Михаил Войтенко - Феномен Тили Кидалкиной

Дальше — больше. Тиля упорно столовалась у нас и со свойственной ей чуткостью напрочь не замечала наши финансовые затруднения. Кто-бы что говорил, если-бы она бедствовала! Так отнюдь — она «зарабатывала» не меньше, чем мы оба, вместе взятые, при вчетверо меньших расходах. Ну, получив деньги — ты хоть коробку молока-то купи! Нет, это было выше Тили. Как-то раз, будучи вместе с моей партнершей в магазине, Тиля, правда, купила рыбу самую дешевую, сказав при этом, что ей хочется попробовать, что же это за такая самая дешевая у них рыба? Она ее и приготовила. Попробовав кусочек, я эту рыбу есть отказался. Для безопасного употребления такой рыбы надо было быть сапером или часовых дел мастером — рыба оказалась невероятно костлявой, хуже наших карасей или что там у нас самое костлявое.

Тиля оказалась элементарным жлобом, дальнейшее показало патологическим жлобом, хотя собственно, жлобство и есть уже патология. Жлоб — это такое существо, которое уже неспособно различать разницу между, скажем, бумажкой в одну условно-зеленую единицу, и бумажкой в сотню. Поясняю — если жлобу поставить задачу — вот, кладем на стол перед тобой две бумажки, впереди — стоимостью в одну условную единицу, сзади за ней другую — в сто. Твоя задача — отодвинуть бумажку единичку, и взять бумажку сотню. Берешь единичку — теряешь сотню. Жлоб довольно хихикает и потирает руки. Но когда он видит перед бумажку с задачей ее отодвинуть — все его умственные способности полностью теряются и в силу вступает могучий жлобский инстинкт жлоб не в состоянии откинуть бумажку! Денежку! Жлоб хватает эту самую несчастную единичку, чтобы уже через мгновение жалобно завывать и рвать на себе волосы — сотню то он потерял! Жлоб не может соразмерять усилия, с одинаковым отчаянием он бьется как за доллар, так и за тысячу — очень часто на такой несоразмерности и проигрывая. У жлоба, впрочем, есть и положительное качество — он предсказуем. Его просчитать так же легко, как например, очередную пламенную речь товарища, скажем, Зюганова. Между ними вообще много сходства.

Так вот еще одним источником нашего с партнершей веселья стала эта Тилина неуемная страсть к денежкам — ну, вообразите:

Когда мы переехали, а Тиля осталась в нашей студии, мы забрал с собой свой таз. Для стирки. В Таиланде, как и везде, есть вещи дорогие — вот ювелирка, например, коей Таиланд славится, а есть и не очень дорогие, в том числе тазики. Тазик можно купить за что-то там порядка 80 центов, что-ли. Тиля долго ходила к нам и заимствовала наш тазик. Возвращать его она не любила — или, по ее выражению, ей как-то и в голову не приходило — в общем, Тиля устала от нас и наших к ней визитов за тазиком, и наладилась для стирки всяких мелких вещей использовать тридцатилитровую бутыль из-под питьевой воды, обрезав ей верх, используя наш таз только для стратегических стирок постельного белья, полотенец. Бутыль оскорбилась и резала ей руки. Тиля долго и упорно терпела. Затем Тиля подселила к себе одну таечку, не преминув прочно завладеть ее сотовым телефоном. Таечка руки резать отказалась, и тазик, наконец, был куплен.

Таечку Тиля подселила, потому что, как она нам говорила, она одна жить не может. Ей скучно. Т. е. инициатива исходила от Тили. Таечка работала в центре, а жила далеко на окраине, да и условия были хуже — она жила в доме типа хрущевки — т. е. никаких там излишеств с бассейнами и спортзалом. Через неделю, или меньше, посчитав, что таечке уж слишком хорошо и добродетель должна вознаграждаться, Тиля сказала ей, что вообще-то коли они живут вдвоем, то и платить надо поровну. Месячная стоимость Тилиной студии равнялась месячной зарплате таечки. Таечка пригорюнилась и платить — столько — отказалась, она была просто не в состоянии. Тиля за таечку долго все вычисляла и наконец определила сумму, которую та могла платить без риска умереть с голоду. Одним словом, платить таечка стала. Затем, через некоторое время безмятежности и благолепия, Тиля примчалась к нам в слезах и почти что с приступом — у нее пропали деньги! Кроме таечки, некому! Что делать? Попросить таечку вон? Так она уже деньги отдала, за жилье. Неужто возвращать? Тиля страдала. Тиля пошла к таечке и спросила ее, не она ли украла у Тили денежку? Таечка, естественно, возрыдала и сказала, что не она. Рыдали обе, но как-то поладили. Потом денежки пропали у таечки. Потом Тиле пошла массированная гуманитарная помощь — через банк, с нескольких концов света сразу, и мы окончательно плюнули на попытки понять, что-же произошло на самом деле. Потому что уж больно выгодной оказалась для Тили эта кража.

Я уже писал, что Тиля познакомилась и подружилась с солистом гастролирующей в самой ударной дискотеке Бангкока рок-группы. Дни рождений у них совпадали. У Тили, как у многих, насчет дня рождения был бзик — день рождения надо торжественно отметить, по возможности — необычно, чтобы было, что вспомнить в разговорах с подругами. Сам по себе сценарий дня рождения уже утрясался — день рождения солиста этой, ставшей в Бангкоке популярной, рок-группы, обещал быть бурным. Никакие расходы Тиле не угрожали. Но была одна вещь, которую Тиля почитала за святую на день рождения — торт от именинницы. Не помню, по какой причине, но выпечка торта вручную отпадала. Торт надо было заказывать. Вот тут-то и начались терзания. Тиля настолько уже отвыкла за что-либо платить, что даже мысль о оплате казалась ей нелепой. День близился, а выхода не намечалось. Тиля обегала все пекарни везде можно было заказать что-то дешевое, такое, чтобы навсегда отпугнуть гостей, а что-то приличное прилично и стоило. Не знаю, собственно, что для Тили был приличной стоимостью — насколько я понимаю, все то, за что надо было платить. И при чем тут цена?

Некоторое время Тиля носилась с романтической идеей, которую я ей, насмотревшись на муки ее, в шутку подбросил. У Тили и моей партнерши был друг по переписке в Москве — вернее, завела-то его партнерша, а потом Тиля с ним, еще в Москве будучи, лично познакомилась, с нашей подачи, и даже пару дней пожила. Так вот — он возглавлял компанию, занимающуюся, помимо прочего, еще и выпечкой тортов. Тиля затеяла с ним переговоры на предмет высылки ей торта. Бесплатно и романтично. Не получилось, тоже уж не помню, почему. А день — все ближе. Тиле оставалось одно — она решила взять торт штурмом. Тиля начала ходить по кафе — тем, что имели свою выпечку, и сквозь слезы рассматривать произведения кулинарного искусства. За два дня до празднеств сработало. К ней, беззвучно рыдающей в ресторане известной в мире сети ресторанов и выпечки, подошел глава этой сети в Таиланде и участливо спросил, в чем дело. Тиля доходчиво объяснила. На день рождения она пришла с пышным тортом.

Жлобство, на мой взгляд, сродни врожденной болезни — алкоголизму, например. Т. е. такая штука, с которой, в принципе, можно бороться, обладая склонностью к самоанализу и хотя-бы зачатками силы воли. Тиля и сестры ее от самоанализа бегут, как черт от ладана. Сила воли — все их силы направлены на одно, и это одно прямо противоположно тому, что мы называем борьбой человека с самим собой — за право оставаться человеком. А потому жлобство, в данном случае, иссушает окончательно. Кроме того — это мое личное мнение — жлобство человека очень сильно ограничивает, сужает. Жлоб взлететь не может, жлоб может только подпрыгнуть. Наблюдать жлоба, иметь с ним дело — иногда забавно, иногда мерзко, иногда опасно, но чаще всего — грустно. Грустно смотреть, что человек сам с собой вытворяет — ради чего? Об этом ниже.

Итак, Тиля и сестры ее по духу и устремлениям — как описать это явление? Сразу хочу сказать, они не проститутки. Каждую свою жертву, спонсора там, любовника или, наконец, мужа, они тщательно выбирают. Если объект противен им физически или в силу иных критериев, они, скорее всего, физической близости не допустят. Их потенции — физические и интеллектуальные — дают им возможность выбора, и заметим, выбора неплохого. То есть они, скорее, подходят под определение — стерва. На мой взгляд, проститутка куда честнее. Дело в том, что проститутка работает телом и только телом кратковременная сделка. Ни проститутка не лезет в душу клиенту, ни он к ней. Заплатил, получил, и до свидания.

Иное дело мои героини. Им денег, как это может ни странно показаться, мало. Им надо душу. Они изо всех сил стараются, намеренно и ненамеренно — то есть, уже просто подсознательно, объект именно покорить — собой. Им частенько объекты, с которыми они физической близости не допускали, важнее не менее объектов, так сказать, окончательных. Те, кого они бросили, им тоже нужны — покоренные, ждущие, страдающие. На мой взгляд, они таким образом самоутверждаются, и такая отдающая вампирством подкормка им — как мне кажется — физически необходима, не меньше, чем деньги. В этом смысле их идеал — бесконечно ждущий, беспрерывно страдающий, всегда готовый прибежать обратно, будет в нем нужда, брошенный ими поклонник.