Дмитрий Шахов - Исповедь zadrota
Но самое важное было в том, что я, наконец, смог подвести мать к компьютеру и объяснить, что вот так я делаю денежку из компьютера, и вручить ей пять тысяч рублей – мой вклад в семейный бюджет. Подразумевалось, что это меньшая часть, а большую я оставил на свои шалости. Говорить, что большая часть намного больше и эти пять я вынул из свежей пачки в сто тысяч, я не стал. Мать, получив деньги, расплакалась. Ей на работе платили восемь тысяч, отцу – двенадцать. Этих денег с лихвой хватало на жизнь в нашем городишке, учитывая, что кормились мы с дачи. Но столь крупная сумма из рук сына выписала мне индульгенцию в глазах матери до конца учебного года. В отличие от многих родителей других ребят из более крупных городов, моя мать не лелеяла мысли, что я поступлю в вуз. У моего поколения была только одна дорога – на завод. Или в неизвестность.
Решив проблему с родителями, я стал думать, куда вложить деньги. Больше всего мне хотелось купить машину. Но мне было шестнадцать лет, и до получения прав должно было пройти еще достаточно времени. Совершать сделки по покупке недвижимости или бизнеса я тоже не мог или не имел возможности. Поэтому я обновил свой технический ряд. Как раз в этом году в город пришел первый федеральный оператор сотовой связи, и лучший мобильник был у меня – один из первых коммуникаторов в России. Я собрал себе самый навороченный десктопный компьютер и обновил ноутбук. И все. Больше тратить было некуда. А доход рос.
Прогуливая отличным апрельским днем уроки в школе, я зашел в летнее кафе, уже развернувшееся в преддверии сезона. Столиков было всего три, и я занял последний. Пока я ждал свою колу и мороженое, попросила разрешения присесть девушка. Невысокая, черненькая, в сланцах на босу ногу, в короткой юбке, не скрывающей хорошие длинные ноги. На боку висела небольшая тряпичная сумка. Даже на глазок она была старше меня. Года на три-четыре. Но ее лицо – из разряда тех, которые остаются молодыми даже в сорок лет: тонкие черты лица, небольшой носик, огромные глаза, ямочки на щеках – настоящее кукольное личико.
Принесли мое мороженое и колу. Я ел мороженое и смотрел на девушку. Она сначала делала вид, что не замечает, как я пялюсь. Но потом не выдержала и улыбнулась.
– Евгений, – представился я.
– Анна, – ответила она.
– Не отсюда? – поинтересовался я.
– Так заметно?
– Не слишком, но очень на это похоже.
– У меня здесь родственники. Я решила какое-то время пожить в вашем городе…
Слово за слово, и за первым мороженым последовало второе, а потом уже и коктейль. Мы проговорили, наверно, полдня, не трогаясь с места. Аня приехала из Самары, оставив на время учебу в университете. Бывают люди, которые, вдруг решив, что занимаются не своим делом, резко снимаются с места. Анна была из таких. Взяла академический отпуск и уехала. Проехав полстраны и гостя у случайных и не очень людей, она вдруг повернула назад и оказалась в нашем городе, где у нее жили дальние родственники, которые хоть и подивились внезапному визиту внучатой троюродной племянницы, но спальное место отвели. Решив вопрос с ночлегом, Анна искала работу: сидеть на шее она не привыкла.
Анна, по ее словам, хорошо рисовала, в том числе на компьютере. Я подумал и предложил свою помощь в поисках. Я отвел девушку к Тумбочке, чье агентство обзавелось к тому времени единственным на всю округу широкоформатным станком для наружной печати и фактически стало монополистом по наружке. Не знаю, как и о чем говорили Аня и Тумбочка, но место девушка получила. Думаю, что и моя заслуга тут отчасти была. Тумбочка была хоть и бизнесменом, но справедливым и честным, а на нас с Николаем она заработала очень хорошо.
После этого я потерял из виду странную девушку с большими глазами. Тем более что мне пришлось уехать из города – на этот раз бабулю прихватило уже не мнимым образом. Спустя неделю домашнего лечения врач уложил бабушку в больницу, но я отказался уезжать, навещая старушку в больнице дважды в сутки. А работать я мог и тут: Интернет я провел еще летом, ноутбук всегда был со мной.
Каково же было мое удивление, когда я встретил Аню на улице в областном центре. Она, как мне показалось, тоже была рада. Тумбочка послала ее за фолией и еще кое-какими мелочами для наружки. Кроме того, ей надо было разнести кое-что по клиентам, которые были у рекламного агентства в центре. Мы встретились как раз тогда, когда она собиралась на вокзал, чтобы вернуться.
– Может, в кафе? – спросил я.
– Почему нет, – улыбнулась она.
Мы провели в ближайшем кафе несколько часов, уничтожая коктейли и мороженое. Анна была сборником историй, которые рисовали настоящую карту страны. За время своих сумбурных побегов от себя она успела объездить десятки городов, из каждого забирая частичку на память. Разумеется, в итоге всей нашей беседы Анна опоздала на поезд. Я честно хотел, чтобы она опоздала. И добился своего. После чего честно предложил ей переночевать на бабушкиной квартире. Она легко ответила согласием.
Изучив квартиру, а бабуля жила в небольшой двухкомнатной квартире еще брежневской постройки, Аня закрыла дверь в бабушкину спальню и поинтересовалась здоровьем моей старушки.
– Нормально вроде, сегодня был, врачи хотят продержать ее еще недельку.
– Это так плохо, когда болеют любимые люди.
– Да, плохо.
– Давай сразу решим, – Аня подошла к дивану в гостиной, – ты будет спать слева или справа? Я люблю слева.
И вот тут я вспотел, тысячи иголочек пронзили мое тело от кончиков пальцев ног до макушки головы. Я ничего не ответил. Слова просто застряли у меня в горле.
– Ты подумай. Я в душ, – и тонкий аромат ее духов проскользнул мимо меня в ванную комнату.
Когда она вернулась, я уже застелил диван и твердо, раз десять подумав, решил провести эту ночь на бабушкиной кровати. Я уже выходил из комнаты, когда Аня остановила меня и поцеловала. А потом отвела обратно на диван. По пути ее рука задела выключатель. Комната и мой мозг погрузились в теплую темноту.
Я проснулся от шипения. Открыл глаза: рядом была только примятая простыня. Судя по положению тела, я проспал всю ночь справа – джентльмен, а то ж. Шипение шло со стороны кухни. Я натянул брюки, поскольку трусы так и не нашел, и выдвинулся на запах. Аня в моих боксерках и майке жарила яичницу.
– Извини, что не блинчики, у тебя молока нет.
– Я не люблю молоко.
– Садись, сейчас будем кушать.
Я сел. Но один вопрос так и просился на язык. Даже не вопрос.
– Ты такая простая.
Аня обернулась и с хитрым прищуром посмотрела на меня.
– А тебе надо в игры поиграть, пожеманиться? Мне это кажется глупым. Ты умный и славный. Я тебе интересна. Ты мне тоже интересен. Зачем тогда лишние церемонии.
– Это как-то…
– Неправильно?
– Необычно.
– Пусть так. Но мне кажется, все довольны. Или нет? – Она подскочила и клюнула своими губами мои губы.
– Доволен. Еще как.
– Вот и славно. Ешь! – И на мою тарелку скользнул ломоть яичницы. Второй проследовал на вторую тарелку. – Ты не заморачивайся. Все в порядке. Никаких обязательств. Захочешь сказать до свидания, просто скажи, и все.
– Не захочу.
– Захочешь, потом захочешь. Это жизнь.
– Чудная ты.
Поев, она быстро переоделась и исчезла из дома вместе с рулонами фолии. У меня не было никаких ее контактов – ни телефона, ни адреса, только место работы. А так хотелось снова услышать ее голос. Я хотел сразу сорваться за ней, но не мог оставить бабулю, которая во время визита в больницу с интересом смотрела на мое улыбающееся лицо и гадала о причинах моего настроения.
Прошло несколько дней, наступила пятница; бабушка пошла на поправку, и до ее выписки оставалось несколько дней. Я стал понемногу собираться и прибираться – надо было оставить бабуле чистую квартиру. Тем более что после выписки у бабушки решила погостить мать, специально взяла для этого отпуск с понедельника. Но звонку в дверь я удивился – не думал, что мать приедет раньше. На пороге стояла Аня. В слезах.
– Что-то случилось?
Она зашла в квартиру и обняла меня.
– Просто не отпускай меня, – прошептала она на ухо.
И я не отпускал. Даже когда она начала жадно целовать меня, словно хотела что-то этим доказать. Она практически затолкнула меня в гостиную и бросила на диван, попутно срывая с себя одежду. Это была какая-то другая девушка. Но я бы слукавил, что это не понравилось мне. Хотя чуточку напуган я был…
Но куда сильнее я был напуган утром, когда снова увидел ее за приготовлением яичницы – молока я так и не купил. Будто вчера не было слез и безудержного секса.
Я не стал ничего спрашивать. А она не стала ничего рассказывать. Это были безумные дни, когда днем мы шатались по городу, держась за руки, а ночью не выпускали друг друга из тесных объятий. Вечером в воскресенье мы уехали вместе в наш маленький город. И больше я ее не видел.
В понедельник она не вышла на работу. И когда я зашел к Тумбочке, то та выказала свое недоумение. Во вторник Аня тоже не вышла на работу. И в среду. Я напряг все свои умственные способности и через неделю нашел ее родственников. С их слов я узнал, что в понедельник Аня собрала вещи и уехала. Точного адреса ее в Самаре они не знали – слишком уж дальние родственники. Так что она просто исчезла из моей жизни. Словно ее и не было. Что ее вдруг побудило уехать, были ли те три дня прощанием – я так и не узнал.
