Мария Воронова - Клиника одной взятки
В этом мрачном, унылом существовании остается одна отдушина: работа. Только там женщина может почувствовать себя человеком, обрести самоуважение.
О, чертова эмансипация! В идее равноправия, изначально порочной, мужчины уловили только один момент – женщины могут сами о себе позаботиться. И развили тему: «А раз они такие умные, пусть заботятся и о нас. С них не убудет».
Что дало это равноправие человечеству? Софью Ковалевскую, Марию Кюри, Маргарет Тэтчер. Ну, может быть, Валентину Терешкову еще. Хотя кто из женщин гордится своими выдающимися… Тут мысли Вики застопорились в поисках нужного слова. «Коллегами» не годится… «Однополчанками», что ли?
Любую спроси, что Ковалевская сделала в математике, – не знает. А вот то, что, увлекшись наукой, не смогла устроить личную жизнь, – знают и презирают ее за это. И про Марию Кюри бытует такое же мнение: мол, неудачный брак, хотя она была вполне счастлива с мужем, пока трагически не овдовела. Скажи сейчас той же Лариске, что Мария Кюри до сих пор является единственным в мире дважды лауреатом Нобелевской премии, она только фыркнет: «Зато твоя Кюри не умела готовить».
Может, это и есть правильный взгляд на проблему? Пусть равноправие подарило миру несколько талантов, зато отобрало у женщин больше хороших мужчин, чем Вторая мировая война.
Вздохнув, Вика подмигнула Лариске. Та улыбнулась, как заговорщица: мол, все по плану, в пятницу приду. Она ни разу еще не подводила Вику, хоть больная, хоть после тяжелой смены заступала на трудовую вахту в Викином доме. Вика только удивлялась, как человек может быть так весело неутомим и находить радость в отвратительнейших занятиях типа мытья полов. Бедняга, обремененная одним-единственным моральным принципом «Мои дети должны быть сыты», она столько лет тащит на своих плечах мужа-алкаша и двоих детей.
При этом успевает следить за собой, даже те дешевые тряпочки, которые ей по карману, подбирает со вкусом.
Всегда веселая, энергичная. Жуткая вымогательница – если человек придет без полиса, оберет его до нитки, но странным образом оставит по себе приятное впечатление.
«Я, наверное, была бы такой же. Если бы стала мадам Дайнега. Молотила бы как бешеная, пока Серега рыбам в задницу заглядывал. Правда, я и сейчас работаю на пределе… Но разница есть! Сейчас у меня нет комплекса „единственного добытчика“, я уверена: если что, Андрей меня прокормит».
Описывая похождения своего муженька, Лариса уже перешла на фрагменты древних заклинаний, которыми, если верить филологам, славяне вызывали злых духов. Коснулась дальнейших жизненных перспектив супруга – где ему следует находиться и чем там заняться.
«Скоро конец», – с облегчением поняла Вика.
Балахонов сочувственно кивал.
«В сущности, с кем еще она может поделиться, как не с нами? Молодые девчонки ее просто не поймут, они не верят в эволюционный вектор: прекрасный принц – алкоголик. Одинокие бабы хотели бы сами иметь ее проблемы, а такие же несчастные тетки, как она, только позлорадствуют, что Лариска живет ничем не лучше их. Остаемся только мы – Леша, мужик добрый и понимающий, да я. Лариска инстинктивно понимает, что я совершенно другое дело и брак у меня заоблачного для нее уровня. Она о таком даже не мечтала, поэтому ей и не зазорно жаловаться мне на судьбу».
Наконец, облегчив душу, Лариса вышла.
– Ты что хотела? – недовольно спросил Алексей.
– Тут больная поступила с венами… – Вика назвала фамилию. – Кто такая, не знаешь?
Он энергично помотал головой:
– Первый раз слышу.
– Точно не твоя знакомая? И никто тебя за нее не просил?
– Не-а. – Алексей задумался. – Точно нет. Железяка.
– И со мной она не договаривалась. Откуда же она взялась, интересно?
– А направление кто дал?
– Светка дала. Я ей уже позвонила. Тетка – директор школы, сказала, что обо всем со мной договорилась, Светка проверять не стала. Сам знаешь, у нее по пятьдесят человек каждый день на приеме. Я думала, может, она из твоих протеже, а раз нет… мы имеем дело с беспрецедентным случаем наглости. Что ж, накажем.
– Может, все-таки сделаешь? От тебя не убудет, а тетку эту я на обходе видел. Лучше не связываться.
– Вредная?
– Ужас!
Вика не сомневалась в Лешиной оценке. Профессия врача, помимо всего прочего, учит разбираться в людях. Опытный доктор может на основании первого впечатления не только предположить правильный диагноз, но и определить, хороший перед ним человек или не очень. Нередки случаи, когда дежурный врач, отчитываясь на утренней конференции о поступивших больных, добавляет к паспортным данным и диагнозу: хороший человек. И это именно то и значит. Не то, что пациент занимает какую-то высокую должность или заплатил доктору за операцию, а просто произвел хорошее, приятное впечатление. Медработники, привыкшие видеть не самые привлекательные стороны человеческой натуры, таких больных ценят.
– Я к ней даже не подойду.
– Вика, тут проще дать, чем отказать.
– С одной стороны, да, но нужно смотреть на проблему в целом. Сейчас все в нашем городе знают: чтобы сделать вены, нужно договориться со мной. Это так же естественно и неизбежно, как восход солнца. Город у нас маленький, информация распространяется быстро… Через неделю все будут убеждены – достаточно взять направление в поликлинике и добрая Виктория Александровна сделает операцию. Поэтому то, что ты предлагаешь, просто невозможно. Моя торговая марка будет уничтожена.
– Но ты вроде как должна…
– Самый лучший ответ на эту фразу я услышала на днях в гастрономе, когда попросила отрезать мне двести грамм колбасы. Продавщица не хотела резать батон, а когда я сказала ей – вы вроде как должны, она отрезала: «Я должна папе с мамой за то, что меня родили, а вам я ничего не должна». Так-то, Леша.
– Это точно! – вдруг разгорячился Балахонов. – Каждый из нас знает, как «Отче наш», чего он не должен делать! Вот любую медсестру, любого доктора разбуди ночью, он тут же без запинки скажет, чего он делать не обязан. Выучил назубок, ничего не упустил. Никаких с этим проблем! А вот когда дело доходит до того, что он все-таки должен делать… тут начинаются сложности. В нашей стране большинство служащих твердо убеждены, что за свою зарплату они должны только прийти на работу и занять рабочее место. Все остальное – гигантское личное одолжение.
– Леша, но я действительно не должна… Я консультант у тебя в штатном расписании, а не «оперант». Хочешь – делай сам, никто не запрещает.
– Ты прекрасно знаешь, я вены не делаю.
Вика опустила глаза. Балахонов был неплохим хирургом, но ему недоставало того артистизма, шика, который необходим для подобных операций. Сделал бы все по книжке и оставил бы грубые рубцы.
– Да, я тебя заставить не могу, это верно. Даже не знаю, как еще тебя убедить… Ну, вспомни хотя бы нашу Конституцию, в которой закреплено право граждан на здоровье.
– Леша, если я реализую исполнение Конституции, у меня должен быть статус госслужащего. С соответствующей зарплатой, льготами и пенсией. А пока этого статуса у меня нет, я к Конституции даже прикасаться не собираюсь.
– Хорошо. Если тебя так беспокоит имидж, скажи ей, что операция платная, и отправь в кассу. И репутацию сохранишь, и придраться не к чему.
– В кассу! Еще чего! Да я лучше уж бесплатно сделаю, чем дам администрации нажиться на моем труде. Сколько мы на руки получим?
– Двадцать один процент на всю бригаду, – без запинки ответил Балахонов.
– Вот именно.
– Ты, Вика, строго говоря, нарушаешь закон. Не говоря уже о вымогательстве, за которое тебя можно привлечь к ответственности, ты еще не платишь налоги со своих гонораров. К тому же ты оперируешь в больничной операционной, пользуешься больничными препаратами и инструментами…
– Ты за государство и нашу администрацию не волнуйся! Они с нас с тобой имеют доход, так как платят нам процентов тридцать от того, что мы реально должны получать. А с той нищенской ставки, что они мне установили, я честно плачу подоходный налог. Леша, если бы наша шобла, которую по недоразумению называют администрацией, честно платила бы тебе по системе ОМС, ты жил бы припеваючи. Я знаю, ты постоянно с ними борешься и скандалишь, а я не скандальный человек. Если вы не хотите оплачивать мой труд, я решаю проблему сама.
– Ладно, хватит философий. Лучше скажи, что мне с этой бабой делать?
– Ты как маленький, ей-богу! Мало ли гуманных способов… Скажи, что ЭКГ плохая, покажи терапевту, придерись к анализам… Сам знаешь, плановая операция делается только на фоне полного здоровья или хотя бы санации патологических очагов. Сделай скорбное лицо, скажи, что при данном фоне оперативное вмешательство представляет страшный риск, нужно подлечиться, попить таблетки, а через месяц… После повторного обследования – милости просим.
– Да она здоровая как лошадь!
– Это кажущееся впечатление! И ты, опытный врач, не должен идти на поводу у обманчивого благополучия. А если уж все так серьезно… Дай-ка ты ей направление в Питер! А что? Сложные вены, если хирург не уверен в себе, врачебный долг требует, чтобы он передал больную более опытному товарищу. И пусть она едет! Там ее поставят в очередь на две тысячи неизвестно какой год, а чтобы побыстрее, запросят такую сумму, что вернется она тихая-тихая, смирная-смирная. И главное, на все согласная.
