Измена в новогоднюю ночь (СИ) - Янова Екатерина
Как странно всё, нереально. И этот мужчина… Какой-то колдовской у него голос и взгляд… Он та-а-к смотрит, я даже не знаю, как это описать, но под его взглядом я как будто оживаю, и отчаяние моё притупляется.
Гордей назвал меня очень красивой, но слова - это пустое. Я читаю подтверждение в его колдовских глазах.
Раньше Гордей казался мне хмурым и даже злым, а сейчас… Я как будто рассмотрела его. У него такая живая мимика, и улыбка притягательная, руки сильные, перетянутые венами, а пальцы нежные.
А ещё под этим взглядом во мне просыпается какое-то неведомое до этого ощущение. Я не знаю, как его описать, но на ум приходят пресловутые бабочки в животе. Они кружат в танце вместе с нами, и я не знаю, как их угомонить.
Боже, наверное, я совсем пьяная, и это все происки алкоголя. И бабочки, они, видимо, тоже пьяны, и никак не желают успокаиваться, а любимая песня и вовсе заставляет меня порхать вместе с ними.
Выплываю из дурмана лишь на секунду, открываю глаза и тут же пропадаю снова, встретившись с горящим мужским взглядом. Не успеваю я даже ойкнуть, как его губы обрушиваются на мои…
Первым порывом хочу снова возмутиться и оттолкнуть его, но… Проклятые бабочки берут меня в плен, а эти порочные губы творят со мной такое, что сопротивляться я просто не могу…
Я целовалась много раз, с Игорем. Но… ТАК я не целовалась никогда…
Его язык сейчас делает нечто настолько неприличное с моим ртом, что мне хочется прогнуться как кошке и потереться об него, и желательно, чтобы одежда нам в этот момент не мешала.
Я чувствую, как соски мои отчаянно твердеют и начинают выделяться сквозь тонкую ткань платья, которое не предполагает белья.
Из памяти приходит образ сильного мужского тела, едва прикрытого полотенцем, меня обдаёт волна тягучего возбуждения от одной мысли о том, как я могла бы потереться возбуждёнными сосками о его жёсткие волоски на груди…
– М-м-м, – срывается с моих губ стон.
Я невольно откидываю голову, а Гордей переходит с моих губ на шею, его мягкая борода приятно щекочет кожу, губы обжигают влажными жадными поцелуями, его рука бродит по моей голой спине, но постепенно переходит на рёбра, забирается под грудь, а потом резко накрывает полушарие ладонью, потирая сквозь ткань ноющий сосок.
– А-а-х, – хочу оттолкнуть его от неожиданно острых ощущений, но он тут же снова ловит мои губы своими, и заставляет потеряться в его вкусе, запахе, ощущениях…
Гордей медленно, но настойчиво куда-то подталкивает меня, продолжая терзать губы. Мгновение, и я уже лежу на чём-то мягком. Диван? Да какая разница.
О боже, что происходит? Юбка моя неприлично задирается, обнажая ногу, я чувствую мужскую руку уже на резинке чулок. Его пальцы нежно-нежно водят по кромке кожи, и оттуда бегут мурашки прямо в то самое место, которое… О боже… Ужасно пульсирует...
Я задыхаюсь от нехватки воздуха, во мне столько чувств, столько эмоций, я не знаю, как их выразить, получается только жалобно постанывать в рот мужчине.
Господи, что со мной? Я никогда такого не испытывала. Я не девственница, у нас был с Игорем секс. Несколько раз… Но… Первый раз был просто ужасным, а потом… Потом я всё надеялась, что будет по-другому, но выходило не очень. Я переживала, что дело в моей неопытности, и боялась, что Игорю не нравится. Старалась делать вид, что мне хорошо с ним… Но… такого взрыва ощущений я не испытывала никогда…
Мужские губы перестают мучать мой рот, спускаются ниже по шее, обжигают ключицы, а потом:
– А-а-а! – срывается с губ.
Удержать стон я просто не могу, когда чувствую, как ткань сползает с моего плеча, холодок касается груди. И влажные развратные губы сжимаются на соске. Это так порочно, так невыносимо… Во мне происходят микровзрывы, как будто я уже…
Выгибаюсь дугой от острых ощущений. Гордей отпускает сосок, дует на него, гладит пальцем, и тут же переключается на другой.
Где-то на краю сознания стучится мысль, что это всё дико неправильно, распутно, греховно, так нельзя… Это плохо… Я же не такая, чтобы вот так стонать в руках малознакомого мужчины. Но как остановить это безумие, я просто не представляю…
Пытаюсь взять себя в руки, чтобы оттолкнуть Гордея, но все мысли снова покидают меня, когда его палец забирается ко мне в трусики.
– А-ай, – прикусываю губу, чтобы не стонать слишком громко.
Всхлипываю от поглаживаний там… Боже, это намного острее, чем соски… Но я хочу чего-то большего, чтобы унять эту дикую пульсацию между ног.
Начинаю вращать бёдрами, пытаясь поймать ускользающее наслаждение…
Задыхаюсь, вырываюсь, чтобы остановить эти мучения, или наоборот, сделать их более интенсивными, невольно впиваю ногти в сильные мужские плечи.
– Ты очень красивая, малышка, – шепчет Гордей мне на ухо. – Ты просто нереальная. Такая горячая, такая мокрая… Ты взрываешь мне мозг. Я так хочу тебя, что могу просто сдохнуть…
Этот хриплый шёпот подводит меня к грани.
Чувствую его пальцы внутри, и круговые движения на клиторе, губы снова мучаютмои соски, зубы слегка прикусывают, а язык нежно зализывает, и это становится последней каплей.
Я рассыпаюсь на кусочки, улетая куда-то далеко. Меня трясёт в мужских руках, а он всё не отпускает, целует, ласкает…
Тяжело дышу, возвращаясь на грешную землю… Улавливаю где-то рядом знакомую мелодию…
Скашиваю глаза… Мой телефон лежит на столике и светится входящим вызовом.
На экране фото Игоря.
Меня пронзает будто молнией. Господи, что я делаю? Как я могла докатиться до всего вот этого?
Трезвею вмиг, начиная отталкивать Гордея, который явно намерился закончить начатое.
– Малышка, что случилось? – хмурится он, тяжело дыша мне в ухо.
– Гордей, пусти, пожалуйста, – жалобно пищу я.
– Что такое, – отстраняется от меня, рассматривает с непониманием.
Замечает трезвонящий телефон. Взгляд его тут же меняется, мрачнеет.
– Это он? – бросает агрессивно. – Мудак твой?
Я не отвечаю, но, думаю, и так всё понятно.
– И? – с претензией.
– Я… прости…, – бормочу что-то несвязное, пытаясь прикрыть грудь и одёрнуть задравшуюся юбку.
Боже, это всё ужасно. И мне становится так стыдно. И этот звонок Игоря, как будто он всё видел.
Да, я помню, что он мне изменил, но чем я теперь лучше? Как я могла позволить чужому мужчине… делать со мной всё это.
Сжимаюсь, на глаза наворачиваются злые стыдливые слёзы.
Ловлю разъярённый взгляд Гордея.
– Ещё скажи, что этого не хотела, – усмехается ядовито.
– Прости…те, – нервно сглатываю.
– О, мы снова на “вы”? – зло.
Я только нервно сглатываю и сокрушённо опускаю глаза.
Гордей сердито поджимает губы, и мне становится вдруг страшно. Кажется, он сейчас ударит меня…
Он издаёт гневный рык, кулак яростно врезается в диван. Я подскакиваю на месте зажмурившись.
А когда открываю глаза, Гордея в комнате уже нет…
Глава 9.
Взлетаю на второй этаж совершенно невменяемым. Такого жёсткого облома в моей жизни ещё не случалось…
Вот это меня бортанула красавица.
А-а-а! – хочется проораться мне.
Смотрю с отчаянием на свой готовый разорваться на ошмётки пах.
– Садистка! Маленькая жадная змеюка, – ругаюсь тихо, глотая ещё пару эпитетов покрепче.
Иду на балкон. От каждого шага больно. И куда мне теперь с этим колом? Уверен, сейчас даже самообслуживание не спасёт.
Открываю настежь балконную дверь, выхожу на мороз. Здесь завывает ветер, в лицо бьёт ворох ледяных снежинок. Но это ни хрена не охлаждает пыл!
Сгребаю с перил полные пригоршни снега, размазываю по лицу.
Замираю от обжигающего кожу холода, но…
Че-е-ерт!
Мне бы сейчас такую же пригоршню в штаны! И она бы там вскипела, сто пудов!
А-а-а!
Закрываю ладонями лицо, и… в нос забивается непередаваемый запах этой жадной, невыносимой рыжей кошки.
Её возбуждение осталось на моих пальцах… И она ещё хочет сказать, что не хотела?
