Дорис Лессинг - Великие мечты
Перед чиновником они появились, все еще улыбаясь. Тот оторвал взгляд от бумаг, нахмурился, увидел, что с белой женщиной вошла и негритянка, и хотел сказать ей что-то резкое, но она опередила его, заведя ритуал приветствия:
— Доброе утро… нет, я вижу уже день. Тогда доброго вам дня.
— Добрый день, — ответил он.
— Надеюсь, вы здоровы.
— Я здоров, если вы здоровы…
И так далее, и даже в сокращенном виде этот ритуал стал впечатляющим напоминанием о хороших манерах. Потом Сильвии:
— Какое у вас дело?
— Господин Мандизи, я из миссии Святого Луки и приехала узнать, почему нам не прислали партию презервативов. Она должна была прибыть от вас еще в прошлом месяце.
Чиновник будто увеличился в размерах, он привстал из-за стола, и выражение удивления на его лице сменилось негодованием.
— С чего вы взяли, что я стану разговаривать с женщиной о презервативах? Неужели это и есть то дело, с которым вы пришли ко мне?
— Я врач больницы при миссии. В прошлом году правительство издало указ о том, чтобы все больницы, расположенные в буше, обеспечивались презервативами.
Очевидно, господин Мандизи ничего не слышал о таком указе, но теперь он дал себе время подумать, промокая лоб, блестящий от пота, очень большим белым платком. Лицо его было из тех, что с трудом усваивают авторитетное выражение. Оно было от природы приветливое, желающее угодить, и хмурая гримаса, которую Мандизи старательно строил, не шла ему.
— Господин Мандизи, должно быть, вы слышали, что появилась плохая болезнь… это новая, очень плохая болезнь, и она передается половым путем.
Чиновник выглядел так, будто его заставили проглотить что-то невкусное.
— Да, да, — сказал он, — и нам известно, что эту болезнь изобрели белые, чтобы заставить нас надевать презервативы. Тогда мы не будем рожать детей и станем слабым народом.
— Простите меня, господин Мандизи, но это устаревшее мнение. Это правда, что раньше ваше правительство отрицало существование СПИДа, но теперь оно говорит, что, возможно, СПИД все-таки есть и что людям нужно пользоваться презервативами.
Хмурую гримасу на приятном широком, черном лице чиновника сменила тень издевки. Тогда заговорила Ребекка, обращаясь непосредственно к нему, на их языке, и у нее получалось лучше, потому что господин Мандизи слушал ее, повернулся к ней лицом, к этой женщине, с которой он не мог, так диктовала ему его культура, обсуждать подобные темы, во всяком случае — не на публике.
Затем он спросил у Сильвии:
— Вы думаете, что эта болезнь уже здесь, в нашем районе, с нами? Худоба здесь?
— Да, я знаю это наверняка. Я знаю, господин Мандизи. От этой болезни умирают люди. Видите ли, проблема в диагностике. Кажется, что люди умирают от пневмонии, или от туберкулеза, или от кожных болезней, от язв, но на самом деле у них СПИД. Здесь его называют худоба. И уже очень много больных. Гораздо больше, чем когда я только приехала сюда.
Потом заговорила Ребекка, и господин Мандизи слушал — не глядя, углубленный в свои мысли, но кивал.
— И вы хотите, чтобы я позвонил в главное управление и попросил присылать нам презервативы?
— И еще у нас не осталось таблеток от малярии. У нас вообще почти не осталось медикаментов.
— Доктор Сильвия покупала для больницы лекарства на свои деньги, — сказала Ребекка.
Господин Мандизи кивнул, посидел в задумчивости. Потом, разом сменив образ начальника на противоположный — просителя, наклонился через стол к Сильвии и поинтересовался:
— А вы можете посмотреть на человека и сказать: болен он худобой или нет?
— Нет. Для этого нужно сделать анализы.
— Моя жена больна. Она все время кашляет.
— Это не обязательно СПИД. Она потеряла вес в последнее время?
— Она худая. Она слишком-слишком худая.
— Вам нужно отвезти ее в большую больницу.
— Я возил. Ей дали мути, но она все равно болеет.
— Иногда я посылаю образцы крови на анализ в Сенгу — если человек не слишком болен.
— То есть если человек уже очень болен, то вы не делаете анализ?
— Иногда люди обращаются ко мне, когда болезнь зашла так далеко, что я вижу: они умрут. И нет никакого смысла тратить деньги на анализы.
— В нашей культуре, — произнес господин Мандизи и благодаря этой часто повторяемой формуле вновь настроился на начальственный лад, — в нашей культуре имеются очень хорошие лекарства, но вы, белые, презираете их.
— Я вовсе не презираю их. Я дружу с нашим местным н'ганга. Иногда даже прошу его помочь. Но он говорит, что ничего не может поделать со СПИДом.
— Может, поэтому его лекарство не помогло моей жене?
Услышав собственные слова, Мандизи перепугался. Все его тело будто застыло в панике, и он сидел неподвижно, уставившись в пространство, потом встал и сказал:
— Вы должны пойти со мной — да, сейчас-сейчас, жена там, в моем доме, тут ходу всего пять минут.
Он буквально вытолкал обеих женщин из кабинета и бегом промчался мимо очереди просителей:
— Я вернусь через десять минут. Ждите.
Он провел Сильвию и Ребекку через пыльное слепящее сияние к одному из десятка новых домов — стоящих в один ряд коробок (точных копий таких же коробок, что в Сенге, только уменьшенных пропорционально значимости «точки роста» в Квадере). Над домами полыхали алые, пурпурные, розовые бугенвиллеи — в знак того, что здесь живет местная элита.
— Заходите, заходите, — торопил их господин Мандизи, и они сначала оказались в маленькой комнате, заставленной мебелью: мягкий гарнитур из трех предметов, буфет, холодильник, пуфик, — а затем в спальне, где все пространство занимала большая кровать, на которой кто-то спал. Рядом с кроватью сидела симпатичная пухлая негритянка и обмахивала спящего охапкой эвкалиптовых листьев, аромат которых пытался подавить тошнотворные запахи болезни. Но спит ли этот человек — женщина — на кровати? Сильвия встала над ней и увидела сразу же, что жена чиновника больна, очень больна — она умирает. Ее кожа должна была сиять здоровым черным блеском, а была серой, покрытой язвами. И женщина была худа — настолько, что голова на подушке казалась черепом. Пульса почти не чувствовалось. Дыхание едва прослеживалось. Глаза полуприкрыты. От прикосновения к женщине у Сильвии заледенели пальцы. Она обернулась к несчастному мужу, не в силах сказать ни слова, и Ребекка сбоку от нее начала тихонько выть. Пухлая негритянка смотрела прямо перед собой и продолжала обмахивать больную.
Сильвия выбралась из спальни и в коридоре оперлась о стену, без сил.
— Господин Мандизи, — позвала она, — господин Мандизи.
Тот подошел к ней, взял ее за руку, вперился в ее лицо ищущим взглядом и прошептал:
— Она очень больна? Моя жена…
— Господин Мандизи…
Он уронил свое тело вперед, упав головой на руку, прижатую к стене. Он стоял так близко от Сильвии, что она протянула руку и обняла его за плечи. Бедняга плакал.
— Я боюсь, что она умирает, — прошептал он.
— Да. Мне очень жаль. Думаю, она умирает.
— Что мне делать? Что мне делать?
— Господин Мандизи, у вас есть дети?
— У нас была девочка, но она умерла.
Слезы капали на бетонный пол.
— Господин Мандизи, — так же шепотом проговорила Сильвия — она думала о той пышущей здоровьем женщине в соседней комнате. — Вы должны выслушать меня, вы должны: пожалуйста, не занимайтесь сексом без презерватива. — Сказать такое в столь ужасный момент было непростительно, недопустимо, но Сильвию побудила к этому смертельная опасность, нависшая над этими людьми. — Прошу вас. Я знаю, мои слова кажутся неуместными, не сердитесь на меня. — Она по-прежнему говорила шепотом.
— Да, да, да. Я слышал, что вы сказали. Я не сержусь.
— Если вы хотите, чтобы я пришла попозже, когда вы… Я могу вернуться и объяснить вам.
— Не надо, я все понимаю. Но вот вы кое-чего не понимаете. — Мандизи отодвинулся от стены, послужившей ему опорой в минуту слабости, и выпрямился. Теперь он говорил нормальным голосом: — Моя жена умирает. Мой ребенок мертв. И я знаю, кто несет за это ответственность. Я еще раз проконсультируюсь с нашим добрым н'ганга.
— Господин Мандизи, неужели вы хотите сказать…
— Да, именно это я и хочу сказать. Именно это я и говорю. Враги наслали на меня проклятье. Это дело рук ведьмы.
— О, господин Мандизи, ведь вы образованный человек…
— Я знаю, что вы думаете. Я знаю, что все вы думаете. — Он стоял перед ней с лицом, искаженным злобой и подозрением. — Я разберусь в этом деле. — Потом скомандовал: — Скажите в приемной, что я вернусь через полчаса.
Сильвия и Ребекка пошли к выходу. Вслед им донеслось:
— И эта ваша так называемая больница при миссии. Мы знаем о ней. Хорошо, что скоро откроется наша новая больница, тогда в нашем районе наконец появится настоящая медицина.
