Майкл Чабон - Вундеркинды
— Шутите?
Он снова посмотрел на меня — на этот раз в его взгляде светилась надежда.
— А может быть, и нет, — К. подергал себя за кончик носа. — Я ведь только слегка зацепил. — Он убежденно кивнул. — Точно. По-моему, удар прошел вскользь.
— Какой удар?
— Я размахивал бейсбольной битой, знаете, такая большая желтая штуковина, похожая на бивень мамонта. Раньше она принадлежала Джо Ди Маджио. — Лицо К. смягчилось, губы расплылись в мечтательной улыбке. — Замечательная вещь.
— А, да-да, помню, — я восхищенно поцокал языком, — мощная штука.
— Еще бы, в ней до сих пор чувствуется удивительная энергетика. Когда вы размахиваете этой чудесной битой, заключенная в ней сила так и рвется наружу.
— Не сомневаюсь, неведомая сила выскочила из биты и сломала Вальтеру Гаскеллу нос.
— Ага, выскочила. — Писатель прищурил глаз и склонил голову набок. — Но, по крайней мере, — гордо заявил он, — я устоял перед ней и не украл биту Вальтера Гаскелла.
— Железный аргумент, — согласился я. — А потом она повезла Вальтера в больницу?
— Кто?
— Сара. — Значит, пока я тащился в Пойнт-Бриз, Сара поехала в клинику, возможно, она до сих пор сидит в приемном покое.
— Не знаю. Вальтер был весь в крови и орал на меня как бешеный. Думаю, я тоже покричал на него, немного. Затем появилась Сара, и они стали орать друг на друга. Потом Сара выпроводила гостей. Извините, я не помню подробностей, но если Сары нет в доме, то я понятия не имею, куда она подевалась.
— А Вальтер?
К. вскинул бровь и показал небритым подбородком куда-то в сторону входа в оранжерею. Лицо писателя расплылось в улыбке. Я не сразу сообразил, на что намекает старый эльф, и пару секунд в недоумении смотрел на него. Затем я уловил хищный блеск, появившийся в глазах К., и понял: доппельгэнгер хочет, чтобы я обернулся. Поворачиваясь, я почти не сомневался, что у меня за спиной стоит туба.
— Привет, Грэди, — произнес Вальтер Гаскелл.
Я увидел неясный силуэт на фоне входной двери.
Вальтер стоял, опираясь на большую желтую биту, которой некогда размахивал великий Ди Маджио. Эту реликвию он приобрел прошлой осенью. Вальтер настолько увлекся новой игрушкой, что совершенно забыл о дне рождения Сары. В последнюю минуту он попытался исправить свою ошибку и в качестве подарка преподнес жене старую бейсбольную биту. Сара была в бешенстве. Фигурально выражаясь, бита Вальтера, хотя, строго говоря, ее можно считать битой Сары, окончательно разрушила их брак. Если после стольких лет Сара все же нашла в себе силы уйти от мужа, то этот неудачный подарок сыграл в ее решении не последнюю роль.
Другой рукой Вальтер прижимал к переносице большой пузырь со льдом. Его белая рубашка была заляпана кровью.
— Привет, Вальтер, — жизнерадостным тоном сказал я.
— Извини, Вальтер, — подал голос К. — Я был пьян.
Вальтер согласно кивнул:
— Ничего, все в порядке.
— Вальтер, — начал я, — позволь мне также принести свои извинения. Понимаю, это звучит глупо, но я действительно… мне ужасно неловко… — Я облизнул пересохшие губы и скорбно заломил брови. На самом деле я не чувствовал особого раскаяния. Мне просто не хотелось, чтобы у Вальтера возникло желание пустить в ход свою реликвию. — Я… готов понести любое наказание.
— Наказание? — Пальцы Вальтера сжали рукоятку биты, обмотанную куском грязного скотча. Вальтер не выглядел рассерженным, и уголки его губ не подрагивали в кровожадной ухмылке, как это обычно показывают в кино, когда героя, который долгие годы мечтал совершить акт справедливого возмездия, буквально трясет от восторга и возбуждения. У него было усталое лицо и круги под глазами, он прижимал к разбитому носу пузырь со льдом и больше всего напоминал декана, который провел бессонную ночь в кабинете главного бухгалтера, где они, ругаясь до хрипоты, подсчитывали убытки и прикидывали, насколько сильно придется урезать бюджет будущего года. — Естественно, факультет вынужден будет объявить дисциплинарное взыскание и отстранить тебя от работы.
— Да, конечно, я понимаю.
— Боюсь, на неопределенный период, — добавил Вальтер. — Возможно, навсегда. Обещаю, со своей стороны я приложу максимум усилий, чтобы так оно и было.
Я покосился на К. Он внимательно посматривал то на меня, то на Вальтера. Старичок спокойно сидел на своей кушетке, но его лицо выражало легкую досаду: писатель сожалел, что у него под рукой не оказалось карандаша и записной книжки, чтобы по ходу развития сюжета сделать кое-какие пометки для будущей книги.
— Грэди, ты пустышка, жалкий обманщик, — продолжил Вальтер мягким голосом. — Сколько ты у нас работаешь? Семь лет? Почти восемь, и за все это время ты не написал ни одной книги. — Он назвал имена двух моих коллег, которые, так же как и я, считались писателями. — За последние семь лет они издали восемь книг — по четыре на каждого. Одна из них получила литературную премию. А ты, Грэди? Чем ты занимался?
Вальтер выдвинул обвинение, которого я давно ждал и боялся, однако, несмотря на все усилия, я так и не смог подготовить более-менее достойный ответ. Я поник головой.
К. вежливо кашлянул.
— Вы хотите спросить, чем он занимался помимо того, что спал с вашей женой? — услужливо подсказал писатель.
Вальтер отнял от носа пузырь со льдом и, уронив его на пол, обеими руками взялся за биту. Он взмахнул своим оружием. Бита описала в воздухе несколько широких кругов. Перепачканное кровью лицо Вальтера отекло и распухло, но прозрачные голубые глаза, похожие на незрячие глаза Доктора Ди, смотрели холодно и ясно.
— Ты хочешь ударить меня этой штукой?
— Не знаю, — сказал Вальтер. — Возможно.
— Так чего же ты ждешь? Действуй.
И он ударил. Я глубоко убежден: причиной большинства драк, которые случаются между мужчинами, становятся толковые и, главное, своевременные предложения, высказанные крайне легкомысленным тоном. Я велел Вальтеру ударить меня, и он взмахнул своей исторической битой. Я вскинул руку, пытаясь прикрыть лицо, однако ему все же удалось дотянуться до меня и нанести скользящий удар. Вальтер угодил мне в левый висок. Я не успел поймать очки: они взвились в воздух, описали широкую дугу и плюхнулись в кадку с пальмой. Кто-то ударил в огромный туго натянутый барабан, полыхнула ослепительная вспышка, я увидел, как у меня перед глазами расцветает, рассыпается радужным сиянием и медленно увядает прекрасная роза. Я попробовал поморгать глазами, затем достал из кадки очки, нацепил их на нос, расправил плечи, гордо вскинул голову и, демонстрируя невероятное самообладание и потрясающую крепость моего черепа, с достоинством прошествовал к выходу из оранжереи. К сожалению для моего достоинства, я сбился с курса и пошел в противоположную сторону. Мой путь закончился в дальнем конце оранжереи, где я запутался в резиновом шланге и упал.
— Грэди? — позвал Вальтер. В его голосе слышалось искреннее беспокойство.
— Я в полном порядке. — Поднявшись на ноги, я выпутался из шланга и отправился в обратный путь. Проходя мимо финиковой пальмы, я замедлил шаг.
— Вы все запомнили? — спросил я писателя.
К. уверенно закивал головой. Я подумал, что старичок выглядит немного бледным.
— Отлично. Если позволите, еще один вопрос: что написано у вас на руке?
Он опустил глаза. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы сообразить, что означает блеклая чернильная надпись у него на запястье.
— Франк Капра. — Старичок пожал плечами. — Не помню. Кажется, сегодня вечером я где-то видел такую же надпись. Неплохая идея для книги, верно?
Я кивнул. Мы обменялись рукопожатием. Протискиваясь мимо Вальтера, я споткнулся об угол цветочного ящика. Вальтер вытянул руки, готовясь подхватить меня. Я покачнулся и едва не рухнул в его объятия. Затем выпрямился, оттолкнул руку Вальтера и вышел из оранжереи. Шлепая по лужам, я пошел через двор обратно к дому.
С каждым шагом я чувствовал себя все увереннее, голова перестала кружиться, звездочки перед глазами тоже исчезли. Я открыл дверь черного хода, прошел через кухню, пересек холл и вышел на крыльцо. Туба терпеливо дожидалась моего возвращения. Увидев мою верную спутницу, я почти обрадовался. Дождь заливал мне лицо, дождевые струйки бежали по стеклам очков, я стоял на крыльце, смотрел на дождь и пытался заставить себя отправиться в обратный путь, в пустой дом на Деннистон-стрит. Я просунул голову в дверь и окинул взглядом прихожую, надеясь обнаружить забытый гостями зонтик или еще что-нибудь, чем можно прикрыть голову. Ничего подходящего я не нашел. Я сделал глубокий вдох, взялся обеими руками за тубу, взвалил ее на голову, сбежал по ступенькам и пошел домой. Туба была слишком тяжелой, чтобы долго тащить ее на голове. Вскоре я сдался, подхватил ее под мышку, и мы пошли дальше, не обращая внимания на дождь. Джинсы намокли и прилипли к ногам, вода в ботинках громко хлюпала, дождь плескался в карманах моего вельветового пиджака. В конце концов я опустил тубу на землю, уселся на нее и, словно человек, цепляющийся за пустую деревянную бочку, стал ждать, когда нахлынувший поток смоет меня и унесет в открытое море.
