Олег Алексеев - Третья мировая война (сборник)
— Ну конечно! Обыкновенная массовка. Мне приятно, что вы, поверив в реальность разыгранного сражения, даже активно включились в него… А теперь — пожалуйте в мою резиденцию. Я тут один хозяйничаю, так что прошу извинить — встречать вас пока больше некому… Пожалуйста, проходите!
Рядом с Лестом открылся вход в ярко освещенное подземелье. В глубину бежала оранжевая лепта эскалатора…
— Входите, милости прошу! — радушно предлагал юноша. — Что же вы медлите? Или что не так сказал? Простите, древнерусский знаю слабо — изучал еще в начальных классах…
— Нет, поняли мы все, — медленно сказал Майкл и вдруг направил ЭЛТ на юношу. — Но мы пойдем не в ловушку, в которую вы так любезно заманиваете, а в космолет! И вы следуйте за нами! Вы — наш заложник! Надеюсь, ваши родные, сидящие в командном пункте под нами, опасаясь за вашу драгоценную жизнь, позволят нам взлететь? Передайте им, что мы вас отпустим. С орбиты вы вернетесь в этом же космолете…
Лест изумленно уставился на Майкла. Признаться, такого поворота событий не ожидал и я.
— Опомнись, Майкл, — попытался я образумить пилота. — Лест действительно режиссер-постановщик. Почему ты этому не веришь? Древнее кино тоже не чуждалось съемок огромных баталий: вспомни экранизацию «Войны и мира» Толстого, «Ватерлоо», «Освобождение»… Что ж тут странного?
— Перестань! — оборвал меня Майкл. — Неужели тебе еще не понятно? Лест — потомок привилегированных. Он из той касты людишек, которые, спалив материки, сами спаслись в подземных бункерах… А теперь их чада забавляются — поднимаются на поверхность и, так сказать, играют в солдатики, жгут уцелевшую технику. Людей нет — так они роботов в нее сажают.
— Увлекательное дополнение к сценарию, — грустно пошутил Лест. — Но, простите, зачем мне надо завлекать вас в ловушку?
— Чтобы с нашей помощью овладеть звездолетом и удрать на другую, не обезображенную войной планету. Меня не обманешь! — отрезал Майкл. — Допустим даже, танки, ракетоносцы — бутафория, а сожженная равнина — тоже? Вряд ли человечество, будь оно цело, дозволило бы на таком огромном пространстве уничтожать сады и посевы для съемок хотя бы и гениального фильма.
— Так это единственный на планете заповедник. Мы его очень бережем! — пытался объяснить Лест.
— Бережете пустое место? — ухмыльнулся Майкл.
— В этом и заключается его величайшая ценность! — воскликнул юноша.
— Вздор! — крикнул пилот. — На перенаселенной Земле быть того не может. Пошли!
Лест пытался что-то еще сказать, но, видя, что Майкл и слушать не желает, махнул рукой:
— Ну что ж, идемте.
Я хотел шагнуть, но ботинки скафандра словно приросли к почве. Повернув голову, я увидел, что и Майкл яростно пытается сойти с места.
— Прекратите ваши фокусы! — обращаясь к Лесту, воскликнул пилот. — Иначе я буду вынужден…
Вероятно, через внешний динамик, укрепленный на груди скафандра, слова Майкла прозвучали для Леста особенно громко и зловеще. Однако юноша ничуть не испугался.
— Иначе вы будете стрелять? В упор? И уверены, что попадете? — добродушно спросил Лест.
В то же мгновение нас окутала белая мгла, пропало все: небо, земля. Я не различал даже пальцев вытянутых рук.
А дальше случилось совсем необъяснимое. Опора под ногами исчезла, меня приподняло, и я, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой, будто спеленатый младенец, повис в воздухе.
Мгла пропала. Мы с Майклом, в громоздких скафандрах, с лучеметами, в положении «лежа на боку», рядышком, неподвижно висели метрах в двух от земли. Внизу стоял Лест и, глядя на нас, благодушно улыбался с выражением лица, какое имеют взрослые, когда им удается утихомирить чересчур расшалившихся маленьких детей.
Я поглядел на Майкла и расхохотался. Он покраснел, посопел, а потом рассмеялся и попросил:
— Лест, освободите нас. И, пожалуйста, простите за грубость и необоснованные подозрения.
И сразу же какая-то сила мягко опустила нас, поставила на ноги. Невидимой пелены, стягивавшей скафандр, не стало. Майкл отшвырнул ЭЛТ, я последовал примеру командира.
Лест сделал вид, что не заметил нашего демонстративного действия, и первый протянул Майклу руку:
— Извините великодушно: я не сумел убедить вас в правдивости своих слов, а ситуация, в которой вы очутились, непростая. Первый контакт людей разных эпох и в спокойной обстановке довольно труден…
И вот о чем он нам рассказал.
Уже сто лет на Земле вместо радио используют более совершенные, принципиально иные средства связи. На самой планете нет более ни одной приемно-передаточной радиостанции. Но люди не забыли о звездолетах, возвращающихся из Прошлого. Для связи с ними на границе Солнечной системы оставлены КАРБы — космические автоматические радиобуи. Однако они включены лишь в периоды ожидаемого прихода звездолетов. К сожалению, «Аврора» не вернулась в контрольные сроки, ее считали погибшей, и КАРБы не работали. Вот почему мы не получили ответа на свои позывные…
Конечно, был предусмотрен и вариант возвращения без вести пропавших звездолетов. По инструкции, если корабль не имеет связи с базой, он обязан, оставаясь на орбите, выслать разведочный космолет. Обычно так и поступали звездолеты-«безвестники». Тогда автоматически включается земная служба обеспечения космических полетов, и мощная приводная система бережно приземляет космолеты в специально оставленном для их приема заповеднике. Кстати, поэтому он так и выжжен — его опалили тормозные двигатели прибывающих кораблей. Разумеется, не «безвестников», а «регулярных». «Аврора» — случай исключительный. И все кончилось бы вполне благополучно, если б не Лест. Никакие звездолеты в ближайшее время не ожидались, и Высший совет астронавтики разрешил Лесту использовать заповедник для съемок фильма.
— Я был в восторге, поскольку получил в свое распоряжение самую достоверную натуру. Заповедник напоминал местность после ядерного удара. Перед началом «сражения», когда все «войска» находились на исходных рубежах, а вся сложная автоматика машин была приведена в действие, я получил сообщение о приближении космолета. Рекомендовалось съемки прекратить, «дабы, — как говорилось в сообщении, — батальными сценами не ввести в заблуждение наших дорогих предков». Но слишком был велик соблазн закончить работу, которая подготовлялась месяцы. Тем более что я надеялся до выхода космолета на посадку всю массовку закончить и машины убрать. Впрочем, — закончил Лест, — я ни о чем не жалею, раз мне первому посчастливилось познакомиться с вами — выходцами из прошлого века…
Мы обрушили на юношу десятки вопросов. Пораженные тем, что радиоволны как носители информации уже не используются, мы очень хотели знать, чего же еще теперь нет на Земле. Оказалось, многого. Не было отравителей воздуха — автомобилей с двигателями внутреннего сгорания; безжалостного сведения лесов для выработки бумаги; выращивания на убой животных для получения мяса и шкур… Изменился даже спорт. Совершенно забыт бокс, — по выражению Леста: «игра, недостойная человека», — исчез дикий ажиотаж вокруг хоккея и футбола, и они не собирают более на стадионах тысячные орущие толпы «болельщиков», неизвестно и само понятие «болельщик».
— В новом обществе каждый человек — прекрасный спортсмен и при желании, после непродолжительной тренировки, сам способен ставить любые рекорды…
Небо над нами засверкало сотнями летательных аппаратов странной, непривычной формы.
— Прибывают те, кому надлежит торжественно встретить вас, — пояснил Лест и, лукаво покосившись на Майкла, добавил: — Так что примите внушительный вид. И, пожалуйста, не проговоритесь о маленьком недоразумении, которое по моей вине произошло, а то ох и намылит мне начальство голову!
— А оно у вас есть?
— Еще какое сердитое!
Мы засмеялись и почувствовали себя как-то поспокойнее в этом новом мире.
— Обещаем! — великодушно сказал Майкл. — В прогнозировании будущего я, признаю, заблуждался: к счастью, человечество выжило. Но все-таки в одном я оказался прав… Вы, Лест, сказали, что в съемках стремились к полной достоверности, а фильм-то ваш — о войне девятьсот девяносто первого года. Выходит, была она?
— Опять моя непростительная оплошность, — подмигнул мне Лест. — Забыл упомянуть, что экранизирую я научно-фантастический роман. Для «Истории Всемирной Фантастики» я получил задание дать иллюстрацию на тему «Ошибочные социальные пророчества некоторых фантастов двадцатого века о грядущем регрессе общества и неотвратимой гибели человечества». Вот и пришлось взять типичный образчик их писаний — роман-антиутопию о якобы неизбежной третьей мировой войне.
