.
Ни с кем ты на свете не связан —
Сорвавшийся шар надувной.
Твой анекдотический разум
Разъятым парит надо мной.
Удар ли, позор ли, укор ли —
Подземный решит судия.
Скользнет и растает ладья.
И спазм, набухающий в горле,
Как облачко, выблюю я.
(“Куплеты для Е. Р.”)
Кстати, этот выпуск электронного журнала/альманаха “Рец” — с музыкой: использован отрывок из композиции группы “Сплин” “Бонни и Клайд” (акустический альбом 2002 года).
Аркадий Бартов. О Мухине чуть-чуть подробнее. Из цикла “Мухиниада”. Вступительная статья В. Кривулина. — “Нева”, Санкт-Петербург, 2005, № 7 <http://magazines.russ.ru/neva>.
“Макротекст, трудолюбиво выстраиваемый в течение 20 лет Бартовым на зыбкой болотистой почве советского мифологического языка, пока еще далек, будем надеяться, от своего завершения, но в том лингвистическом Вавилоне, где возводится этот впечатляющий зиккурат, он — едва ли не самое прочное, самое добротное сооружение” (Виктор Кривулин).
Павел Басинский. Сектант и еретик. — “Литературная газета”, 2005, № 30 <http://www.lgz.ru>.
“Прямо устранить Горького из партии он не мог. Именно от Горького и через Горького шли в большевистскую кассу финансовые потоки. Каким бы ни был Ильич аскетом, но жизнь в Париже и Женеве была недешевой. Как финансовый источник, как „разводящий” финансовые потоки (между прочим, в сотрудничестве с Богдановым) Горький устраивал Ленина. Горький был посвящен в истории „эксов” на Кавказе, то есть знал о грабежах большевиков. Бесконечно посылая Горькому в письмах поклоны как „великому писателю” и даже соглашаясь с тем, что „художник может почерпнуть для себя много полезного во всякой философии”, бесконечно справляясь о здоровье Горького (который живет на одном из самых дорогих европейских курортов — Капри), бесконечно целуя ручку М. Ф. (Марии Федоровне Андреевой), Ленин только и делает что отсекает, и отсекает, и отсекает Горького от своей партии. Почему? Потому что Горький — вождь фактический, настоящий!”
