Анатолий Жуков - Голова в облаках
И вот теперь мы показываем другую работу. Двигатель, весом, например, в пятьсот килограммов, перемещает груз в десять тысяч килограммов. А если прибавить к этому, что двигателю не нужны ни колеса, ни кузов с кабиной, ни шофер, потому что дорожный механик-оператор обслуживает двадцать двигателей, ни ГАИ с их персоналом и машинами, экономия будет великой громадности. Тут самого Владыкина надо, чтобы подсчитать все выгоды новомощной транспортной магистрали.
Коротко говоря, с экономической точки все ладно и хорошо. Пойдем по рассмотрению прогресса дальше.
С научной и технической открытия оригинальности нет, Транспортеры разного рода, эскалаторы, нории и так дальше действуют многие десятки лет, но действуют они с другой целью назначения, использование их в качестве движущихся дорог — дело первой новизны, и его можно сравнить с необычным изобретением, которое ценно тем, что оно в решительной последовательности разрушает рутинные представления прогрессивного человечества об устаревших способах перемещения нужных и зряшных грузов и людей в качестве пассажиров на близкие и дальние расстояния езды.
— Семен Петрович, ты? — В палату заглянул сам начальник райсельхозуправлення Балагуров. — Тут же Веткин жил? Где он?
Сеня с натугой, но все же вынырнул на поверхность: Балагуров был большим начальником в Хмелевке, хорошим человеком! Но Сеня не только боялся его, но и сердечно уважал.
— Здравствуйте, Иван Никитич, — сказал он и первым подал руку. — Веткин со мной проживает и сейчас, должно быть, и сквере, чтобы не мешать мне. Я тут новую дорогу изобрел, не хотите ли посмотреть?
Балагуров, усмехнувшись, пожал протянутую руку, бросил сетку с яблоками на кровать Веткина и снял соломенную шляпу: бритая голова его, розовая, гладкая, блестела от пота.
— Жарища адова, а ты изобретать… Уф-фа! — Он вытер голую голову платком, сунул его в карман мятых полотняных штанов и нагнулся над амбарной книгой на тумбочке: — Тут какой-то кроссворд, Сеня. Сам рисовал?
— Это не кроссворд, а дорога, Иван Никитич. Точнее — магистраль. Сама движется в различных направлениях от моторов-двигателей внутреннего сгорания. Проще сказать, транспортерно-эскалаторная магистраль. Я назвал ее МГПМ, что означает… — И Сеня стал подробно рассказывать о своем изобретении и тех громадных выгодах, которые оно несет странам социалистического содружества и Хмелевскому району в первую очередь.
Балагуров расстегнул полотняную рубаху и сел у окна проветриться, положив живот на колени. Сеню он слушал внимательно, не перебивая. Сумасшедшая мысль транспортного проекта ему пришлась по душе.
— Значит, и людей на работу, с работы подвозить можно?
— Любые грузы. Надо только, чтобы магистраль проходила вблизи рабочих мест общего труда. Можно ведь сделать не одно дорожное кольцо, а два, например, как вот круги кровообращения, а от колец протянуть радиальные отводки — к деревне, к ферме или куда хотите, по желанию целесообразности.
— Интересно. И с кадрами вопрос решится сам собой. И с обслуживанием. Все ведь сосредоточено в одном месте — горючее подвозить, запчасти, воду или там обеды для рабочих. Головастый ты мужик, дошлый. Это же вся наша жизнь изменится, вся она вокруг дороги организуется — так, нет?
— Так, Иван Никитич.
— А не жирно будет — крутить такую большую дорогу постоянно? Ведь мы в трубу вылетим.
— Зачем постоянно — три раза в день: утром, в обед, вечером.
— В самом деле! — Балагуров вскочил со стула, еще раз посмотрел чертежи в амбарной книге, хлопнул Сеню по плечу:
— Молодец, ей-богу! Ведь если такой порядок установить, твоя дорога станет верным организатором людей, трудовую дисциплину подтянет. Например, так: утром ты включаешь ее, с семи до восьми часов, — люди едут на работу и забирают с собой все, что им нужно: горючее, запчасти, воду, корма и так далее. Опоздал к этому времени — не уедешь, прогул, наказание, позор от людей, долой премию… Так? Нет?
— Так, Иван Никитич. И с экономической точки полезности есть сплошная выгода, и народу спокойно в надежности от и до…
— Ты вот что… — Балагуров посмотрел на наручные часы, застегнул рубаху. — Я тороплюсь, забегал Веткина навестить, где он столько бродит, не запил?
— Нет, он теперь не пьет. В беседке, наверно, курит. Но и курить тоже собирается бросить.
— Ну слава богу, камень с души. Такие люди не должны на дорогах валяться. Тороплюсь я, Сеня, завтра заскочу. Или послезавтра. Тогда и обсудим, как быть дальше. С Веткиным посоветуемся, инженер он толковый. А потом уж составим подробную записку о твоей дорожной магистрали и пошлем в область, а то и выше. Аграрно-промышленный комплекс с твоей самобеглой дорогой станет действительно комплексом, а не прогрессивными разговорами на актуальную тему. Так? Нет?
— Так, Иван Никитич. Только я боюсь Веткина, развалит опять все изобретенье, как вчера. Я ведь новый двигатель придумал, да коэффициент трения не учел, а он сразу проницательно дознался.
— И развалил?
— Ага. Без всякой снисходительной жалости.
— Ты ему пока не говори, потерпи. Я постараюсь завтра пли послезавтра заглянуть, если дела не задержат. Вместе мы выстоим, не бойся. Мысль у тебя умная. Ну, бывай… — Пожал на прощанье руку и выкатился из палаты.
Нот это человек!
Сеня облегченно улыбнулся и спрятал амбарную книгу и тумбочку. Если Балагуров поддержит, дело двинется. Вон какой он быстрый — и соображает и ходит как комсомолец, а ведь лет на десять старше Сени и в два с лишним рта толще его. Опять же, не механик какой-нибудь, а районный начальник. Такой что хочешь сделает, если захочет, забот только, наверно, много присутствует, не до магистрали ему…
VI
Веткин, повидавшись с Балагуровым, пришел в палату задумчивый, переложил с кровати на подоконник сетку с яблоками и горестно объявил, что бросает курить.
— Все равно нехорошо, пусть уж лишит судьба и куренья.
— К нам приходил товарищ Балагуров, — сообщил Сеня.
— Виделись в сквере. Бросай, говорит, все отрицательные свойства и становись новым человеком. Будто от водки и куренья это зависит. А?
— Зависит, — подтвердил Сеня. — Любое явление жизни имеет причины и следствия своего продолжения добра и зла.
— Брошу, сказал же!
— Слова утверждения или отрицания сущности имеют силу тогда, когда за ними идут последовательные дела положительного или отрицательного качества.
— До чего ты занудливый, Сеня! — Веткин вынул из тумбочки две непочатые пачки «Примы», с демонстративной решимостью измял их, искрошил и выбросил в окно. Затем лег на койку и закинул руки за голову.
Сеня следил за ним, сидя на койке, и чувствовал себя виноватым: эту механическую грузопассажирскую магистраль должен был изобрести опытный инженер Веткин, заслуженный человек, а пришлось вот ему, самодеятельному механику Буреломову. Незаконно же происходит, хотя талантливых способностей самоучки тоже сделали немало великих изобретений. Сын кузнеца, переплетчик Фарадей, например, почти всю электродинамику создал, индукцию и законы электролиза открыл, газы сжижал… Голландский американец Эдисон вообще тышу с лишним изобретений сотворил, и множество из них крупные, хорошие. А наш Иван Ползунов… Да что перечислять! У них и великие открытия были, у самоучек, хотя изобретения первее открытий. В этом вопросе определения первости надо согласиться с философом Кантом из старинной Германии: то, что открывают, уже существовало до этого открытия, только оно еще не было известно, как Америка до Колумба; но то, что изобретают, например, порох, не было никому известно и не существовало до мастера, который это сделал. Так-то. Хоть и немец, а не хуже меня понимал, что изобретения главнее открытий.
МГПМ тоже не было и нет в действительности жизненного процесса. Есть различного назначения целесообразности транспортеры, мастер берет готовым лишь принцип их действия, но и тот изменяет, приспосабливает для иного целевого назначения эксплуатации. Ведь новый транспортер, выполняя измененную функциональность дороги, уже не есть только законный транспортер, а что-то другое, новомодное…
— И еще сказал, будто Илиади хвастался, что у него самый большой нос. Больше моего. Врет же!
— Кто? — не понял Сеня.
— Балагуров. Ему бы такой приварить, сразу бы шутить отучился. А то, видишь ли, и Мытарину об этом сказал, твоему директору. Нашли повод для веселья!
Сеня удивился, что серьезный Веткин с ревнивой обидой говорит о такой малой вещественности организма, как нос, а о самодвижущейся дороге, о великой МГПМ даже не спросил. Значит, Балагуров ему ничего не сказал, а сам он почему-то не спрашивает. Наверно, значения не придает изобретениям простого механика без наличия диплома.
