Алексей Иванов - Message: Чусовая

Обе пристани стоят чуть в стороне от воды. Это потому, что строились они для «железных караванов», а их сплав проходил только весной, в высокую воду, когда пристани на две трети высоты были затоплены рекой. И обе пристани «обзавелись» глупыми пояснениями невежд: будто бы, мол, постройка в Илиме — это «фундамент демидовской конторы», а постройка в Кыну — ледолом.

Но самый удивительный памятник сплаву и пристаням находится в селе Сулём.

СЕЛО СУЛЁМ

Село Сулём Пригородного района Свердловской области расположено на обоих берегах Чусовой при устье реки Сулём.

Считается, что село основано в 1735 году, хотя известно, что в 1726 году существовала некая «Сулёмская застава», занимавшаяся сбором внутренних таможенных пошлин на Старой Шайтанской дороге, проложенной ещё в XVII веке от Невьянской слободы к реке Чусовой вдоль речки Сулём. Невьянск находится в 85 км от села.

В 1735 году речку Сулём перегородили плотиной, и образовался пруд, на котором было построено большое плотбище. Так возникла пристань Сулём. На плотбище строили барки для заводов Невьянского горного округа.

В советское время Сулём был крупным посёлком с населением более тысячи человек. Здесь располагались правления колхоза и леспромхоза, лесотракторная база. Были школа, клуб, медпункт, пекарня, почта, магазин; регулярно в Невьянск ходил автобус. Ныне от всего этого остался только небогатый магазинчик. Село потихоньку вымирает. В нём ещё более сотни домов, но вид у Сулёма бедный, заброшенный. Из Чусовой торчат изогнутые балки снесённого паводком моста. Пьяный местный мужичок на вопрос: «Что же вы здесь делаете без работы?» — беспечно ответил: «Дуру гоняем».

Главная достопримечательность Сулёма — маленький полузаброшенный «мемориал», сооружённый на правом берегу Чусовой местным жителем П. И. Гилёвым в 1985 году — к 250-летию села. Мемориал возник рядом со старинной могилой, на которой стоит чугунная плита с надписью:

«ЕПИТАФИЯ.

ЗДЕСЬ ПОХОРОНЕНО ТЕЛО

КОЛЛЕЖСКАГО СЕКРЕТАРЯ

МИХАIЛА ВАСИЛЬЕВIЧА БО

РИСОВА. ПОМРЕ ДЕКАБРЯ

1 ДНЯ 1814 ГОДА

НА 68 ГОДУ»

Рядом другая плита с датой «1831» в рамке. Возле этой могилы сооружен памятник Сулёму — арочная конструкция из железных балок и труб высотой и шириной около 4 м. Сверху она увенчана стилизованным изображением барки. Слева на железном листе прорезная надпись: «1735 с. Сулем 1985», а справа на таком же листе — изображение косы, топора и ёлки. В центре на цепях висит огромный двухметровый якорь, а по обе стороны от него — четыре чугунных лота. Сбоку на железном листе ещё одна прорезная надпись: «Сделали П. И. Гилев П. А. Шмаков». (Гилёвы — известная на Чусовой фамилия потомственных сплавщиков.)

Рядом с аркой в траве лежат какие-то обтёсанные камни, напоминающие мельничные жернова; детали каких-то механизмов (например, нечто вроде черпака или зубчатые вогнутые диски больше полуметра в диаметре). Тут же — массивная прямоугольная конструкция около 6 м длиной и 1,5 м шириной, напоминающая то ли плот, то ли великанскую дверь. Она сбита из деревянных брусьев и балок и скреплена железными шипами и накладками. Сбоку на ней масляной краской сделана надпись: «Затвор демидовской плотины 18 века».

И ещё чуть в стороне стоит другой, совсем уж оригинальный памятник: четырёхметровый деревянный столб с вырезанной сверху весёлой ушастой головой. На железной шапке написано «Сулем», на воротнике — «свояк», а на самом столбе — «Люди! Сейте добро на земле! 1986 П. Гилев». Видимо, когда-то этот местный умелец очень любил людей, жизнь — и своё село, теперь не нужное никому.

Ныне остаётся последняя надежда на хоть какое-то сохранение памяти о чусовских пристанях. Эта надежда связана с бывшей пристанью Усть-Утка. Её территория объявлена историко-ландшафтным музеем «Демидовская пристань» — филиалом Нижнетагильского музея-заповедника горнозаводского дела Среднего Урала. Макет пристани Усть-Утка можно увидеть в музее Д. Н. Мамина-Сибиряка в посёлке Висим.

ЧУСОВСКИЕ БАРКИ

…Эти жёлтые фотографии на толстой бумаге, эти одинаковые бородатые мужики, торопливость их жестов, их робость перед объективом, как перед барином, уже непонятная нам скученность людей при работе… Как-то даже неловко: чем тут гордиться? В нашей жизни всегда не хватает эффектности, броскости, позы. И барки эти тоже — ну гробы гробами…

Да. Сразу надо оговориться: о красоте речи не идёт. Точнее, не идёт речи о красивости. Барка хоть и корабль, тем не менее не принадлежит к числу трёх самых красивых вещей на свете: то есть она не горящий огонь, не танцующая женщина и не чайный клипер под всеми парусами. Барка грузна, кондова, тяжела, топорна, как трактор, как асфальтовый каток. Она создана для того, чтобы возить неподъёмные пушки, чугунные ядра, полосы железа, медные слитки. Барка не яхта, и скорость — её злейший враг.

Но караваны несутся по стремнине Чусовой быстрее всяких регат — неудержимо и страшно, словно горный обвал. И барки делают всё, чтобы идти медленнее. Их упрямые тупые рыла взрывают волну, тормозя ход, и, словно челюсть боксёра, выдерживают прямой удар о бревенчатые рамы вокруг скал. Барки гребут против течения всеми потесями, как рыбы, что поднимаются на нерест сквозь рёв порога. Барки цепляются за дно Чусовой лотами, как покатившийся с крутого склона альпинист отчаянно зарубается альпенштоком в скорлупу ледяного фирна.

Барке не до красоты. Барка должна спастись от гибели под беспощадным камнем-бойцом, должна не рассыпаться на доски от удара донного валуна под дых. Ей некогда тешить своей лебединой статью барышень на прибрежных бульварах. Каждый миг рискуя своей деревянной жизнью, она несёт железо для брони империи. Только в этом и заключается её предназначение. Никто не восхищается изяществом линий современного подводного атомного крейсера. Но никто не сможет отказать этому кораблю в каком-то почти мистическом, нечеловеческом величии. Мессидж его не изысканность обводов, а ядерная мощь державы. И красота барки не в гармонии черт, а в том незримом жертвенном огне, который, пронесённый сквозь переборы Чусовой, вырвется на врага пламенем из пушечных жерл.

Сколько бы юбилеев морского флота мы ни праздновали, надо признать: Россия в первую очередь была и остаётся речной страной. Для гигантских, никак не освоенных просторов России реки были главными дорогами, границами и ориентирами.

В XVIII веке Россия имела огромный опыт речного судоходства и огромный речной грузовой флот. Вот, например, как описывает навигацию на Волге писатель П. И. Мельников-Печерский (кстати, он учился в Пермской семинарии — там же, где и Мамин-Сибиряк, и Бажов) в романе «На горах»: «На широких, белых, как снег, парусах и топселях одни за другими вылетают длинные расшивы с высокими носами, с узкими кормами, с бортами, огороженными низкими перильцами; вдогонку за ними бегут большие, грузные, но лёгкие на ходу гусянки с небольшой оснасткой и низкими, открытыми бортами; дальше черепашьим шагом плетутся нагруженные пермской солью уёмистые неуклюжие ладьи, бархоты, шитики и проконопаченные мочалом межеумки, вдали сверкают белизной ветлужские сплавные беляны, чернеют густо осмолённые кладнушки…» А ведь были ещё дощаники, струги, тихвинки, оселки, паузки, сурянки, подчалки, нолики, коренные и многие другие типы сплавных судов.

Хотя в Зауралье и нет реки, равнозначной Волге, «лодейное дело» здесь знали не хуже. Например, уже в 1640 году в одном только Верхотурском уезде было построено 2 коча (больших речных судна), 103 дощаника и 7 лодок. Своими мастерами-лодейщиками особенно было известно плотбище в деревне Меркушиной под Верхотурьем.

На конструкцию барок не могла не оказать влияние конструкция судов, предназначенных для перевозки соли от соляных промыслов Строгановых. Тем более что строгановские промыслы имелись и на Чусовой — в Чусовских Городках. Соляные суда от устья Чусовой шли тем же маршрутом, что и «железные караваны». В сборнике «Усолье: мозаика времён» (2004) читаем: «Транспортировалась соль в специальных баржах — лодьях. Лодьи строили нескольких видов: межеумки, бархоты, камские шитики, снастные суда или расшивы. В зависимости от размеров они имели грузоподъёмность: до 35 саженей (73,5 м) — 80 000 пудов; до 26 саженей (54,6 м) — 45 000 пудов; камские шитики вмещали до 20 000 пудов, а расшивы до 1200 пудов — их, как правило, применяли для перегрузки соли с одного судна на другое, если те застревали на мелях, и для возврата в промыслы съёмных принадлежностей с каравана».

На Чусовой в основном использовалось четыре типа сплавного судна: барка, полубарок, коломенка и гибежная лодка. Всех их, упрощая, называли просто «барки», потому что собственно барка была наиболее удобным и распространённым судном. Хотя, как писал Мамин-Сибиряк в очерке «В камнях», «настоящие большие барки ходят по Чусовой только раз в году, весной».