Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 5 2012)
Также в этой издательской серии вышли книги: Тихая вода. М., “Север”, 2012, 264 стр. Тираж не указан. (Финалисты премии “Дебют” в номинации “Крупная проза”: Екатерина Камаут “Повесть о мусорном баке”, Евгений Полищук “На районе”, Ольга Римша “Тихая вода”); Анастасия Титаренко. Ржавые цветы. М., “Север”, 2012, 190 стр. Тираж не указан. (Изданная отдельной книжкой фантастическая повесть финалиста премии “Дебют” в номинации “Крупная проза”); ППП СССР. М., “Север”, 2012, 240 стр. Тираж не указан. (Эссеистика финалистов “Дебюта” — “Четырехмерный мифотворец” Федора Ермошина, “Поколение периода полураспада СССР” Максима Кайнера, “Путешествие в сторону Рая” Татьяны Мазепиной, “Портреты” Елены Погорелой.)
Утомленные стронцием. Рассказы. М., “Дикси Пресс”, 2011, 277 стр., 3000 экз.
Сборник рассказов, которым только что основанное издательство “Дикси Пресс” начало свой собственный поиск современной русской прозы. Представленный спектр стилистик: от прозы социально-психологической, “жесткой, на грани фола” — до гротеска, до прозы “ассоциативной с учетом эстетики символизма начала прошлого века”. Книга вышла в издательской серии “Современная новелла”, ее составили рассказы Андрея Есаулова, Андрея Кратенко, Александра Крахина, Леонида Кузнецова, Сергея Миляева, Евгения Русских. Второй книгой, вышедшей в этой же серии, стал сборник “Станция Рай” (М., “Дикси Пресс”, 2011, 320 стр., 1000 экз.), представляющий творчество Платона Беседина, Андрея Кокоулина, Сергофана Прокудина, Людмилы Фатеевой, Евгения Филимонова.
*
Зара Абдуллаева. Постдок. Игровое/неигровое. М., “Новое литературное обозрение”, 2011, 480 стр., 1000 экз.
Размышление о феномене современного искусства, переносящего факт (документ) в пространство “художественного”. Авторское вступление Абдуллаева начинает с развернутой цитаты из высказываний Тильды Суинтон, “утонченной актрисы, красавицы, интеллектуалки с ясной головой”, которую в 2006 году пригласили на фестиваль в Сан-Франциско произнести речь о кино: “Очевидно, что сегодня мы стали совершенно не способны понимать реальность. <...> Мы наблюдаем кризис в литературе. Экзистенциальный кризис, которого не мог бы вообразить и Сартр. Мир, в котором сам факт деформируется и постоянно берется в кавычки. <...> Нас больше не возмущает, что СМИ фабрикуют и искажают действительность. <...> Мы живем в эпоху псевдореальности. Мы — вечно бодрствующие существа, слишком уставшие и замученные, чтобы видеть сны <...> существа, попавшие в зависимость от телереальности. Мы разучились общаться с живыми людьми, готовить настоящую еду, одевать настоящие тела. <...> Сегодня, когда мы разрушаем и искажаем время, погружаясь в виртуальный мир и гонясь за сиюминутным, мы жаждем новых, обновленных временных форм, нового чувственного восприятия длительности в реальном мире. Но почему? Быть может, это говорит голос нашей памяти: мы чувствуем, что нас все настойчивее толкают куда-то, что мы стали частью масштабного проекта под названием „Амнезия””. Абдуллаева: “Задачи этой книги — проанализировать природу „новой достоверности” (не путать с „новой искренностью”) совсем молодых и давно практикующих реалистов, а также реалити-шоу и мокьюментари (имитации документальности в кино); коллизии между документацией и реконструкцией событий, внезапный интерес режиссеров документального (точнее, постдокументального) кино и театра к мифологии обыденного сознания”. В текст книги также включены беседы автора с А. Васильевым, С. Братковым, У. Зайдлем, В. Манским, Л. Рубинштейном.
Денис Борисов. Колесниковщина. Антикоммунистическое восстание воронежского крестьянства в 1920 — 1921 гг. М., “Посев”, 2012, 164 стр., 1000 экз.
Попытка “комплексно осветить” историю одного из самых масштабных крестьянских выступлений в России против советской власти, по охвату территории и количеству участников вполне сопоставимое с Тамбовским восстанием, предпринятое молодым историком (книга написана на основе его диссертации, защищенной в 2009 году). Автор исходит из утверждающегося у нынешних историков (в частности, у Бориса Пушкарева, Святослава Иванова и других) подхода к событиям 20-х годов как к событиям, плохо укладывающимся в привычную для нас схему Гражданской войны с противостоянием исключительно “красных” и “белых”, — куда тогда отнести тот факт, что в повстанческом движении участвовали отнюдь не “белые”, а просто крестьяне, доведенные до бунта продовольственной политикой (поборами) новой власти, “многие историки до сих пор уравнивают белый и красный террор. Считают, что они нравственно равнозначны. Но что такое террор? Это групповое уничтожение гражданских лиц, не причастных к уголовным деяниям, ради политического эффекта. Но белые вешали комиссаров и чекистов и некоторых офицеров за воинские преступления. Большевики же открыто призывали уничтожать целые сословия. Особенно пострадали казаки и священники. В общей сложности от красного террора, по мнению Бориса Пушкарева, погибло около 2 млн человек, тогда как от белого 10 — 20 тысяч. При этом во время коллективизации, по сути, началась вторая гражданская война. Если в 1928 году было убито 700 коммунистов, то в 1929-м — уже 3000. Сопротивление подавили организацией искусственного голода” (С. Иванов).
Марк Липовецкий, Биргит Боймерс. Перформансы насилия. Литературные и театральные эксперименты “Новой драмы”. М., “Новое литературное обозрение”, 2012, 376 стр., 2000 экз.
О новой драматургии (Е. Гришковец, М. Курочкин, Ю. Клавдиев, М. Угаров, Н. Коляда и другие) — авторы видят значение “новой драмы” “не только в обновлении современного театра и драматургии, но и в том, что в пьесах и спектаклях этого направления выразилось особое состояние общества, когда насилие — физическое, психологическое или дискурсивное — стало одной из основных форм социальной коммуникации, поглотив и подчинив себе все иные социальные языки”.
Я. С. Лурье. Избранные статьи и письма. Составители В. Вовин-Лебедев, М. Кром. Под общей редакцией М. Крома. СПб., Издательство Европейского университета в Санкт-Петербурге, 2011, 272 стр., 500 экз.
К девяностолетию историка и литературоведа Якова Соломоновича Лурье (1921 — 1996) — теоретические (об источниковедении) работы и статьи о культуре древнерусской литературы (о концепции “Москва — Третий Рим”, об Афанасии Никитине, о “Житиях” и т. д.).
Хуберт Мания. История атомной бомбы. Перевод с немецкого Татьяны Набатниковой. М., “Текст”, 2012, 349 стр., 3000 экз.
Свое документальное с элементами беллетризации повествование немецкий писатель начинает с конца XIX века, когда берлинский аптекарь Мартин Клапрот открыл новый металл со странными свойствами — уран, а француз А. Беккерель доложил членам Академии наук в Париже о свойствах излучения урана. Далее идет описание опытов Мари и Пьера Кюри. Автор доводит свое повествование до 1945 года, заканчивающееся подробно, чуть ли не по минутам расписанной хроникой испытания первой атомной бомбы (“Толстяка”, сброшенного с тридцатиметровой башни 17 июля), которое заканчивается фразой одного из создателей бомбы Кеннета Бейнбриджа, сказанной коллеге Оппенгеймеру: “Все мы после этого сукины дети”.
Алексей Татаринов. Современный русский роман: год 2011. Монография. Краснодар, Кубанский государственный университет, 2011, 152 стр., 100 экз.
Определение жанра “монография” по отношению к этой работе не совсем точное — перед нами текст очень личный, писавшийся в стилистике литературно-критических эссе; книга составлена из отдельных, вполне законченных текстов, но в данном случае выстраивающих цельное повествование. Автор обращается к текстам, опубликованным в 2011 году, собрание которых, по его мнению, репрезентативно для нынешнего состояния русской прозы: романы “Цветочный крест” Елены Колядиной, “Русская книга” Ильи Стогоffа, “Письмовик” Михаила Шишкина, “Математик” Александра Иличевского и другие, а также — к сборнику Виктора Пелевина “Ананасная вода для прекрасной дамы” и стихам Всеволода Емелина. И в стилистике книги, и в выборе критериев оценки, точнее, в выстраивании общей концепции, нет никакой излишней наукообразности, то есть перед нами, по сути, развернутый обзор литературного года с небольшими экскурсами в предшествующие литературные годы; здесь, кстати, и можно уловить признаки сугубо “литературоведческого”, “аналитического” подхода к литературе — автор начинает избегать в разговоре о затронутых произведениях вопросы художественной состоятельности анализируемых текстов, и имена, скажем, Проханова или Мамлеева употребляются здесь в одном ряду с именами Олега Зайончковского, Юрия Буйды, Всеволода Бенигсена: автору важнее литературно-идеологическая составная литературы, нежели эстетическая, собственно литературная. Но общая схема предлагаемого им литературно-критического сюжета по-своему интересна. Пафос же всей работы выражен в начальных ее строках: “Если сегодня не будут читать Захара Прилепина, Романа Сенчина и Александра Иличевского, завтра будет сложно вернуться к Достоевскому, Толстому и Шолохову. Литературе требуется свое сегодня, чтобы ее уже ставшая вечность, представленная книгами гениев, оставалась по-настоящему актуальной”.
