Артур Хейли - Аэропорт
Таня поспешно вышла, и в эту минуту в телефоне раздался голос Мардж:
— Я собрала все полисы, мистер Бейкерсфелд. Можно вам прочесть?
— Да, Мардж, читайте.
Мел внимательно слушал. Список подходил к концу, когда он услышал уже ставшую знакомой фамилию, и невольно весь напрягся. Голос его зазвучал насторожённо:
— Скажите, кто оформлял этот полис — вы?
— Нет. Банни. Сейчас я передам ей трубку.
Мел выслушал рассказ Банни и задал несколько вопросов. Разговор их был краток. Мел положил трубку и тут же стал набирать другой номер. Вошла Таня.
В глазах её стоял вопрос, но Мел предпочёл пока что сделать вид, будто он этого не замечает, и она тотчас начала докладывать:
— На административном этаже никого посторонних нет. А внизу по-прежнему миллион народу; нечего и думать найти кого-нибудь в этой толпе. Может быть, объявим по трансляции?
— Что ж, попытаемся, хотя особенной надежды на успех у меня нет.
Судя по тому, что он слышал об этой Герреро, толку от неё добиться будет нелегко и едва ли объявление по трансляции что-либо даст. К тому же её, вероятно, давно нет здесь — она уже наверняка где-нибудь на полпути к городу. Мел упрекал себя за то, что не поговорил с нею, он ведь собирался это сделать, но его отвлекли другие дела. Делегация медоувудцев, тревога за Кейза… Тут он вспомнил, что хотел вернуться на КДП. Теперь и это придётся отложить… Да, ещё Синди… Он только сейчас заметил, что Синди ушла, и почувствовал себя неловко.
Он взял со стола микрофон и протянул его Тане.
В эту минуту ответил набранный им номер полицейского отделения аэропорта.
— Мне нужен лейтенант Ордвей, — сказал Мел. — Он ещё в аэропорту?
— Да, сэр. — Дежурный узнал голос Мела.
— Разыщите его как можно скорее. Я подожду. И, кстати, как имя женщины по фамилии Герреро, на которую кто-то из ваших людей обратил сегодня внимание? Мне говорили, но я хочу проверить.
— Одну минуту, сэр. — Небольшая пауза. — Её зовут Инес, сэр, Инес Герреро. Мы уже вызвали лейтенанта Ордвея по его рации.
Нед Ордвей, как и многие другие служащие аэропорта, имел при себе карманный радиоприёмник, дававший спецсигнал, как только поступал срочный вызов для лейтенанта. Значит, в эту минуту Ордвей где-то уже спешит к телефону.
Мел быстро дал Тане необходимые указания и нажал кнопку своего личного микрофона, которая одновременно отключила все другие микрофоны трансляционной сети аэропорта. Дверь в приёмную была открыта, и он услышал, как оборвалось, на полуслове очередное сообщение о посадке на самолёт. За все восемь лет, в течение которых Мел находился на посту управляющего аэропортом, только дважды прибегал он к такой мере. В первом случае — как он врезался Мелу в память! — он сделал это, чтобы объявить о смерти президента Кеннеди. Во втором — это было год назад — к нему в кабинет забрёл, рыдая, отставший от родителей малыш. Мел не стал канителиться: отвергнув обычную в таких случаях процедуру, он использовал свой микрофон, чтобы поскорее оповестить родителей, которые, конечно, уже сходили с ума от тревоги.
И сейчас он кивнул Тане, чтобы она начинала своё объявление, а мозг его тем временем сверлила мысль, что, в сущности, он до сих пор не знает, зачем нужна ему эта женщина, Инес Герреро, — ведь у пего нет даже уверенности в том, что всё это не пустые фантазии. Но подсознательно он чувствовал, что это не так, что произошло — а быть может, ещё и продолжает происходить — что-то серьёзное. В таких случаях нужно, не теряя времени, проверить каждую мелочь, в надежде, что каким-то образом, с помощью других людей удастся всё разъяснить.
— Прошу внимания! — начала Таня; голос её звучал, как всегда, ясно и спокойно, и сейчас он был слышен во всех самых отдалённых уголках аэровокзала. — Миссис Инес Герреро, или Берреро, просят немедленно явиться в кабинет управляющего аэропортом на административном этаже центрального здания аэровокзала. Любой служащий аэропорта или какой угодно авиакомпании покажет вам дорогу. Повторяю…
В телефонной трубке затрещало: лейтенант Ордвей был на проводе.
— Нам нужна эта женщина, — сказал ему Мел. — Та, что была здесь у меня в приёмной. Герреро. Мы сейчас передаём…
— Да-да, — сказал Ордвей. — Я слышу.
— Она нужна нам срочно. Объясню всё потом. А сейчас можете мне поверить…
— Понятно. Когда вы видели её в последний раз?
— Когда она была вместе с вами в моей приёмной.
— Понятно. Что-нибудь ещё?
— Да, это может оказаться очень серьёзным. Я просил бы вас всё бросить, поставить на ноги всех ваших людей. И в любом случае — найдёте вы её или нет — поскорее загляните ко мне сюда…
— Есть. — В телефоне звякнуло: Ордвей повесил трубку.
Таня закончила своё объявление, и не успела она нажать кнопку и выключить микрофон, как в отворённую дверь донеслось новое сообщение по трансляционной сети: «Внимание! Мистер Лестер Мейнуэринг! Просим мистера Мейнуэринга и сопровождающих его лиц немедленно подойти к центральному входу аэровокзала».
«Лестер Мейнуэринг» на условном языке аэропорта означало «полицейский». Сообщение расшифровывалось так: полицейский, находящийся ближе всего к указанному месту, должен немедленно явиться туда. Под «сопровождающими лицами» подразумевались все полицейские вокзала. Большинство аэропортов пользовались таким же кодом, чтобы вызывать полицию, не привлекая внимания пассажиров.
Ордвей времени не терял. Как только полицейские соберутся у центрального входа, он проинструктирует их относительно Инес Герреро.
— Позвоните Уэзерби, — сказал Мел Тане. — Попросите его как можно быстрее прийти сюда. Скажите, что это важно. — И добавил как бы про себя: — Для начала соберём всех здесь.
Позвонив, Таня сообщила:
— Он сейчас будет. — В голосе её слышалась тревога.
Мел подошёл к двери в приёмную и приотворил её.
— Вы ведь так ничего и не объяснили мне, — сказала Таня. — Что такое вы обнаружили?
Мел сказал с расстановкой, осторожно выбирая слова:
— Этот человек, Герреро, тот, что улетел в Рим без багажа с одним ручным чемоданчиком — вы ещё заподозрили, что у него там бомба, — перед вылетом застраховал свою жизнь на триста тысяч долларов в пользу некой Инес Герреро. И, оплачивая страховку, выгребал у себя из карманов последнюю мелочь.
— О господи! — Таня побелела и прошептала еле слышно: — Нет, нет… не может быть!
6
Бывали дни — и сегодня выдался один из таких дней, — когда Патрони радовался, что он работает в техническом секторе авиации, а не в коммерческом.
Эта мысль снова посетила его, когда он наблюдал, как хлопочут рабочие, подкапываясь под занесённый снегом лайнер «Аэрео-Мехикан», который всё ещё блокировал полосу три-ноль.
Коммерческий сектор, к которому Патрони причислял без разбору ведь административный состав, был, на его взгляд, скопищем чванливых бездельников, вздорящих друг с другом, как капризные подростки. И только в инженерном и ремонтно-техническом секторах сидели взрослые люди и занимались своим делом. Механики (неуклонно отстаивал свою точку зрения Патрони), даже состоя на службе в конкурирующих авиакомпаниях, работают дружно, слаженно, делятся опытом, информацией, а иной раз и профессиональными секретами во имя общего блага.
В подтверждение своих слов Патрони не раз признавался своим друзьям в том, что существует тайный обмен информацией, регулярно получаемой механиками на закрытых конференциях той или иной авиакомпании.
Руководство авиакомпании, в которой работал Патрони, как и большинство крупных рейсовых авиакомпаний, проводило ежедневные телефонные конференции, именуемые «инструктажем», в которых обязаны были принимать участие все авиабазы, аппараты управления и ремонтно-технические службы, имеющие между собой прямую закрытую междугороднюю связь. Проводившиеся под председательством вице-президента авиакомпании инструктажи представляли собой, в сущности, информацию о всей деятельности авиакомпании за истёкшие сутки и обсуждение этой деятельности. Происходил откровенный обмен мнениями между ведущими работниками всех секторов. Коммерческий сектор и сектор обслуживания ежедневно проводили свой инструктаж, так же как и ремонтно-технический, только значение последнего, по мнению Патрони, было несравненно выше.
Во время технических инструктажей, в которых Патрони принимал участие пять раз в неделю, все ремонтно-технические службы отчитывались одна за другой. Если за истёкшие сутки где-либо происходили задержки или другие неполадки по вине технического сектора, руководство сектора должно было нести за них ответственность. Никакие отговорки во внимание не принимались. Патрони говорил: «Прошляпил — отвечай!» Сообщалось о любых, даже самых ничтожных неполадках в материальной части с целью информации и предотвращения возможности их повторения. На следующем инструктаже в понедельник Патрони предстояло доложить о случае с «боингом-707» авиакомпании «Аэрео-Мехикан» и о своём успехе или неудаче, в зависимости от того, как дальше пойдёт у него дело. Ежедневные доклады на инструктажах являлись делом отнюдь не шуточным — особенно потому, что механики были народ тёртый и не пытались обвести друг друга вокруг пальца.
