Михаил Веллер - Легенды Невского проспекта (сборник рассказов)
Но Марина, несмотря на свои доходы советской бедолаги, дешевой женщиной себя не считала. Ей просто нужен был хоть единственный шанс, – а там, уж она знала, она вцепится в него, как бульдог, который раньше умрет, нежели расцепит челюсти.
5. Болт
Его звали Уолтер, сокращенно-дружески, стало быть, Уолт, или Волт, по-русски и так произносить можно, а Болтом его уже потом, по созвучию, прозвали Маринины знакомые.
Он был рядовой инженер на этой стройке века и уже болтал немножко по-русски. Марина подцепила его в кабаке и женским безошибочным чутьем сразу ощутила некую добротную британскую порядочность.
Англичанин был вполне еще в цветущем мужском возрасте, не слишком виден собой, но и без изъянов. Любезен и не нахален. И когда она, наделав ему глазок и настроив авансов, сообщила, что он ее не за ту принял, у них в России так не полагается, она девушка порядочная и к нему не поедет, пусть он не обижается, он ей нравится, – англичанин рассыпался в извинениях, велел готовному халдею вызвать тачку, и отвез ее домой, пьяным нежным поцелуем чмокнув на прощание маленькую мягкую ручку.
Ночь Марина провела в размышлениях и мечтах, и глаза ее разгорались, а утром устроилась воспитательницей в детский сад. Теперь она не была тунеядкой, а была педагогом по младшему возрасту, самому ответственному.
На свидание англичанин прилетел радостный и торжественный, Марину неприятно задело, что он без цветов, и она сообщила, что у них принято дарить девушкам цветы. Англичанин осекся, посмотрел на нее новыми глазами, как на леди, у них в Англии цветы дарят только принцы и миллионеры, и купил роскошный букет, зауважав Марину еще больше.
Она манежила его два месяца, вызубрив книжку о манерах поведения, соглашаясь пить лишь полбокала шампанского и возвращаясь домой не позже девяти. Англичанин был в атасе от такой старомодной порядочности.
Наконец, она с ним переспала, сама стыдливость и скромность, и потом не видела его неделю. Он умирал от тоски и неопределенности. При встрече раскаялась, их отношения бесперспективны, она молит оставить ее в покое и не ломать жизнь, заплакала, поцеловала его и убежала.
Англичанин впал в тихое помешательство. Марина была самой милой и красивой девушкой из тех немногочисленных, с кем он спал за свою жизнь, и он совершенно забыл, что дома, в Англии, у него семья, жена и двое детей, старики-родители и вполне налаженная жизнь.
Марина пришла к нему сама, сказала, что сил жить без него у нее нет, будь что будет, ей все равно, ты меня не выгонишь, милый? правда?.. и, как бы отпустив все тормоза и опьянев, показала ему ночью небо в таких алмазах, что только железная английская самодисциплина подняла его утром на работу.
Он шатался, улыбался и ничего не понимал. Он был влюблен, как цуцик.
Когда после работы он обнаружил свой номер-квартирку вылизанным до блеска, рубашки выстиранными и отутюженными, а на столе горячий обед, он впал в экстаз умиления.
Менее всего он мог знать ее прошлое, да им и не интересовался. Взрослая и самостоятельная красивая женщина, пылкая, хозяйственная и до сентиментов порядочная.
И они стали жить как муж с женой, душа в душу и еще лучше. Марина просто в лепешку расшибалась.
Проникнувшись доверием, он рассказал ей о своей семье; ну наконец-то решился. Она изобразила изумление и попыталась уйти, что он без труда пресек.
Нет, жить в таком двусмысленном положении она не может! Ах, ничего она не знает, пусть он делает с ней все, что захочет.
Англичанин написал домой душераздирающее письмо настоящего джентльмена, который на чужбине встретил свою настоящую большую любовь, среди туземных морозов, водки и дикости.
Оскорбленная жена, тоже англичанка, написала в ответ, что англичанин может убираться ко всем чертям, надеюсь, он помнит, что закон гарантирует ей алименты, а вообще пора бы одуматься и вспомнить о детях.
Родители же, старой закваски Великой Британской Империи, не чающие души во внуках, послали ему подлинное проклятие по всей проформе, с отречением от сына и лишением наследства.
Ночью англичанин плакал, а Марина его утешала и усердно пыталась жертвовать собой, а днем он ничего не соображал на работе и, презрев священную заповедь «Не стой под стрелой!», едва не был расплющен бетонной плитой.
Интересно, кстати, на какой ответ он рассчитывал, пиша свое романтическое письмо. Наверное, что ближние снимут с него тяжесть принятия решения и возьмут всю ответственность на себя; мужчинам это свойственно.
Так прошел год, и англичанину пришел срок ехать домой в отпуск. Он заблаговременно оформил Марине приглашение по всей форме, политический климат стоял в это время сравнительно мягкий, и повез невенчаную жену знакомиться с родителями. Уж без этого он не мог; не то мира требовала его душа, не то наследства, не то Марина, стыдясь и сопротивляясь, уж больно завораживающе щебетала насчет свадебного путешествия в великую Англию.
Родители увидели Марину и прибалдели. Они не рассчитывали, что их заурядному сыну может достаться такая милая, обаятельная и домовитая жена. Они смирились, поняли, оценили, растаяли и полюбили будущую невестку. Марина расшибалась в лепешку, угождая им и хлопоча по дому. Это был собственный дом, с камином, о шести комнатах. Еще год – и она будет леди! англичанкой в Англии и хозяйкой собственного такого дома! Балдея от магазинов и машин, она в благодарности почти полюбила своего британца как кровную часть этого чудесного мира.
Жена тоже увидела Марину и поняла, что проиграла бесповоротно.
Они вместе поплакали, посоревновались в благородстве, что так нетрудно, когда результат все равно ясен, жена рассказала Марине об его хворобах и привычках и просила беречь, а Марина клялась, что всегда сделает для нее все. Они обнялись на прощание и с ненавистью расстались.
Англичанин быстро развелся, и они с Мариной поженились.
Это была первая интернациональная свадьба в Сосновом Бору, кабак сотрясался, родной комбинат приветствовал в понедельник поздравительным транспарантом над проходной и выделил молодоженам трехкомнатную квартиру в новом доме для строителей.
Марина уволилась с работы, теперь она была замужняя леди, грамотно и экономно купила мебель и стала считать дни до окончания контракта. По воскресеньям она ходила на рынок, ее там знали и за мелкие презенты оставляли деликатесы, которыми она потчевала своего англичанина. Он слегка поправился, залоснился и расцвел.
Он был счастлив. Его тут все уважали. Он был персоной грата. Он прекрасно питался. Они на неделю слетали в Сочи – миллионерский курорт! Он за бесценок купил «фиат» и ежемесячно откладывал приличную сумму.
Марина же методично и тщательно обрывала старые связи. Старая жизнь кончилась, наступала совершенно другая, сияющая, богатая, полная неограниченных возможностей: она штудировала каталоги европейских универмагов и туристские проспекты!
6. Левер понч
Был когда-то в профессиональном боксе такой жаргонный термин, обозначавший сокрушительный вдребезги неожиданный удар; в буквальном переводе это удар ломом.
Итак, срок контракта англичан подошел к концу, и наш англичанин заявил, что ему здесь так прекрасно, что он остается жить в Советском Союзе.
Марина свалилась в обморок, а встав попросила повторить, а то у нее что-то галлюцинации.
– Ты не понимаешь, в какой прекрасной стране вы живете, – проникновенно и отечески сказал англичанин.
– Я-а-а не понимаю?! – изумилась Марина.
– Ты еще девочка, ты ничего в жизни не видела, – ласково сказал муж.
– О господи, – сказала Марина. – Что с тобой, Болтик? Может, мясо на ужин было несвежее?
– У вас очень дешевая жизнь, – сказал англичанин.
– Да уж ничего не стоит, – сказала Марина.
– У вас очень доброжелательные, открытые, общительные люди.
– Ну-ну. Пивка попить не хочешь в день получки?
Англичанин не понял смысла этого предложения и продолжал:
– Здесь я чувствую себя нужным, полезным.
– Кому ты нужен, скажи?! Кому, кроме меня?! Ну какая, какая с тебя польза!
– Я строю огромный современный комбинат, – сказал англичанин, явно переоценивая роль своей личности в истории.
– А кому нужен твой комбинат?
– Людям, – гордо ответствовал британец.
– Все люди как люди, а ты как х... на блюде, – неожиданно для себя ляпнула Марина нервно.
Англичанин опять не понял и поинтересовался, что это значит: насколько он слышал, это неприличное слово, не имеющее ничего общего с тарелками и подносами.
– Да уж под нос... – непонятно отозвалась жена, соображая, насколько всерьез эта напасть и как укрепить поехавшую крышу этому идиоту, жертве ее профессионального умения и советской пропаганды.
Нашла коса на камень. Англичанин тоже решил начать новую жизнь – в новой стране, с новой женой. Поистине, родственные души нашли друг друга.
