Владимир Кунин - Русские на Мариенплац
– Я увидела вашу фамилию в афише и подумала…
– Ох, черт побери! Какое счастье, что ты увидела афишу!.. – прервал я ее, и последние трое суток в Варшаве мы провели с этой Юлькой в каком-то загородном доме какого-то ужасно важного поляка, который вывез Юльку в Варшаву на месяц, а теперь в силу каких-то своих служебных обязанностей был вынужден покинуть ее на неделю и улететь в Италию.
Трое суток мы не вылезали из широченной постели этого поляка.
Три оставшихся представления, на которые меня привозила Юлька, я отработал из рук вон плохо. Обессиленный и вымотанный, я заваливал трюк за трюком, а на последнем, заключительном, представлении чуть не грохнулся с шестиметровой высоты, куда меня в стойке на одной руке поднимала механическая штанга моего тяжеленного аппарата. Но Бог миловал, и я остался цел и невредим для того, чтобы последнюю ночь с этой проклятой Юлькой вообще не сомкнуть глаз…
Теперь мы с Юлькой – друзья-приятели.
Сегодня Юлька – одна из самых дорогих и роскошных валютных проституток Москвы. Сегодня у Юльки свои массажисты и парикмахеры, свои тренеры на корте и в бассейне, свои автомеханики и свои люди во всех нужных дырках Москвы. И квартирка у нее в Каретном обставлена своими комиссионщиками. И своя постоянная, не случайная, клиентура из-за бугра. Юльку заказывают по телефону из Стокгольма и Мадрида, из Парижа и Нью-Йорка. И все по высшему классу, по самому дорогому разряду! И Юлькины дни и ночи расписаны по минутам, а это требует жесточайшей дисциплины…
Но раз в три-четыре месяца в Москве появляюсь я, и Юлькина железобетонная система деловых встреч и свиданий, весь Юлькин математически выверенный график существования летит к чертям собачьим!
Я много раз пытался понять – почему это так происходит? Любви между нами нет никакой, считать себя лучшим сексуальным партнером для Юльки вряд ли я имею право. Думаю, что ей встречались мужчины покрепче и поизощреннее… А у меня мало ли было девочек, к которым я относился значительно нежнее и трепетнее, чем к Юльке.
Как-то я попытался поговорить с ней об этом, но она весело послала меня к чертовой матери и посоветовала не разлагать гармонию алгеброй. Когда же год тому назад я заговорил об этом вторично, она уже раздраженно предложила мне обратить внимание на родство наших душ и профессий и там поискать ответы на мои идиотские вопросы.
– Мы с тобой оба – эквилибристы! – нервно сказала она. – Мы каждый день рискуем жизнью и здоровьем только для того, чтобы понравиться публике, которая платит нам за наше мастерство! Мы в одинаковой степени торгуем собой, своим телом – и ты, и я. К нам каждый вечер приковано восторженное внимание десятков и сотен наших покупателей, а мы остаемся чудовищно одинокими… Неужели ты этого сам не понимаешь?!
Из окна я увидел, как к моему дому подкатил чистенький белый «мерседес», и из-за руля вылез Юлькин телохранитель Витя – амбал килограмм в сто двадцать, бывший призер первенства Европы по боксу в тяжелом весе.
Он помог Юльке выйти из машины, взял у нее из рук большую сумку, аккуратно запер «мерседес» и пошел за Юлькой к парадной. Витя всегда провожает Юльку до самых дверей моей квартиры.
В прихожей Юлька расцеловала меня в обе щеки:
– При всей тяжести недомогания ты прекрасно выглядишь! – сказала она, взяла у Вити сумку и по-хозяйски пошла в кухню. – Я тут кое-какой жратвы привезла, чтобы нам с тобой потом не дергаться.
– Да есть у меня все, напрасно ты… Привет, Витя!
– Здорово, Эдик! – Витя протянул мне ладонь величиной с саперную лопату.
– Проходи в комнату, выпьем по рюмке, – сказал я.
– Обойдется! – крикнула из кухни Юлька. – У него еще дел – невпроворот.
Витя подмигнул мне и испуганно замахал руками – дескать, он и в коридоре постоит… И шепотом спросил меня:
– Ты не скоро за границу выступать поедешь?
– Не знаю. А что?
– Привез бы мне «цыплят» штук сто…
– Каких еще цыплят?!
– Девятимиллиметровых, – Витя расстегнул кожаную куртку и достал из наплечной кобуры большой пистолет.
– Газовый? – спросил я.
– Что ты, Эдик! Кто же сейчас с газовыми ходит? – Витя вынул из пистолета обойму и выщелкнул мне в руку один патрон. – Вот такие. Возьми себе один, как образец.
Но в это время из кухни выскочила Юлька, забрала у меня патрон, сунула его Вите и резко сказала:
– Совсем сдурел?! Чтобы Эдика прихватили на таможне?
– Люди же возят… – пролепетал Витя.
– Мало ли кто что возит! В Москве не можешь достать?!
– Здесь дорого, – понурился Витя.
– Я тебе двадцать тысяч в месяц плачу. И еще надбавку за инфляцию, куркуль несчастный! Куда ты деньги деваешь?!
– Ну чего вы так нервничаете, Юлия Александровна? Ну, нет – так нет. Я же только спросил… – Витя заправил патрон в обойму, вставил ее в рукоять пистолета, а пистолет спрятал в кобуру. И куртку застегнул. – Мне идти, Юлия Александровна?
– Заедешь в прачечную – получишь белье из стирки. Квитанции в машине, в «бардачке». Потом поезжай на Беговую в комиссионку к Серафиме – забери там для меня пакет. И найди ты, черт бы тебя побрал, наконец, водопроводчика! Четвертый день в ванной кран течет, а ты и ухом не ведешь. Я говорю, говорю – как в стену!..
– Будет сделано, Юлия Александровна. Нет вопросов. За вами когда приехать?
– Я позвоню. Иди.
– Слушаюсь, Юлия Александровна. – Витя несмело пожал мне руку и уже в дверях сказал: – Я у Юлии Александровны – как Золушка…
– Иди, иди, Золушка! – Юлька вытолкнула Витю на лестничную площадку и захлопнула за ним дверь.
…Ночью – голый, в липком поту, измочаленный и опустошенный – я лежал на животе в скомканных простынях, уткнувшись носом в подушку, а Юлька нежно целовала мою уродливую афганскую отметину под левой лопаткой и тоскливо шептала:
– Не уезжай, Эдька… Не уезжай!..
Она была единственным человеком, кому я рассказывал все – и про себя, и про Ташкент, и даже про того маленького узбекского дурачка с ракетницей, ползущего по собственным окровавленным кишкам.
К четырем часам утра дико захотелось есть!
Я принял душ и уселся в халате за небольшой столик в своей крохотной кухоньке, а Юлька шустрила у плиты – варила цветную капусту и жарила коротенькие белесые «нюрнбергские» сосиски, которые привезла с собой.
– Не уезжай, Эдик, – говорила она. – Глупо сейчас уезжать из самой свободной и бесконтрольной страны в любую другую, где все давно регламентировано и разграничено, и где жизнь подчинена такому количеству условностей, что только от этого хочется повеситься… Не уезжай, Эдик. Не делай глупостей!
– Не забудь потом капусту обвалять в сухарях, – сказал я ей. – Кажется, остался еще пакетик на верхней полке…
– Сегодня в России можно добиться чего угодно! Стоит только захотеть. Сколько ты получаешь в своем цирке?
– В этом ли дело, Юлька?
– Сколько ты сейчас получаешь в своем засраном цирке? Я тебя спрашиваю!
– Ну, раз в двадцать меньше того, что ты платишь своему Вите, – рассмеялся я.
Юлька пристально посмотрела мне в глаза и негромко спросила:
– А хочешь получать ровно в десять раз больше, чем Витя?
– Хочу, – сказал я. – Только захочет ли этого мой цирк?
– При чем здесь твой цирк?! Я буду тебе платить двести тысяч рублей в месяц! Устраивает?
– Нет, – ответил я. – Ты же знаешь, что альфонсизм такого масштаба мне не свойственен. Одно дело – «нюрнбергские» сосиски – так я их вроде бы уже отработал, а двести тысяч… Нет, Юлька, на двести тысяч у меня просто здоровья не хватит.
– Успокойся! Мне тоже не нужен такой дорогой кобель. Мне нужен партнер, на которого я всегда смогу положиться. Мне нужен партнер и помощник, которому я буду верить, как самой себе, и до конца своих дней буду знать, что он меня никогда не предаст!.. Кроме тебя – у меня нет другой кандидатуры. Полить тебе капусту маслом?
– Только немного, а то у меня потом будет изжога. Ты что-нибудь выпьешь?
– Чуточку джина со швепсом. Достань там у меня из сумки…
Юлька разложила сосиски и капусту по тарелкам, я сотворил ей джин со швепсом, и мы сели друг против друга.
– Жри, – сказала она. – Жри и, как говорят в Одессе, – слушай сюда. Я резко меняю свой бизнес. Я создаю большое коммерческое предприятие. Сейчас я подыскиваю солидного коопродуцента на Западе с реальным добротным банковским счетом, а не какое-нибудь эмигрантское фуфло с липовыми ксивами. У меня накоплен огромный опыт общения с иностранными делашами. В общей массе – они довольно скучные, но толковые ребята. И если вести себя с ними расчетливо и осторожно, если юридически оговорить все еще, как говорится, на берегу – с ними можно пускаться в плавание… Я могу и сама, без всяких иностранных инвесторов открыть этот новый бизнес. В Москве есть банки, которые под мое дело дадут мне любые кредиты. Но если за мной не будет стоять западная фирма – наши, при любой перемене ветра, смогут меня прихлопнуть в одну секунду. Если же будет совместное предприятие – наши еще сто раз почешут в затылке… Отчисления в живой валюте не захочет терять никто! Скажу тебе больше: у меня уже есть даже помещение под офис и предприятие! И не одно, а два. Любое – на выбор!.. Это стоило больших денег, но это уже есть. И помещения классные! Одно в Лаврушинском переулке напротив Третьяковской галереи. Это – ВААП. Всероссийское агентство по авторским правам. Их должны вот-вот упразднить, потому что наших писателей все равно уже никто не читает. А второе – здание Совпартактива при бывшем Замоскворецком райкоме партии. Там можно будет вообще весь комплекс разместить плюс врачебный кабинет, массажный салон, косметический, сауну с бассейном… И я, наверняка, заберу оба эти помещения. В одном сделаю головное предприятие, в другом – филиал.
