Вера Эфрон - Продана
– Ладно, может, ты и прав, – вздохнула я, хотя все внутри противилось. Все-таки мне следовало ехать не с Маратом, а с надежным Сергеем.
– Думай позитивно! – сказал Сергей бодрым голосом. – Тебя ждет хорошая работа, дорогуша!
Я снова вздохнула. Работа – это хорошо, но… Но в конце концов я все-таки не какая-нибудь там школьница. Если что, я и сама могу справиться на месте. Хотя… знать бы, как сложится в Вильнюсе.
– Завтра в девять часов утра поезд будет в Минске, – сказал Сергей. – Радик, мой школьный товарищ, встретит вас на машине и отвезет в Вильнюс.
– Радик – что за смешное имя! Оно не русское?
– Нет, он литовец. Именно поэтому он может без всяких проблем забрать вас из Минска.
– Но ты говорил, что он живет в Лиде! – выпалила я удивленно. Это расходилось с тем, что Сергей говорил накануне. Мои страхи снова зашевелились.
– Поезд номер пятьдесят один Санкт-Петербург – Минск отходит через три минуты, – объявил женский голос.
– Ну, поторопись, – сказал Сергей, оставив без внимания мое замечание. – Поезд скоро отойдет.
Он обернулся, чтобы убедиться, идут ли за нами Марат и Эвелина.
– Эй, побыстрее! – крикнул он им. – Поезд скоро отходит.
Сергей достал мой билет и отдал его проводнице, стоявшей у входа в вагон.
– Присмотрите за ней, чтобы у нее все было в порядке.
Я видела, как он сунул несколько банкнот ей в руку. Потом он обнял меня и слегка прижал к себе.
– Успехов и всего хорошего!
– Скоро увидимся, – кивнула я ему.
– Конечно! – Он кивнул мне в ответ.
– Спасибо за доброту, – сказала я. – Я этого никогда не забуду.
Поезд тронулся, я стояла в дверном проеме и махала рукой Сергею. Из глаз катились слезы. Внезапно я почувствовала себя одинокой, всеми покинутой. Почему я не съездила в Трудолюбовку, чтобы попрощаться с бабушкой? Как она там? Бабушка будет обо мне беспокоиться, если я не дам о себе знать. Дура я дура, даже не удосужилась послать ей открытку, все так быстро завертелось с Сергеем.
Успокаивая себя, я решила, что надо будет написать письмо бабушке, как только окажусь на месте. Зачем заранее беспокоить пожилую женщину…
Я вошла в купе, где уже сидели Марат и Эвелина, вскарабкалась на верхнюю полку, легла и стала смотреть в окно. Пятнадцать часов пройдут быстро, подумала я. Скоро мы будем в Минске, а через несколько часов, уже в Литве, у меня начнется новая жизнь.
Петербургские дома скоро сменили низкие деревянные домишки пригородов. Они были такими же запущенными, как в Трудолюбовке. Заборы сгнили, калитки перекосились, бедность, казалось, глядела изо всех щелей. Я вздохнула. Почему мы никак не можем вылезти из нищеты, несмотря на то что день и ночь ишачим? Взять, к примеру, бабушку. Она горбатилась всю свою жизнь, а жила скудно. Круглый год бабушка ходила на ферму в одних и тех же резиновых сапогах и в одной и той же фуфайке, не имея шанса поехать куда-нибудь и купить себе нормальную одежду. Она даже еду нормальную не могла себе позволить. Ее пенсии после тридцати лет работы в колхозе не хватило бы на оплату счета за ужин, которым угощал меня Сергей. Нет, жить так, как жила бабушка, мне не хотелось. Слава богу, мне не придется больше возвращаться в Трудолюбовку!
Я не заметила, как уснула, и проснулась только под утро, когда меня растолкала Эвелина.
– Ты что, сходить не собираешься? – спросила она грубо.
Я потянулась и спрыгнула с полки. Не буду я на нее сердиться. Скоро мы расстанемся и никогда не встретимся. Мне не хотелось портить себе настроение ссорой. Я и представить себе не могла, что проведу с Эвелиной много дней в одной комнате и даже в одной кровати!
Глава четвертая
Поезд начал тормозить, и я выглянула из окна. Ничего особенного. Платформу накрывала стеклянная крыша, люди стояли под крышей и ждали поезда. Точно как в Питере. Никакой разницы. Я даже разочаровалась – до чего все одинаково. Все-таки Минск – иностранный город, но здесь все было, как дома. Ну, ничего, скоро я буду в Вильнюсе, а уж там-то все будет иначе.
Вот бы бабушка удивилась, если бы узнала, что ее внучка Наташа поехала за границу! Сама-то она вряд ли когда решилась на такое, да и куда она могла поехать? Бедная бабушка! Ее жизнь почти закончилась, а она ничего не видела, кроме Трудолюбовки. Да, во время войны она жила за уральскими горами, она рассказывала об этом, но я плохо ее слушала. Это было не так интересно.
– Уходим, – прервала мои размышления Эвелина. – Поторопись.
Я взяла чемодан и пошла к выходу. На улице было тепло. Поезд подошел в четверть десятого утра, а уже здорово пригрело. В Петербурге не так – по утрам там прохладно. Возможно, из-за того, что город находится на берегу Финского залива, откуда дуют ветры. Я даже слышала, как петербуржцы говорят: «Погода у нас переменчива, как настроение молодой девушки».
Выгрузившись из вагона, я стала ждать приятеля Сергея Радика, который должен был прийти и забрать нас. Интересно, как он меня узнает среди множества народа, толпившегося на перроне? Рядом со мной стояла Эвелина. Она была настроена вполне миролюбиво и даже улыбалась мне. Я украдкой понаблюдала за ней. А она в порядке… Светлые волосы рассыпались по плечам, пышная челка спадает на высокий лоб. Глаза голубого цвета – как и ее супермодный топ, едва прикрывавший пупок. На пупке я разглядела небольшое колечко. Это было клево! Плотно облегающие джинсы Эвелины конечно же отличались от моих, на ногах – босоножки на высоких каблуках.
И как такая симпатичная девушка могла общаться с Маратом, который более походил на волосатую обезьяну, чем на человека? Ко всему прочему, он говорил языком дебила. Почти каждое слово перемежалось матом. Вот и сейчас, когда он стоял и с кем-то разговаривал по мобильному, он не мог облечь свои мысли в сколько-нибудь разумное предложение.
– Я, блин, торчу здесь хрен его знает сколько, понял, ты, лох? – кричал он в трубку. – Пошевели задом и быстренько хиляй сюда, козел вонючий!
Я фыркнула и спросила Эвелину:
– В школу-то Марат когда-нибудь ходил?
– Откуда мне это знать?
Я поняла, что говорить с Эвелиной о школьных годах Марата бесполезно. Но мне хотелось выудить у нее хоть немного информации, пока мы стояли и ждали того, кто, по словам Марата, должен был быть уже здесь.
– Ты живешь в Питере? – начала я осторожно.
– Нет, я вообще не знаю, где живу. Вот это да! Странно!
– А кем ты работаешь?
– Проституткой, – ответила она с отвращением и посмотрела в сторону Марата.
Я засмеялась. Интересно! Я поняла так, что она имела в виду своего приятеля. Быть с ним для любого нормального человека было бы равносильно проституции.
– Он богатый?
– Кто?
– Ну, твой друг, Марат.
– Он мне не друг. Он сутенер.
– Кто? – Я не поверила своим ушам.
– Мой сутенер.
Я изумленно посмотрела на Эвелину. Может, она шутит? Но она сказала это так, будто говорила о расписании поездов. Я раскрыла рот, чтобы спросить о Вильнюсе, но Марат уже кончил говорить по телефону и подошел к нам.
– Возьмем такси.
– А, ну ладно, пока, – сказала я, – спасибо за компанию.
– Поедешь с нами, – сказал Марат.
– Нет, – возразила я. – Сергей сказал, чтобы я дождалась его приятеля Радика. Так что я буду ждать его здесь.
– Ты поедешь со мной. – Марат пристально посмотрел на меня, и я запаниковала.
Я не поняла, почему его взгляд так напугал меня. Может быть, потому, что в нем было что-то грубое, звериное. Но я не думала ему подчиняться. Сергей же сказал, чтобы я ждала Радика на перроне.
– Он не придет.
– Откуда ты знаешь?
– Я только что разговаривал с ним по телефону, так его мать!
– Что же мне делать? – спросила я, понимая, что дела идут совсем не так.
– Почешем к нему, – жестко сказал Марат. —И ты поедешь с нами.
Я взяла чемодан и поспешила за Маратом. Выбора у меня не было. Оставаться одной в незнакомом городе и без денег было страшно. Уж лучше поехать вместе со всеми к этому Радику, который все-таки был другом Сергея.
Перед вокзалом раскинулась большая площадь. Солнце слепило меня, и я прищурила глаза. Несмотря на неприятный разговор с Маратом, настроение было отличное. Да, Радик не встретил меня, как договаривались, но все, конечно, утрясется. Разве может быть иначе? Я шла за Эвелиной и думала о том, что она сказала. Неужели и вправду она работает проституткой, а Марат – ее сутенер, или она все-таки пошутила? Вообще говоря, какое мне дело до того, чем они занимались с Маратом. Я только должна вместе с ними доехать до Вильнюса, а потом буду работать в казино.
Марат поймал такси, и мы поехали куда-то на окраину Минска. Марат без умолку болтал по мобильнику, а я сидела с Эвелиной на заднем сиденье и молчала.
В присутствии Марата я не осмеливалась расспрашивать ее.
Такси остановилось перед обычной высоткой, каких было много и в Питере: скучные бетонные панели, взгроможденные друг на друга, в каждой ячейке – по окну. Получалось, что люди ходили по головам друг друга, разделенные полом/потолком. Когда я жила в общежитии, то об этом не думала, хотя общежитие выглядело так же, как этот дом в Минске. Мне вдруг сильно захотелось в наш деревянный дом в Трудолюбовке. Да, там не было водопровода и туалета, воду мы таскали в ведрах из колодца, а по нужде выбегали на мороз, но жили мы не так тесно и уж точно не как в муравейнике.
