М. Стедман - Свет в океане
Раскрасневшееся, как у Санта-Клауса, усатое лицо растянулось в широкой улыбке.
— Как дела, Том Шербурн? Жизнь продолжается? — Не дожидаясь ответа, Ральф бросил ему толстый канат, чтобы обмотать вокруг швартовой тумбы.
После трех месяцев одиночества Том показался шкиперу вполне здоровым и ничем не отличался от других смотрителей.
Том ждал катер, чтобы пополнить запасы всего необходимого для работы на маяке, и даже не думал о продовольствии. Он напрочь забыл о существовании почты и сильно удивился, когда в конце дня Ральф вручил ему несколько конвертов.
— Чуть было не забыл, — извиняющимся тоном пояснил он.
Одно письмо было из Маячной службы, официально подтверждавшее его назначение и условия найма. Второе письмо было из Министерства по делам ветеранов, в котором говорилось о льготах фронтовикам, в том числе пенсиях по инвалидности и возможности получить ссуду на открытие своего дела. Ни то ни другое к нему не относилось. Письмо из «Банка Содружества» уведомляло, что на его вклад в пятьсот фунтов начислено четыре процента дохода. Последним Том вскрыл письмо, подписанное от руки. Он не мог представить, от кого оно может быть, и боялся, что некий доброхот решил сообщить ему новости об отце или брате. В письме говорилось:
Дорогой Том!
Я решила написать, чтобы убедиться, что тебя не сдуло ветром в море и не приключилось чего-нибудь еще в этом роде. И что отсутствие дорог не очень сильно осложняет твою жизнь…
Том, не удержавшись, перевел взгляд на подпись: «С наилучшими пожеланиями, Изабель Грейсмарк».
В письме выражалась надежда, что ему там не очень одиноко, и приглашение обязательно зайти, когда закончится командировка. Изабель украсила письмо маленьким рисунком, изображавшим смотрителя, беззаботно облокотившегося на маяк, а позади него из морской пучины вылезал огромный кит с разинутой пастью. Для большей ясности Изабель подписала иллюстрацию: «Постарайся до возвращения не стать его обедом».
Том невольно улыбнулся забавной непосредственности рисунка. Почему-то от письма в руке на душе стало теплее.
— Можешь немного подождать? — спросил он у Ральфа, собиравшего вещи к отплытию.
Он сел за письменный стол, достал бумагу и ручку, но вдруг сообразил, что не знает, о чем писать. Ему хотелось, чтобы она просто улыбнулась.
Дорогая Изабель!
К счастью, меня не сдуло ветром и не унесло (еще дальше) в море. Китов я видел много раз, но ни один из них не попытался меня проглотить — наверное, я не такой вкусный.
У меня все в порядке, и с отсутствием дорог справляться пока удается. Полагаю, ты по-прежнему кормишь птиц и они не голодают. Через три месяца я возвращаюсь в Партагез, а куда меня отправят потом — одному Богу известно. Я надеюсь, что тогда мы и увидимся.
Как же подписать?
— Заканчиваешь? — поинтересовался Ральф.
— Заканчиваю, — подтвердил смотритель и подписал: «Том». После чего заклеил конверт, написал адрес и передал шкиперу. — Можешь бросить в почтовый ящик?
Ральф посмотрел на адрес и подмигнул:
— Доставлю лично. Я все равно буду на той улице.
Глава 5
По истечении шести месяцев Тому неожиданно снова пришлось воспользоваться гостеприимством миссис Мьюитт: вакансия смотрителя маяка на острове Янус перестала быть временной. Тримбл Докерти не только не поправил свое пошатнувшееся душевное здоровье, но окончательно лишился рассудка и бросился с высокого утеса в Албани. Судя по всему, он полагал, что прыгает в лодку, в которой сидела его обожаемая жена. Тома отозвали на континент, чтобы предложить занять вакансию, заполнить нужные бумаги и дать ему немного отдохнуть перед возвращением обратно. К этому времени он уже настолько хорошо себя зарекомендовал, что начальство во Фримантле даже и не рассматривало другой кандидатуры.
— Переоценить значение хорошей жены просто невозможно, — заметил капитан Хэзлак, когда беседа в его кабинете подошла к концу. — Мойра Докерти прожила со стариком Тримблом так долго, что могла сама управляться с маяком. Быть женой смотрителя могут только особенные женщины. Если встретишь такую, постарайся не упустить. Но и излишняя спешка тут тоже неуместна…
Возвращаясь в пансион миссис Мьюитт, Том размышлял о том, что после Докерти на маяке осталось его вязанье и нетронутая банка с конфетами его жены. Людей уже нет, а их след остался. И еще Том подумал, как же сильно, должно быть, страдал Тримбл, потеряв жену. И рассудка его лишила боль утраты, а вовсе не ужасы войны.
Через два дня после возвращения в Партагез Том сидел в гостиной Грейсмарков, чувствуя себя явно не в своей тарелке. Родители оберегали свою дочь как зеницу ока, ни на секунду не упуская ее из внимания. Том изо всех сил пытался найти какие-то общие темы для разговора, и беседа вертелась вокруг погоды, вечно дувшего ветра и кузенов Грейсмарков в других городах Западной Австралии. Том был рад, что ему без труда удавалось избегать расспросов о себе. Провожая его до калитки, Изабель спросила:
— Когда ты возвращаешься обратно?
— Через две недели.
— Тогда нам надо успеть как можно больше, — безапелляционно заявила она, будто подводя итог после долгой дискуссии.
— Уверена? — спросил Том, не зная, как на это следует отреагировать. У него было такое чувство, что решения принимались за него.
— Уверена! — подтвердила она и улыбнулась. Луч света скользнул по ее глазам, и Тому показалось, что он заглянул ей прямо в душу, где были только чистота и открытость, которые так ему нравились. — Приходи к нам завтра. А я приготовлю что-нибудь для пикника. Мы устроим его у бухты.
— А разве сначала я не должен получить разрешение у твоего отца? Или матери? — Том оценивающе наклонил голову. — Извини за нескромный вопрос. А сколько тебе лет?
— Для пикника вполне достаточно.
— А в обычных цифрах это сколько?
— Девятнадцать. Почти. Так что родителей я предупрежу сама, — заверила она и, помахав на прощание рукой, побежала к дому.
Том вернулся в пансион миссис Мьюитт в приподнятом настроении. Причины он и сам не понимал. Он совсем не знал эту девушку, за исключением двух вещей: она много улыбалась и с ней было легко.
На следующий день он подходил к дому Грейсмарков не столько нервничая, сколько удивляясь, что возвращается сюда так скоро.
Дверь открыла миссис Грейсмарк и улыбнулась.
— Приятно, что вы такой пунктуальный, — сказала она, будто ставя галочку в одном ей ведомом списке.
— Армейская привычка… — пояснил Том.
Изабель появилась с корзинкой для пикника, которую вручила ему.
— Тебе поручается доставить все в сохранности, — сказала она и повернулась поцеловать мать в щеку. — Пока, мам. До встречи.
— Постарайся держаться в тени. Веснушки тебе совсем ни к чему, — напутствовала она дочь и строго посмотрела на Тома. — Желаю хорошо провести время. И возвращайтесь не поздно.
— Спасибо, миссис Грейсмарк. Обязательно.
Изабель показывала дорогу, и, пройдя несколько улиц, они оказались на берегу океана.
— А куда мы направляемся? — поинтересовался Том.
— Это сюрприз!
Они прошли по разбитой дороге, которая вела на мыс, окруженный густой порослью невысоких деревьев. Они совсем не были похожи на тех гигантов, что в изобилии встречались в лесу, который начинался примерно в миле от мыса, и отличались удивительной прочностью, позволявшей противостоять пропитанному солью порывистому ветру.
— Путь не очень близкий. Осилишь? — спросила она.
— Думаю, трость мне пока не понадобится, — засмеялся Том.
— Просто я подумала, что на острове ходить далеко не приходится, разве не так?
— Поверь, подниматься и спускаться по ступенькам маяка по нескольку раз в день не так-то просто, и это обеспечивает хорошую физическую форму. — Он никак не мог привыкнуть к тому, как легко этой девушке удавалось перехватить инициативу.
По мере продвижения деревья росли все реже и рокот океана приближался.
— Наверное, после Сиднея Партагез кажется захудалым и скучным, — предположила Изабель.
— Я провел здесь слишком мало времени, чтобы судить.
— Может быть. А Сидней наверняка огромный, шумный и чудесный. Настоящий город!
— По сравнению с Лондоном — просто деревня.
Изабель смутилась.
— Ой, а я и не знала, что ты там был! Лондон — это действительно настоящий город! Может, когда-нибудь я туда съезжу.
— Мне кажется, здесь лучше. Каждый раз, когда я оказывался в Лондоне по увольнительной, там было пасмурно и мрачно. По мне, Партагез точно лучше.
— Мы подходим к самому красивому месту. Во всяком случае, я так считаю.
