Дино Буццати - Шестьдесят рассказов
А вот и новые поколения: на полотнах, по большей части огромных, сплошное нагромождение пятен, брызг, закорючек, туманностей, завихрений, бубонов, дыр, параллелограммов и каких-то перепутанных внутренностей. Здесь царили представители новых направлений — молодые и хищные пираты, существующие за счет человеческой ограниченности.
— Эй, маэстро! — шепотом окликнули его из таинственного полумрака.
Престинари резко остановился, готовый, как всегда, к спору или драке.
— Кто это? Кто?
С разных сторон зашелестели в ответ пошлые, ехидные слова. Затем по анфиладе залов разнеслись и затихли вдали смешки и свист.
— Ну, сейчас я вам выдам! — закричал Престинари, широко расставив ноги и набрав в грудь побольше воздуха, словно намеревался отразить чье-то нападение. — Вы же просто бандиты с большой дороги! Импотенты, отребье Академии, жалкие пачкуны, выходите сюда, если у вас хватит смелости!
Ответом ему был грубый смех. Потом, принимая вызов, с полотен сползли и сгрудились вокруг какие-то загадочные фигуры: обладающие странной независимостью конусы, шары, спутанные клубки, трубы, пузыри, осколки, бедра, животы, ягодицы, гигантские вши и черви. Кривляясь и насмешничая, они пустились в пляс перед носом у маэстро.
— Назад, негодяи, вот я вас! — С невесть откуда взявшейся энергией двадцатилетнего юноши Престинари бросился на толпу уродов, раздавая удары направо и налево. — Вот тебе, вот!.. Падаль, пузырь проклятый!
Его кулаки проваливались в пестрое месиво, и художник с радостью понял, что разделаться с этой шушерой не так уж и трудно. Абстрактные фигуры под его кулаками трескались, крошились, расползались грязной лужей.
Вот это расправа! Наконец, тяжело дыша, Престинари остановился: кругом была груда праха. Какой-то уцелевший фрагмент, словно дубинка, стукнул его по лицу. Художник поймал его на лету сильными руками и, превратив в жалкую щепку, швырнул куда-то в угол.
Победа! Но тут прямо перед ним возникли четыре бесформенных призрака: они не были повержены и держались с каким-то суровым достоинством. От этих призраков исходило слабое сияние, и маэстро показалось, что он узнаёт в них что-то милое сердцу и близкое, напоминающее о давно прошедших годах.
Наконец он понял: в нелепых призраках, столь отличающихся от всего, что он написал за всю свою жизнь, трепетала та божественная искра подлинного искусства, тот неуловимый мираж, за которым он с упрямой надеждой гонялся до последнего своего часа.
Значит, было все же что-то общее между ним и этими странными фигурами? Значит, попадались среди гнусных обманщиков художники честные и чистые? А может, были среди них даже гении, титаны, избранники судьбы? И в один прекрасный день, благодаря им, то, что сегодня выглядит сплошным безумием, станет мерилом высшей красоты?
Престинари, всегда бывший человеком благородным, разглядывал их смущенно и с неожиданным волнением.
— Эй, вы, — сказал он отеческим тоном, — ну-ка возвращайтесь в свои картины, чтобы я больше вас тут не видел! Возможно, вами движут самые лучшие побуждения, не отрицаю, но выбрали вы плохую дорожку, дети мои, очень плохую дорожку. Будьте умниками, попытайтесь принять понятную форму!
— Невозможно. У каждого свое предназначение, — вежливо прошептал самый большой из четырех призраков, сотканный из запутанной филиграни.
— Но на что вы можете претендовать в таком вот виде? Кто в состоянии понять вас? Прекрасные теории, пыль в глаза, сложные, ошарашивающие профанов термины — это да. Что же до результатов, то, признайтесь, пока…
— Пока — пожалуй, — ответила филигрань, — но завтра… — И была в этом слове «завтра» такая вера, такая огромная таинственная сила, что оно гулко отозвалось в сердце художника.
— Что ж, Господь вас благослови, — пробормотал он. — Завтра… Завтра… Как знать. Может, так или иначе вы и впрямь чего-то достигнете…
Какое, однако, прекрасное слово «завтра», подумал Престинари, но произнести его вслух не смог. И чтобы никто не заметил его слез, выбежал из помещения и с болью в душе понесся прочь над лагуной.
52
ОКО ЗА ОКО
© Перевод. Г. Киселев, 2010
Семейство Марторани вернулось в свой старинный загородный дом поздно вечером. Все вместе они ездили в соседний городок посмотреть новый фильм. Семейство было большое: отец, землевладелец Клаудио Марторани, его жена Эрминия, дочь Виктория с мужем Джорджо, страховым агентом, сын Джандоменико, студент, а также взбалмошная тетушка Матильда.
По дороге Марторани обсуждали фильм — «Пурпурная печать», вестерн Джорджа Фрейдера, с Ланом Бартентоном, Клариссой Хэвен и знаменитым исполнителем характерных ролей Майком Мастиффой.
Поставив машину в гараж, они шли по саду и продолжали разговор.
Джандоменико. Вы как хотите, а по-моему, тот, кто всю жизнь думает о мести, просто червяк, низшее существо, и я не понимаю…
Клаудио. Ты еще много чего не понимаешь… С незапамятных времен долг чести любого порядочного человека — отомстить за оскорбление.
Джандоменико. Долг чести! А что такое эта ваша пресловутая честь?
Виктория. Нет, месть — дело святое. Например, если кто-то стоит у власти и пользуется этим, творя беззакония и притесняя слабых, я прихожу в бешенство, просто в бешенство…
Тетушка Матильда. Кровь… Как это говорится? Ах да: кровь за кровь. Помню нашумевшее дело Серралотто… Я была еще девчонкой. Этот Серралотто, судовладелец из Ливорно, нет, погодите, я все перепутала… Из Ливорно был его кузен. Он-то и оказался убийцей. А тот был из Онельи, вот. Говорили, что…
Эрминия. Ну ладно, хватит. Вы что, собираетесь встречать рассвет на этом собачьем холоде? Времени почти час. Что ты там возишься, Клаудио, открывай скорей.
Они открыли дверь, зажгли свет, вошли в просторную прихожую. Парадная лестница, охраняемая статуями в рыцарских доспехах, вела на второй этаж. Марторани собирались уже подняться, как вдруг Виктория, шедшая позади всех, вскрикнула:
— Какая гадость! Посмотрите, сколько тараканов!
На мозаичном полу виднелась тонкая шевелящаяся полоска черного цвета. Вылезая из-под комода, десятки насекомых двигались гуськом к узкой щели между стеной и полом. В движениях тварей была нервозная поспешность. Застигнутые врасплох, тараканы лихорадочно забегали.
Марторани подошли ближе.
— В этом сарае только тараканов не хватало! — вспылила Виктория.
— В нашем доме никогда не было тараканов! — возразила ей мать.
— А это что, по-твоему? Бабочки?
— Наверное, они вползли из сада.
Насекомые продолжали шествие, не ведая об уготованной им участи.
— Джандоменико, — сказал отец, — сбегай в гараж: там должен лежать опрыскиватель.
— Мне кажется, это не тараканы, — ответил юноша. — Тараканы передвигаются вразброд.
— Верно… У этих на спинах странные цветные полоски… И хоботки какие-то… У тараканов таких не бывает…
Виктория. Ну сделайте что-нибудь! Не разводить же их в доме!
Тетушка Матильда. А если они поднимутся наверх и заберутся в кроватку Чиччино?.. Ротики малышей всегда пахнут молоком, а тараканы любят его до безумия… Если только я не путаю с мышами…
Эрминия. Ради Бога, даже и не говори… В ротик нашей крошки, нашего спящего ангелочка!.. Клаудио, Джорджо, Джандоменико, чего вы ждете? Кончайте с ними!
Клаудио. Вспомнил. Знаете, это кто? Ринкоты.
Виктория. Кто?
Клаудио. Ринкоты, от греческого «риникос» — носатые насекомые.
Эрминия. Носатые или полосатые — в доме они мне не нужны.
Тетушка Матильда. Будьте осторожны: это к несчастью.
Эрминия. Что «это»?
Тетушка Матильда. Убивать всяких тварей после полуночи.
Эрминия. Знаете что, тетя, вечно вы каркаете…
Клаудио. Давай, Джандоменико, неси опрыскиватель.
Джандоменико. А по мне, пусть себе живут…
Эрминия. Он все делает наперекор!
Джандоменико. Разбирайтесь сами, а я пошел спать.
Виктория. Все вы, мужчины, трусы. Вот смотрите, как это делается.
Она сняла туфлю, нагнулась и нанесла косой удар по бегущей веренице. Раздался звук лопающегося пузыря, и от трех насекомых остались только темные, неподвижные пятна.
Ее пример стал решающим. Марторани начали охоту: Клаудио орудовал башмаком, Эрминия — веером, Джорджо — кочергой. Один Джандоменико поднялся в свою комнату. Тетушка Матильда сокрушенно покачивала головой.
Больше всех была возбуждена Виктория:
— Поглядите-ка на этих поганцев: как забегали… Я вам покажу переселение!.. Джорджо, отодвинь комод, там у них, наверное, главное сборище… Вот тебе! Получай! Что, припечатали? А ну, пошел! Не кашляй, дружок! Глянь, и эта шмакодявка туда же… Лапки поднял — хочет драться…
