А. Федоров - Оракул петербургский. Книга 1
Сергеев выбрал первый из предложенных вариантов, сославшись на "национальные традиции", усилив доводы стихом Александра Пушкина: "Два чувства дивно близки нам, в них обретает сердце пищу: любовь к родному пепелищу, любовь к отеческим гробам".
Но была просьба к Феликсу: помочь быстро перевести формально-документальное решение в реальную плоскость, – ему хотелось распространить свои гарантии и на Сабрину, дать ей возможность чувствовать себя не только супругой гражданина России, но и самой, как минимум, иметь двойное гражданство. Феликс обещал все оформить в кратчайшие сроки.
В конце разговора Феликс, заметно понурившись, сказал:
– Александр Георгиевич, может быть я сейчас скажу неприятное, но крайне необходимое, – только так и воспринимайте мои слова. Нам необходимо, на всякий пожарный случай, договориться о некотором шифре, коде деловой информации, могущей иметь при определенных условиях первостепенное значение. Может быть, код и не пригодится, – однако "береженого Бог бережет"!
– У меня из головы не выходит один неприятный, но возможный сценарий событий: в рейсе легко организовать аварию с помощью завербованного кем-либо члена экипажа, скорее всего, механика или его помощника. Придется открыть вам некоторые секреты, которые вы, как умный и наблюдательный человек, наверняка и сами уже распознали: иногда мы транспортируем нелегальные грузы, этим и объясняются инсценировки нападения пиратов (такой груз необходимо вовремя снять). Богословский может пытаться помешать этому, если ему удалось что-либо пронюхать. Похоже, что на этом поприще мы являемся его конкурентами.
Феликс, оценив произведенное впечатление, продолжал:
– Договор наш должен состоять в следующем: если вы почувствуете угрозу аварии, то постарайтесь передать мне фразу, – "надежды оправдались". Я буду знать как действовать, какие меры предпринимать.
Здесь Сергеев решительно вмешался в спокойный тон рассуждений собеседника:
– Феликс, вы извините за категоричность, но я решительно не согласен с тем, что Александр может организовать "пакость" против своего бывшего друга, сотоварища по колледжу-питонии. Мне думается, что его интрига заключается в чем-то другом, – он ведь всегда изображал из себя некого Пинкертона, всегда старался перемудрить всех мудрецов. Вы не спешите, раскопайте все поглубже. Давайте договоримся о том, что даже по получении кодового сообщения, вы не будете все напрямую связывать с действиями Александра. Хорошо?
На том и порешили, пожали руки и разъехались. Остальные дни пролетели быстро. Необходимые формальности, касающиеся нового статуса Сергеева и Сабрины были оформлены (женщина гордилась своим новым качеством), но настало время прощаться. Сергеев потискал собачат, потрепал Бульку и Графа, чмокнул в щеку Анну и долго не мог отлепить от себя Сабрину. И пять перед глазами уплывающий пирс, одинокая женская фигурка, понурый спаниель у ее ног.
Первая швартовка была в Гаване: фасады парадных зданий, обрамляющих площади и скверы гавани, обветшали и, видимо, уже долго ожидали капитального ремонта, на который у страны социализма не было средств. Погрузка велась неспешно, – зачем спешить тем, кого работой не балуют. Через неделю, поздно вечером вышли в Мексиканский залив.
С двух ночи Сергеев нес вахту со старпомом: затрещала рация и на приличном русском властный мужчина уточнил координаты и маршрут судна, вид груза. Старпом скороговоркой пунктуально выложил требуемую информацию. Когда же ему пожелали счастливого плавания, он врубился, оглядел горизонты, поторчал у локатора и задал сам себе вопрос: "с какой нечистой силой только что разговаривал"? Море было пустым, – с ним разговаривала подводная лодка ВМФ США. Они "мирные люди, но их бронепоезд стоит на запасном пути"! Американцы отслеживали все суда, идущие с Кубы.
В Мексике грузились в портах Тампико и Веракрус: Сабрина уже ждала Сергеева и поплавала с ним до Панамы. Команда была очарована грацией, дружелюбием и умом избранницы доктора, – все, безусловно, по-светски завидовали ему. Из Панамы Сабрина улетела маленьким самолетом домой, Сергеев поплыл в новую кругосветку.
Траурное молчание ягнят
На восьмые сутки плаванья в Тихом океане, по курсу на Гавайские острова, ночью, Сергеева вдруг разбудила непривычная тишина, – корабельные двигатели молчали, только бушевал океан (надвигался шторм, уже было около шести баллов). Обстановка тревожная: судно потеряло ход не слушалось руля и его начинало подволакивать под настойчивую бортовую качку. В таких случаях возможна и подвижка груза: здесь достаточно смещения тяжестей на миллиметры. Но подвижка, раз за разом, от качки, направленной в ту же сторону, будет нарастать. Последовательно и неотвратимо увеличится исходный крен.
А дальше – трагедия, переворот (оверкиль), то есть корабль резким кульбитом перевернется и выставит на поверхность моря свое обшарпанное днище. Вернуться в исходное положение никакими силами его не заставишь. Набираясь воды, выплевывая из внутренних помещений огромные пузыри воздуха, взрываясь и рушась от смещения двигателей, электрических агрегатов, набираясь стонов заживо погребенной команды, судно начнет медленно погружаться. Помощи ждать будет не от куда. Капитан обязан вовремя подать команду: "экипажу покинуть судно"!
Необходимо еще успеть отплыть на приличное расстояние, ибо последней местью погибающего, брошенного всеми корабля, будет разверзшаяся воронка, всасывающая на глубину, смельчаков или нерасторопных.
Сергеев быстро оделся, – держась за переборки и поручни трапов, двинулся на ходовой мостик. До его вахты оставался еще час, но надо попробовать разузнать подробности. Капитан был на мостике, лицо и походка выдавали крайнюю взволнованность. Радиостанция, выдавая координаты, истерически выплевывала в эфир сигналы "SOS", "SOS", "SOS"!
Команда была уже давно разбужена и стояла по местам – по аварийным постам. Из машинного отделения поступали регулярные нервные пояснения. Старпом запрашивал метеосводку, – всех интересовало направление движения шторма. В суматохе, скорее всего, о докторе забыли, и он продолжал жить своей обособленной жизнью. Это и правильно: о спасителях жизни вспоминают только тогда, когда ее необходимо спасать; спасать же "спасителя" – занятие необязательное!
Сергеев заглянул в штурманский отсек, где над картами корпел третий помощник капитана. Сергеев попытался уточнить обстановку, – никто ничего толком не знал. Официальные сведения были безрадостными, – в двигателе заклинило четыре цилиндра; их уже спешно вскрывали, разбирали, но для замены поршней не было запаса. Необходимо было восстановить хотя бы два цилиндра и тогда аварийным ходом тянуть навстречу островам, смещаясь в сторону от движения полосы шторма. Команде было предложено, на всякий случай, приготовить плавсредства (личные и общие), не расставаться с гидрокостюмами и спасательными жилетами.
Тревожность нарастала, нарастал и крен: начали спешно сбрасывать контейнеры с верхней палубы, чтобы выровнять судно. Но пароход швыряло, как жалкую щепку, болтало, укладывало на борт. Быстрая смена ориентации судна моментально поглощала усилия команды; аварийность ожесточалась с каждой минутой. Все потеряли счет времени, перестали контролировать ситуацию!
Сергеев не помнил кульминации событий, он вдруг почувствовал, что ходовой мостик стремительно по дуге стал обрушиваться в бушующие волны и судно плашмя легло правым бортом на воду: выпрямляться, восставать из пучины оно почему-то не хотело. Наоборот, – железная громадина стала медленно притапливаться. Кто был способен, стремились натянуть на себя гидрокостюмы, но при мокрой одежде это сделать очень не просто. Сергееву такой трюк почему-то удался, – видимо, костюм был значительно большего размера, чем положено по нормам. Он мысленно поблагодарил бывшего судового врача-гиганта, который запасся таким просторным спецсредством. Многие уже прыгали в воду, кто-то отстреливал спасательные плоты. Чумазые механики выползали на поверхность из распахнутых люков. Предусмотрительный, опытный "дед" (старший механик) облил свою гвардию жидким смазочным маслом, дабы в воде они подольше сохраняли тепло тела: теперь они блестели, как черти у адовых топок, готовые на любые испытания. Надо было срочно, пока не начались взрывы перекошенных механизмов, разряды электрических замыканий, вызывающих пожар, и не заработала на втягивание воронка погружающегося судна, отплывать от страшного места подальше.
Шторм разбросал людей, успевших спастись, по большой площади бушующей стихии. Сергеев не видел никого рядом, его удачно отогнало волной и ветром от места водоворота, – водные конвульсии над тонущим судном были видны на приличном расстоянии, – там что-то фосфоресцировало и выбрасывало струи фонтанов.
