Жемчуга - Гусева Надежда
Она протянула двойной листок. Моя контрольная работа за полугодие. Руки у меня дрожали. Разворот.
Пять. Пять!
– Специально вернулась, хотела похвалить. Очень хорошая работа, постаралась. Есть, конечно, неровности, потом подойдешь, обсудим, но… молодец. Молодец, говорю! Эй, мадмуазель, выходите из транса!
В горле застыл комок. Из транса я вышла не скоро. А она развернулась и пошла – в злой декабрь, в колючую метель.
Она вернулась в школу из-за меня. Просто для того, чтобы порадовать.
Эпизод 10
Айратик
Люди не делятся на добрых и злых, на плохих и хороших. Не делятся они и на красивых и некрасивых, на глупых и добрых. Все качества субъективны и относительны – невозможно провести грань. Все так просто, но мало кто об этом думает. Многие будто всю жизнь живут в сказке, где лиса – хитрая, а волк – злой.
И этого не понимают дети! Они еще дикие, в них не до конца подавилось первобытное животное чувство, помогающее выживать в самых невообразимых условиях.
Они живут в человеческой стае. Они детеныши. Они должны завоевать и занять свое место. Потом, много позже, если повезет, они смогут идти спокойным шагом, поглядывать по сторонам, взвешивать поступки и покупать блага. Но это потом. А пока… они зверьки. В ком-то животного больше, в ком-то меньше. Идет борьба за существование – острые зубки, сжатые кулаки, колкие слова. Устоишь ли царем горы? Успеешь ли укусить первым? Хватит ли ума объединиться, чтобы стать сильнее? Или быть тебе вечным омегой, подпоркой для стены и товарищем плинтуса? Все мы были зверьками.
В стае самым мелким и слабым зверьком был Айратик – мелкорослый, тонкокостный, с нежным маленьким личиком, тонкой рыжеватой челкой под линейку и коричневыми веснушками. Айратик был омегой. Он был парией. Он проигрывал еще и в том, что его поведение – набор искренних и естественных человеческих реакций – было неприемлемым в стае, нарушало ее законы. В стае можно быть слабым, но нельзя казаться слабым. Никогда. Айратик не хотел этого понимать. Он был не очень умный – обижался, кричал на всех высоким голосом, а потом плакал. Его личико сморщивалось, он закрывался руками и ложился головой на парту.
Мне было его жаль. Жаль – и все. Подойти и утешить я не просто не догадывалась. Я не знала, что так делается. У нас никто никого не жалел. Айратик тихо вздрагивал и визгливо отбивался, а вокруг уже гоготали молодые, более успешные самцы, генотип которых вовремя выстрелил высоким ростом, огрубевшим голосом и бурым пушком над верхней губой. Они не были злы по сути. Но в тот момент были воплощенным злом.
Однажды над Айратиком подшутили – налили сзади на пиджак розовый лак для ногтей. На следующий день он пришел в свитере.
– Так. А это что за вид? – классная с утра пораньше обходила наши ряды. Я судорожно доплетала косу и прицепляла на рукав красную дежурную повязку. – На сельскую дискотеку собрался?
Айратик молчал. Молчали все.
– Ты, ты и ты. Привести себя в порядок. Кто разрешил распущенные волосы? Тебе подстричься. Костюм погладь. Айрат, свитер снять.
И доходяга Айратик шесть уроков сидел в тонкой рубашке на последней парте, на первом от окна ряду. На улице стояли морозы. В школе было чертовски холодно.
В другой раз у Айратика пропал портфель. Он потерянно озирался и робко спрашивал у всех: «Ты не брал? Ты не видел?» Все пожимали плечами с каменными лицами. Айратик был в панике, звонок на математику уже прозвенел.
– А ты что, в гости пришел? Где тетрадь? Дневник? Что-о?! Кто взял портфель? Вот видишь – никто не брал. Конечно, иди ищи. За вещами смотреть надо. Итак, открыли тетради…
И Айратик плелся в коридор. Его не было до конца урока, и он, конечно, огреб по полной. А портфель был в женском туалете. Робкий Айратик не посмел туда зайти и попросить кого-то тоже не смог.
Однажды Айратику надели спортивные штаны на голову и втолкнули в женскую раздевалку.
Однажды в его столовский компот высыпали всю солонку. Мальчишки напряженно ждали – вот смеху будет, когда хлебнет!
Так и жил этот мальчик. И однажды его маленькая жизнь чуть не прервалась. Потому что любому терпению приходит конец.
На физике в любую погоду было тепло. Третий этаж, крепкие стены, хорошие окна. Даже зимой на переменах проветривали – открывали крайнюю створку…
Не известно, что произошло. Несколько парней окружили Айратика, на несколько секунд он совсем исчез за их согнутыми спинами. А потом раздалось громкое ржание. Айратик выскочил весь красный, вслед ему раздался свист. Самый высокий сделал вид, что пнул его ниже спины.
Все произошло моментально. Айратик кинулся к открытому окну. Летя на всклокоченных, возмущенных нервах, он хотел сейчас только одного – покончить с этим раз и навсегда. И он бы сделал это. Сделал бы, не будь он такого маленького роста. Просто не смог перескочить высокий подоконник. Тогда Айратик схватил ближайший стул и потащил его к окну. Эта заминка спасла ему жизнь. Я оказалась ближе всех и завизжала – высоко, пронзительно, не своим голосом. Я никак не успела бы его спасти: от ужаса происходящего меня просто приклеило к стулу. Но один из парней успел. Он ринулся через весь класс и схватил Айратика за ногу, когда она уже покидала подоконник.
Все замерло в немой сцене. Ушибленный Айратик сжался комком на полу. Высокий одноклассник стоял над ним – нелепый и побелевший.
– Ты че, а? – он был сам не свой. – Ты зачем, а? Ты вообще, что ли… Да Айрат, блин! Да ты че?!
Сцену эту я не досмотрела – выскочила в коридор, хлопнула дверью, не пошла на физику и весь урок просидела в подвальной раздевалке.
Про этот случай не узнал никто из учителей. Подростки умеют хранить свои нехорошие звериные секреты.
А между тем приближался Новый год. У нас должно было состояться чаепитие и танцы. А еще каждый должен был приготовить открытки одноклассникам. Сколько хочешь открыток. Да еще и без подписи – инкогнито. Так мило.
Я сидела за письменным столом и смотрела на рыбок в аквариуме. Они плавали, не ведая проблем, и было в их жизни одно незатейливое счастье – время кормления. Я хотела сделать открытку Айратику, и не одну, а несколько – разными почерками. Очень хотелось, чтобы он обрадовался. Но это было тяжело, потому что Айратик совершенно мне не нравился и даже был неприятен.
Нужно сделать хоть что-нибудь, ну хоть что-то… пусть только он не прыгает больше в окно! И вот на столе лежала кучка порванных, испорченных открыток, купленных за три и пять копеек – сани летят в вихре снега, румяно улыбается Дед Мороз, вокруг елки суетятся счастливые зайчатки-медвежатки… Все не то. Каждый раз, когда я начинала писать, что-то зажималось в голове, мозг бунтовал и напрочь отказывал в креативности, и я писала одну и ту же фразу в разных ее вариантах.
«Айратик, ты очень хороший…»
«Айратик, ты на самом деле очень хороший…»
«Ты хороший, Айратик, поздравляю…»
Мне казалось – я безнадежно тупая.
Поздно вечером я собрала все рваные кусочки и выкинула в мусорное ведро. И на вечеринку не пошла – не было настроения.
Так до сих пор и не знаю – получил ли Айратик хоть одну открытку. И получила ли открытки я.
Эпизод 11
Аскорбинка
Я проснулась от дикой боли, сползла с кровати на пол, прижала ноги к животу и завыла. Внутри все полыхало, голова кружилась, перед глазами плыли желтые круги.
– Ы-ы-ы-ы!
Мама и папа ворвались в комнату и включили свет. По глазам неприятно резануло. В своей кровати вскочил перепуганный брат.
– Что случилось?!
– Ы-ы-у-у-у! Умираю!
– Как? Что? Где болит?
– Дайте таз! – проорала я хриплым голосом.
Мама соображала быстро. Она тут же притащила трехлитровую банку теплой воды с солью и марганцовкой и так промыла желудок, что я лежала без сил, как выжатая губка. Потом меня тщательно осмотрели и пришли в ужас. По всему телу расцвела мелкая сыпь. Под глазами отложились мешки и синяки. Белки помутнели и приобрели желтоватый оттенок.
