Такэо Арисима - Женщина
В 1910 году вместе с Санэацу Мусякодзи, Наоя Сига и другими основывает журнал «Сиракаба», в котором публикует свое первое художественное произведение – рассказ «Чистильщик». Группа «Сиракаба» сыграла большую роль в литературной жизни Японии. Выразительно сказал о ее членах Рюноскэ Акутагава: «Они распахнули настежь окно в литературный мир и впустили чистый воздух». Группа «Сиракаба» пыталась претворить в жизнь прогрессивные идеи, идеи гуманизма, но без политической, без классовой борьбы. В 1918 году Санэацу Мусякодзи и его единомышленники организовали трудовую сельскохозяйственную общину, где Арисима занимал самый левый фланг группы «Сиракаба», выступая против идеалистических взглядов многих ее членов. Ему были чужды их абстрактно-гуманистические, пацифистские установки, что он и высказал в своем открытом письме, опубликованном в журнале «Тюокоров».
С 1911 года в журнале «Сиракаба» начинает печататься роман «Женщина». В художественных и публицистических произведениях Арисима, в его публичных выступлениях содержатся мысли, которые власти Хоккайдо расценивают как опасные. За ним устанавливается негласная слежка.
Арисима увлекается Уолтом Уитменом. Пишет статью о его творчестве, опубликованную в 1913 году (несколько лет спустя в его переводе вышли «Листья травы»). В следующие два года появляются первые главы романа «Лабиринт», новеллы «Инцидент» и «Призрак», пьеса «Самсон и Далила», эссе «Воззвание».
С 1917 года творческая жизнь Арисима становится особенно напряженной. Он публикует «Потомка Каина», несколько новелл, пьес, критических статей. Выходят его избранные произведения. С 1921 года печатается его новый роман «Созвездие».
Восьмого июня 1923 года Арисима, попрощавшись с матерью и сестрой, вышел из дому и не возвратился. Ровно через месяц он и любимая им женщина были найдены мертвыми в маленьком домике, затерявшемся в горах Каруидзава. Они не могли жить друг без друга и решили уйти из жизни вместе.
Роман «Женщина» был завершен за четыре года до трагической кончины писателя. «Женщина» создавалась Арисима в два приема. Первая часть романа была опубликована в 1911–1912 годах в журнале «Сиракаба». Успеха у читателей она не имела, и Арисима оставил роман незавершенным. И только через шесть лет он решился закончить над ним работу и издать его полностью. Роман был горячо встречен читающей публикой. В этом, собственно, нет ничего удивительного. За эти годы вырос писатель, вырос и читатель. Это были как раз годы первой мировой войны, когда Япония не только окрепла экономически; стремительно выросло самосознание японского народа, и он все острее стал реагировать на пережитки феодализма в социальной жизни страны. В этих условиях и появился роман Арисима «Женщина».
Японская критика высоко оценивает роман, считая его подлинным достижением литературы критического реализма в Японии.
Главное в романе – судьба японской женщины. Арисима писал о своей героине:
«Я пытался изобразить пылкую, умную, передовую женщину, в которой начало пробуждаться самосознание, но которая не знает, каким путем идти, женщину, жившую в эпоху, когда общество не знало, как к таким людям относиться».
Судьба японской женщины… Чтобы яснее представить ее себе, вернемся в Японию начала века. Молодая энергичная страна стремительно рвется в число крупнейших держав мира. Всего несколько лет назад одержана победа над Китаем. Получена богатая контрибуция. Война всколыхнула производительные силы страны. Правящие круги в восторге от того, что престиж Японии, как они считают, вырос не только в Азии, но и во всем мире. Страна перекраивается на капиталистический лад. С каждым годом все более широким потоком направляются молодые японцы в Европу, в Америку – Японии нужны знающие люди. Вековая изоляция страны от внешнего мира нанесла ущерб в первую очередь ей самой, и сейчас необходимо быстрее преодолеть отсталость. Иначе сотрут. Быстрее, быстрее, быстрее. Некогда вникать, некогда осмысливать. Вместе с техникой, с научными знаниями в Японию устремляется европейская литература, западная культура, вновь получает распространение христианство, которое еще лет шестьдесят назад жестоко преследовалось. И если буддизм завоевывал Японию в течение веков, так или иначе приспосабливался к японскому национальному характеру, к традициям японского народа и в определенные периоды ее истории играл положительную роль, то христианская религия вторым потоком влилась в Японию столь стремительно, что так и осталась чужеродным организмом в духовной жизни японцев, превратившись в моду среди европеизирующейся буржуазии.
Итак, Япония воспринимала европейскую культуру. Но наряду с этим еще живы были люди, целые семьи, не забывшие феодальных порядков, не забывшие Японию тех милых их сердцу лет, когда страна была прочно ограждена от остального мира и не нужно было учиться у заграницы: свое – самое лучшее. Облачаясь в новые европейские одежды, Япония, как правило, воспринимала лишь внешние приметы европейской цивилизации. Внутренне же она оставалась глубоко феодальной провинцией. Но постепенно начали меняться времена и для Японии. Молодежь, и особенно девушки, которые чаще других испытывали на себе гнет семьи, стала бороться за освобождение от феодальных оков. Пока это были единицы, но с каждым годом их становилось все больше. В немалой степени этому способствовал роман «Женщина».
Возможно, героиня романа Йоко не сразу стала бунтаркой. Но внутренний протест был слишком силен, затхлая атмосфера равнодушия и пошлости, в которой она жила, была для нее невыносима. Она не могла смириться. Еще совсем молодой девушкой она, наперекор матери, выходит замуж. И может быть, даже не потому, что питает к своему будущему мужу большое, настоящее чувство, а чтобы самоутвердиться в семье, доказать, что она имеет право сама решать свою судьбу. Для того времени это была неслыханная дерзость. Йоко ломала освященную веками традицию: родители выбирают мужа для дочери. Такой бунт никогда не оставался безнаказанным в прежние времена, приходилось за него расплачиваться и в Японии начала века, так жадно воспринимавшей достижения европейской цивилизации. Йоко не знала, да и не могла знать, что этот ее шаг – как ей казалось, к свободе – окажется первым шагом к гибели.
Трагедия женщины, боровшейся за право любить, противопоставлявшей себя в этой борьбе обществу, не нова в мировой литературе. О ней рассказывали и Толстой, и Флобер, и Ибсен. Действительно, судьба их героинь во многом сходна с судьбой Йоко. Нет никакого сомнения, что Арисима читал все эти произведения и они его волновали. Он сам признавался, в частности, что Тургенев и Толстой – его любимые писатели. Но здесь, видимо, может идти речь не о заимствовании, а лишь о совпадении сюжетов – в мировой литературе существовала вечная тема борьбы женщины за право любить, за право самой строить свое счастье. И если уж проследить за нитью сюжета Арисима, стоит, пожалуй, обратиться к японской классике. Действительно, в японской литературе есть аналогичные образы – это героини новелл Ихара Сайкаку, выдающегося японского писателя конца XVII века. Сайкаку нарисовал целую галерею портретов женщин феодальной Японии, для которых попытки связать свою жизнь с любимым человеком, стремление к чистой, настоящей любви оканчивались трагично. От них отворачивалось так называемое приличное общество. Более того, от них отворачивались семьи. И женщины, восставшие против мертвых традиций, погибали. В этом их судьбы удивительно сходны с судьбой Йоко. Но есть и различие, и очень существенное. Героини Сайкаку ради любви готовы были пойти на все, даже превратиться в проституток, и тем самым навлекали па себя гонения со стороны общества. Йоко уже сама бросает вызов обществу. Она борется за свое счастье. Она терпит поражение, но ведь по ее пути могут пойти другие.
С первых же страниц романа мы проникаемся симпатией к молодой порывистой женщине, красивой и вроде бы удачливой. Но читатель вскоре осознает, что характер Йоко противоречив, он изломан тем, что ее личные стремления, желания, интересы, привязанности, в общем, вся она, принесены в жертву деспотической феодальной морали. Неудивительно поэтому, что разорвать кольцо, в котором она очутилась, можно подчас лишь средствами, отвратительными не только с точки зрения «морали в шорах». И в самом деле, многие поступки Йоко невозможно, да вряд ли и нужно оправдывать. Временами они просто вызывают протест. Но кто виноват в этом? Разве не те в первую очередь, кто, нацепив на себя маску христианской добродетели, отвернулись от Йоко и Курати, поставили их вне общества? В этих условиях гибель Йоко и Курати вполне закономерна. Было бы удивительно, да мы просто и не поверили бы автору, если бы случилось иначе. Противоречивость характера, а следовательно, и поступков Йоко – это противоречивость самой эпохи, противоречивость японской действительности, того общества, к которому Йоко принадлежала.
