Дина Рубина - Синдикат
Он сопровождал ее на разные встречи, выбирался на свет Божий из рюкзачка, усаживался на стол, обнимая сахарницу или солонку, внимательно и доброжелательно слушал ее собеседников…
Так вот, на одной из встреч в ЦДЛ она забыла Никодима в дамском туалете…
Спохватилась уже вечером, придя домой. В ужасе позвонила своему другу, поэту Якову Лазаревичу Акиму, и тот сказал:
— Как?! Ты оставила там его одного, беззащитного, голого?!
Дело решил взять в свои руки сам Леня. Все-таки концептуально он был отцом Никодима… Утром поехал в ЦДЛ и разыскал уборщицу, которая с первого же слова понесла его, на чем свет стоит.
— Ах, эта срамоти-и-ща! — воскликнула она, сплевывая через каждое слово. — Да я ЭТО выкинула в помойку, чтоб детям на глаза не попалось!.. И скажи спасибо, что милицию не вызвала!
Часа два Леня, известный художник, издатель редких рукописных книг, лауреат международных конкурсов, автор десятков международных выставок, безуспешно рылся в окрестных помойках… Домой он явился потерянный, черт те чем перемазанный, — с траурной вестью…
Марина заплакала, легла на диван, распростерлась…
«Темные люди… темные люди… — повторяла она, — бедные темные люди!»…
…Так что я оценила этот широкий жест Марины, этот подарок, — первый выезд классика в огромный мир, на свидание лично со мною…
Минут через двадцать к нам подошла одна из официанток, сказала, стесняясь:
— Вы не могли бы мне одолжить ваш мужчина на три минута? Я хочу его показать нашим поварам.
— Отчего же нет! — сказала Марина приветливо. — Пойдемте вместе.
Когда мы появились на кухне, нас окружили человек восемь армян, таких же носатых, зубастых и черноволосых, как наш Александр Сергеевич. В распахнутых белых халатах на груди у них точно также курчавились волосы. Они ахали, цокали, почтительно трогали Пушкина, тот гладил их в ответ большой тряпичной рукой, а одну официантку даже взял за задницу.
— Это Пушкин?! — спросил восторженно шеф-повар, — А вы кито — Натали?
— Да что вы, — сказала Марина скромно, — я — Арина Родионовна.
Тут набежало еще ресторанной обслуги.
— Это Пушкин, — объяснял новым зрителям один из поваров, — со своей няней…
…На сей раз я проводила Марину к метро и, когда поднялась наверх, — в темноте все грохотало, блистало, ухало… Вдруг разом рухнуло небо, оглушило, захлестало ливнем… В светлом платье, без зонта, я промокла сразу же и вся, сбежала вниз, в подземный переход на «Пушкинской» и стояла там, в мокрых босоножках, среди обжимающихся парочек, пережидающих дождь, неподалеку от группы музыкантов… Минут через двадцать гроза кончилась… А я все медлила, не в силах достать мобильник и вызвать Славу… Медлила, вспоминая все свои прошлые дожди, и мокрые белые платья, и кроны деревьев, и подземные переходы и подъезды России, в которых кого-то ждала, с кем-то пряталась, с кем-то целовалась…
…Войдя в свой подъезд и удивившись тишине и действующей лампочке, я нажала на кнопку лифта. Через минуту он спустился, двери разъехались. Я вскрикнула и отпрянула. Всю тесную кабину занимала местная гигантская собака Альфа, черный мул со звездой во лбу. И несколько мгновений обе мы, молча и тяжело дыша, не двигаясь, смотрели друг на друга. Потом двери лифта сошлись, я бросилась к лестнице и за три секунды взлетела на третий этаж.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
— А у нас прибавление, — сообщил мне Яша, ухмыляясь, — причем, солидное прибавление: в Индии, в провинции Гудрон обнаружено племя — 17 с половиной миллионов… Павлик надыбал, в журнале «Нешенал джиографик»…
— Ты с ума сошел, — испугалась я, — нам уже скоро уезжать, слава Богу. Пусть этим племенем занимаются наши сменщики…
— Да ты только вдумайся! Они самые настоящие евреи, хотя, конечно, индийцы: исповедуют классический ортодоксальный иудаизм, молятся в синагогах, и прочее. Субсидируют их Ревнители Закона. Когда-то, годах в пятидесятых, там заблудился какой-то американский хиппи-ревнитель — пьяный или обкуренный марихуаной… обратил их сдуру или по вдохновению, и сейчас есть уникальная возможность пополнить запасы свежатины. Ребята рослые, — продолжал с энтузиазмом Яша, — красивые, широкоплечие. Кстати, местные интеллектуалы… Поехали?
— Ты совсем сдурел? — поинтересовалась я. — Это не наше направление.
— Ну и что? Поедем как бы в отпуск, разведаем. Потом напишем раппорт в департамент Коленного Вала: так мол и так… Нашлось потерянное колено Менаше… А?
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Ночью у Яши зазвонил телефон. Уверенный, что это Павлик с очередной благой вестью о какой-нибудь группе евреев, затерянных в лесах, морях, равнинах, пустынях, Яша чертыхнулся и снял трубку. Это был Петюня.
— Яаков, — спросил он тревожно бормочущим голосом. — У тебя как с английским?
— Нормально, — сказал Яаков, — не жалуюсь.
Это было в духе Петюни: интересоваться знанием языка коллеги на третьем году совместной работы, отслужив, по крайней мере, раз пятьдесят обедни по американцам, на которых Яша всегда переводил всех туда и обратно, как пионер — старушек через дорогу.
— В следующую пятницу приезжает коллегия из Верховной комиссии жертвователей. Клавдий поручил все это мне. Умоляю тебя помочь! Нужно будет переводить кое-что.
— Ну, о чем ты говоришь! — сказал великодушный Яша. — Конечно, помогу.
— Ты не забудешь? — умоляющим тоном повторил Петюня. Вообще, такая озабоченность ситуацией была для него нетипична. Разве что, подумал Яша, комиссия приезжает специально затем, чтобы пощупать связку его апостольских ключей от рая… — Не забудешь?
— Ну, что ты!
— В пятницу, в следующую?..
— Не волнуйся.
В течение всей следующей недели Петюня звонил по два раза на дню, доводя Яшу до исступления. Накануне знаменательной пятницы позвонил вечером, страшно волнуясь.
— Ты помнишь? Завтра!
— Да помню, помню!
— К десяти!
— Хорошо.
— Нет, к девяти будет лучше! Будь к девяти, а?
— Ладно, спи спокойно…
Но в 12 ночи раздался новый звонок.
— Знаешь… — сказал тревожно бормочущий голос невменяемого Петюни. — Будь лучше без пятнадцати девять. Ладно?
— Ну, хорошо… Дай же мне поспать хоть часа три!
— Бай, — тот повесил трубку.
На следующее утро невыспавшийся, злой, но обязательный Яша взял такси и приехал в Синдикат.
У ворот садика он увидел «жигуль» Славы Панибрата, возле которого на четвереньках стоял Шая, высвечивая фонариком днище машины. На эти манипуляции с одной стороны любовался Слава со своим хитрющим прищуром, а с другой — от дверей «Гастронома» — на Шаю с сочувствием посматривали трое местных алкашей.
Оставалась минута до условленного времени. Яша промчался по коридору, взбежал на второй этаж, постучал в кабинет Петюни и распахнул дверь.
Тот сидел за своим огромным столом и листал какие-то бумаги.
Яша сел на стул, с готовностью уставился на Главного распорядителя Синдиката.
— Ну? — спросил он.
Тот поднял на него большие кроткие глаза апостола, только вступившего в должность.
— Что? — спросил он.
— Еще не приехали?
— …Кто? — спросил Петюня после короткой паузы.
— Американцы!
Петюня продолжал рассматривать какие-то бланки.
— …какие американцы? — спросил он, не поднимая головы от листов.
Яша молча смотрел на него, не понимая — снится ему это или происходит вот сейчас, так просто, как ни в чем не бывало… Или, может, двинуть как следует по этой вечно пьяной морде…
— Давай позвоним им в гостиницу, — предложил он.
— Кому? — спросил тот.
— В какой гостинице остановились твои американцы?
— Понятия не имею, — чистосердечно отвечал Петюня, глядя на Яшу прозрачными, как спирт, глазами святого Петра. — А кто ими занимается? Вот тот и знает, когда они появятся… Ну, брось ты эту ерунду, — сказал он вдруг проникновенно, — слушай лучше анекдот:
Анекдот от Петюни
— Вы знаете, мой муж такой алкоголик, такой распутник… Вот, его не было три дня. Сегодня является — совершенно пьяный, и в плаще, застегнутом на одно яйцо…
…Яша поднялся, глубоко вздохнул, еще раз вздохнул поглубже и вышел из кабинета… Нет, думал он, спускаясь к себе на первый этаж, это невозможно… Вот, сукин кот, алкоголик чертов!.. Нет, это даже не хасидизм, это какой-то дзен-буддизм, и больше ничего!..
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Из «Базы данных обращений в Синдикат».
Департамент Фенечек-Тусовок.
Обращение номер №9.673:
Виноватый старческий голос:
— Простите, пожалуйста… Нас направили к вам из Посольства… Наш сын прошлой осенью погиб в Канаде… в водопаде этом знаменитом… (тихо плачет )… Господи, все время забываю это название… Фима, как его зовут?.. Да речку эту ихнюю, куда Бузя упал… (всхлипывает )… Извините, я вспомню и потом позвоню…
