Олег Кашин - Роисся вперде
— Он мне не друг, — зачем-то пробурчал Мефодий и, позволив принимающей стороне вытянуть из себя информацию по поводу Васи («да, метр шестьдесят или больше, цвет лица отличный, и сам веселый»), — наконец смог перейти к сути дела. Он знает, что Карпов обладает каким-то секретом превращения низкорослых людей в высоких, и хочет, чтобы такой же, как с Васей, эксперимент проделали бы и с ним. Он готов заплатить или даже, если Карпову интересно, обсудить с ним перспективы дальнейшего делового сотрудничества, в конце концов, у него, Мефодия, есть некоторые ресурсы для превращения гениальной идеи в прибыльный бизнес.
Карпов растерялся. Он знал, что инвестор найдется сам, но почему-то не думал, что все случится именно так и именно сейчас, когда он еще не может сказать, что полностью уверен в своем изобретении. Да, он испытывал сыворотку на Васе, но чтобы прямо сейчас начинать промышленное ее производство — нет, пожалуй, все-таки рано, так что если Мефодий зайдет месяца хотя бы через три, то тогда разговор, наверное, будет более содержательным, а сейчас — ну вот есть борщ, если Мефодий голоден. Если не голоден — есть кофе.
Убедившись, что с ним разговаривает шизофреник, Мефодий, со своей стороны, успокоился — во-первых, всегда спокойнее, когда понимаешь, с кем именно имеешь дело, а во-вторых — шизофреники, как правило, внушаемы, и уговорить Карпова сделать ему укол большого труда составить не должно.
— Так вы тоже хотите вырасти? - вдруг сообразил Карпов и опять почему- то счастливо засмеялся. — Слушайте, ну конечно, какие могут быть разговоры. Только давайте сразу о гонораре.
Мефодий вспомнил, как жмурился Вася, когда просил дать ему пять тысяч, и снова, как тогда, улыбнулся — интересно будет сравнить запросы двух идиотов, циркового и вот этого. Он спросил: «Сколько?», — и, надо отдать Карпову должное, искренне удивился, когда собеседник сказал, что не собирается брать с Мефодия ни копейки, но просит его прожить две недели — тот срок, который требуется, чтобы вырасти, — здесь, в его квартире, потому что Карпову очень важно и нужно пронаблюдать за тем, как именно растет подопытный лилипут - с Васей это, к сожалению, не вышло, но теперь-то Карпов такой возможности не упустит.
Оставаться в этой квартире в планы Мефодия не входило, внизу ждал ката- фал к, а в аэропорту - Falcon, — и миллиардер на секунду замешкался, а потом подумал, что, наверное, так даже будет лучше. Отправил Славе пояснительную эсэмэску, а сам ответил, что с удовольствием поживет у Карпова. А Карпов уже выходил из комнаты, весело размахивая шприцем с желтоватой жидкостью.
12
А потому что не надо думать, что Мефодий злой, он не злой, а если злой, то точно не по отношению к родному брату. Кирилла он любит больше всех на свете, и он, Мефодий, совсем не виноват, что за эти годы он так редко радовал любимого брата. Но сейчас он все наверстает, он придумал такой сюрприз, всем сюрпризам сюрприз. Ну, конечно, конечно, как он сразу об этом не подумал, — брат увидит его не завтра, а только через две недели, причем увидит не лилипута, а нормального взрослого мужчину, который сможет являться и на заседания совета директоров, и на переговоры, и на «Пионерские чтения», ничуть не стесняясь своей внешности, потому что внешность у него совсем скоро будет не просто обыкновенная, а самая обыкновенная на свете — Мефодий так лихорадочно об этом думал, что заснул, только когда за окном появилось красное солнце. И проспал до вечера.
А вечером Карпов, от которого воняло чем-то ужасным, долго обмерял Мефодия рулеткой, потом спрашивал обо всем на свете — начиная с детских болезней и заканчивая средним объемом калорий в одном обеде Мефодия. Потом они втроем, — Мефодий, Карпов и Марина, — ели не очень вкусный вчерашний борщ, потом пили кофе, и Мефодию вдруг показалось, что эти симпатичные люди — это и есть его семья, его настоящие родители, и, может быть, стоит подумать о том, чтобы, плюнув на семейные миллиарды, так с этими людьми и остаться. Мефодий вообще с детства любил воображать себе разные ужасы, чтобы потом было приятно сознавать, что это только игра воображения, а на самом деле никаких ужасов нет.
Потом он действительно начал расти, и дорогой костюм, в котором он вошел к Карповым той ночью, стал ему мал, и Мефодий без сожалений согласился отдать его тете Кате, у которой как раз живущему в соседнем доме внуку было не в чем ходить в школу. Взамен миллиардер получил спортивные штаны и кофту покойного тети Катиного мужа, и ему жутко нравилось сидеть перед зеркалом в этих лохмотьях и понимать, что завтра ему малы станут и они, и тогда придется одалживать какие-нибудь джинсы уже у высокого Карпова, хотя можно и не одалживать, а просто пойти в магазин — в нормальный обыкновенный магазин, — и купить себе обыкновенную, а не сшитую по секретному заказу (с итальянских портных брали подписку о неразглашении, составленную Славой по ФСО-шной форме и переведенную на английский и итальянский языки) одежду. С каждым прибавляемым сантиметром жизнь становилась все прекраснее.
13
Пока Мефодий рос, Карпов, имея, конечно, Мефодия в виду как потенциального инвестора, действовал по своему первоначальному плану, согласно которому штурм вселенной стоило начать с самого незначительного шага. То есть на самом деле шагов было, пожалуй, даже больше, чем мог предполагать Карпов, и он уже успел несколько раз обругать себя за то, что решил пойти пешком, а не поехать на маршрутке.
Поселок, где поселились Карпов с Мариной, формально был даже не поселком, а микрорайоном в составе небольшого города. Когда Карпов приезжал сюда в детстве, города еще не было, было село, а городской статус ему присвоили на следующий день после смерти деда, и Карпов, бывший тогда, как и полагается, циничным тинейджером, шутил, что это сделано только для того, чтобы, если дед решит вернуться, он бы заблудился - будет искать село, а села-то никакого уже и нет. Сейчас, пятнадцать лет спустя, собственная шутка уже не казалась ему смешной, но каких-то других объяснений переименованию села в город Карпов так и не обнаружил, село так и осталось селом, и Карпову это было очень кстати - крестьянские привычки местных жителей должны были стать важным подспорьем для Карпова. Но, как очень быстро он смог убедиться, крестьянские привычки имеют как плюсы, так и минусы, и один из минусов в виде молодой несимпатичной женщины сидел сейчас перед ним в окошке приема объявлений местной газеты «Наша жизнь» (в детстве Карпова она называлась «Коммунистический маяк») и, хлопая глазами, объяснял, что если услуга не сертифицирована, то модуль размещать никто не будет, а если вам что-то не нравится, то приходите через месяц и жалуйтесь редактору, а сейчас редактор в отпуске, я и так с вами слишком долго разговариваю.
Мысленно обругав свою собеседницу колхозницей, Карпов спросил ее, есть ли у нее в таком случае ксерокс. Ксерокса не было, зато колхозница показала Карпову, где находится почта. На почте он, взяв казенную шариковую ручку, написал, что если у кого-то есть поросенок, теленок или ягненок, то за пятьсот рублей и за одну неделю этого поросенка, теленка или ягненка можно обменять на большого барана, корову или свинью, оплата по факту. Задумался - стоит ли писать номер телефона, решил, что не стоит, указал координаты своего сарая и время — завтра утром, в девять часов, — и, довольный, отксерокопировал двадцать экземпляров, заодно купил тюбик клея и пошел домой, на каждом повороте приклеивая бумажку с объявлением к столбу или забору.
Удивительно, но на следующее утро возле сарая Карпов встретил человек восемь местных жителей — как будто специально отобранных для фотосессии «Типы сельской местности Юга России». Была здесь и застенчивая загорелая бабушка в белоснежной косынке, и явно нетрезвый мужчина в пыльном пиджаке и кепке (теленка, наверное, у жены без спроса взял, и деньги через неделю у жены же и украдет, а корову продаст), и подросток с удочкой и козленком (про козлят Карпов в своем объявлении не написал, забыл) — в общем, загляденье, а не аудитория. Записав в блокнот, кому какое животное принадлежит, Карпов оставил клиентам номер своего мобильного и велел им возвращаться за животными через неделю. Какого-то особенного доверия со стороны этих людей Карпов не почувствовал, но, с другой стороны, сами же пришли и поросят своих с телятами принесли — так ему и не жалко, если целую неделю каждый из этих посетителей проживет в мазохистской уверенности насчет того, что, — очевидно, волей каких-то злых внешних сил, — стал жертвой коварного обмана.
Отпустив посетителей, Карпов начал прививки, ругая себя дилетантом — наверняка существуют какие-то специальные ветеринарные шприцы, более удобные, чем эти одноразовые «наркоманские», которые он покупал еще в Москве в аптеке «36'6». Хорошо еще, что рядом топчется Геннадий, который в сельском хозяйстве хоть что-то понимает, а то бы все подопытные животные разбежались бы кто куда.
