Владислав Дорофеев - Из России в Россию

Омск. Серое не примечательное здание вокзала. Огромного города не чувствуется. Особенной напряженности жизни, улавливаемой в Красноярске и Новосибирске, здесь нет. Иртыш – мал и тщедушен, но и на нем больше жизни, чем на более могучем Амуре. Город, как Новосибирск и Красноярск, по обеим сторонам реки. Очень много невозделанной земли, разнообразие овощей в огородах и на полях. Батон (французский) – 1000 руб., 0,8 кг. абрикосов – 4000 руб., 0,8 кг. Помидоров – 4000 руб., пучок укропа – 500 руб., бутылка пива – 1000–1200 руб.

Называевская. Зеленый с белым, маленький, немного вытянутый домик вокзала. По верху фасада, как над ресторанами в советское время, полукругом название станции. И светло-серая щебенка под ногами.

Странно, практически нет каких-то ярких особенностей на станциях, например еды, или сувениров, или одежды. Разве что калачи в Сибири, омуль на Байкале и все. В остальном ассортимент один – вареники с картошкой, с капустой, вареная картошка, кефир, соленые огурцы, водка, пиво, зелень, молоко, томатный сок, хлеб, сало, соленая рыба.

Страна усреднена до безобразия. Возможностей для усиления и развития, и укрепления в регионах еще довольно. Нужен в каждом регионе свой колорит.

На огромном лугу пасутся черные коровы, их стережет железный человек, весь из чистого железа, и выкован этот пастух деревенским кузнецом из железного метеорита, который упал в колодец во дворе дома. Вот этот железный пастух уже стережет деревенское стадо уже несколько столетий. Вдруг растворилась незримая доселе дверь на небе и оттуда выпрыгнул черный крылатый конь. Точнее, не выпрыгнул, а вылетел. И крыльев у него вовсе не было, только длинная до земли грива, шелковистая и удивительно красивая. Конь спускался по спирали на землю, а грива развевалась и постепенно закрыла все небо, и наступила ночь. Затем конь ступил четырьмя копытами на землю, стукнул ими оземь, и из под копыт сверкнув, вылетела упруго луна и осветила землю. Только раз в сто лет и только в этой деревне так наступает ночь. Конь приходит на землю из благодарности к герою, который родился в этой деревне, конь приходит на землю уже шесть сотен лет подряд, после победы над татаро-монголами в 1380 году на Куликом поле. Этот герой – монах Пересвет.

Ишим. Это уже Тюменская область. Зеленое с башенками и зубцами здание. С гербом города на фасаде. Пучок укропа – 400 руб., пирог с маком – 1000 руб.

Кучка местных героев, дураков, богачей на час провожала трех друзей в Москву; цари в деревне, расхристанные, самодовольные, космополитичные, а’ля западный стиль в одежде и поведении.

Тюмень. Первое современное большое здание вокзала, видимо, не без удобств внутри и снаружи. Серого цвета, стильное, кавказцев много. Стоянка на перроне. Ларьки со всякой снедью, много фруктов, почти цивильная торговля. Противно пахнет.

Вновь заболело сердце, которое стало как открытая рана, – в этот раз подумал об отце, которого я почему-то не пригласил к поезду во время остановки.

Было много мошки, кусучей и противной.

На выезде из Тюмени нас провожал красноватый закат. Город не впечатлял.

И вновь над миром торжествует золотистая луна. А на ДВ уже рассвет. Ведь скоро 22 июня, скоро самая короткая ночь в году.

Дорога неумолима и бесконечна. Мы сбились в круг, и ничто нас не вытащит из него. Да! Кроме еще одного круга. Всякий круг сменяется новым, которого ждет та же участь. Надежда одна – какой-нибудь круг сделать бесконечно большим, чтобы никогда не встретиться с собой.

Мне тяжело. Вновь сердце.

Бессмысленно превращать Россию в европейскую страну.

Повсюду игрушечные, просто сказочные, какие-то лубочные пейзажи. Особенно ирреально получается, когда часть пейзажа в тени, другая освещена, равнина сказочная – поля, холмы, коровы, дома, лес, горизонт, уходящий за горизонт.

20 июня, 1994 г.

Последний день в пути, последние сутки начнутся через 4,5 часа.

Екатеринбург я проспал, помню из студенчества, точнее из середины 80-х, что город имеет столичный размах, а также инфраструктуру на высоком, самодостаточном уровне.

Знак границы, точнее знак соединения Европы и Азии – серого цвета удлиненная пирамида, кажется, с золотыми буквами; рядом станция «Вершина», на 1777 км от Москвы, после Екатеринбурга. Было уже под утро, но сумрачно.

Поезд несется к сердцу России. Так мы пересекли страну с юго-востока на северо-запад по диагонали.

Бессмысленно превращать Россию в европейскую страну. Сделайте это, и Россия перестанет существовать. Сила страны – в соединении Европы и Азии в одном теле, сила страны в великой гармонии. В этом и сила русской нации – соединении несоединимого в одном целом, огня и пламени, белого и черного. Не оставаться наблюдателем или потребителем, созерцателем зрелища столкновения или воссоединения, и организовать этот процесс, и в нем участвовать. И поэтому знак, показывающий соединение Европы и Азии, – это великий и исконный символ российской нации и российской государственности.

Солженицын в одном прав. Если Москва превратится в европейский город, то ради спасения нации, назначение столицы должен взять любой другой город России – Новосибирск, Екатеринбург и др. Поскольку абсолютная европеизация Москвы означает истощение жизненных сил, сужение желаний.

Глобализм для России – это как основа не только развития, но существования.

Неужели дух потребительства покорил Россию? Угас огонь покорения, освоения, захвата и удержания новых пространств? Неужели слово «экспансия» – потеряло для России первозданный смысл и значение? Нужно разбудить все эти желания, превратить их в страсти и точку.

Наконец, страну, которая на три четверти лежит в Азии, бессмысленно превращать в европейскую, это будет означать смерть страны.

Восход уже засеребрился, разлил жидкое серебро по кромке неба на востоке, а серебро упало в голубое, стало смешно и торжественно, и небо, лишенное ночной целомудренности, окрасилось в пастельные тона.

Я большую часть своей жизни прожил в Азии, и пропитался азиатским духом – Уфа-Башкирия, Тюмень, ДВ. Да, это через призму славянизированной страны, но все же здесь особый азиатский дух, энергия, исходящая от земли, воздуха и леса, они проникли в мое существо.

Кстати, моду на Россию, на каждую ее территорию и части надо сделать еще и для тех людей, которые живут на этих территориях; например, надо создать сверхмоду на Дальний Восток, что важно даже не для интенсификации колонизации, но для усиления самоощущения, и оформления политической, общественной, государственной значимости для тех людей, которые живут на ДВ, чтобы они почувствовали себя особыми, нужными стране.

Всю дорогу с нами пионы. Два розовых отпали рано, а белый и на шестой день роняет белые лепестки.

Мы уже в Пермской области. Пермские леса. Чудные леса.

Странно стояли люди у речки. Это были совсем маленькие люди, по виду дети, один ближе к воде, другие дальше, стоят и смотрят через реку, будто ждут появления чего-то оттуда с другого берега реки. Они ждут новой радости, или нового страха, еще у них раннее утро, они скудно одеты в невыразительные одежды. Это – лесные люди, которые давно живут в городе, но иногда они собираются вместе и приходят в лес, туда, где могилы их предков, которые убили себя, чтобы не покориться цивилизации.

Пермь. Стоит на Каме, которая впадает в Волгу, которую мы проедем перед Ярославлем. Вокзальное здание красноватое. Здание так себе, нет размаха, но город большой, по обе стороны реки. Река, конечно, судоходная, живая, два моста – железнодорожный и автомобильный.

Поезд остановился на глухом полустанке. Мы с детьми вышли погулять в соседний лесок, поскольку проводник сообщил, что поезд будет стоять очень долго.

Пермские леса – уникальные корабельные сосны, перемежающиеся лиственными островками.

Зашли мы за кустик, прошли еще немного под соснами, и вдруг увидели маленькое лесное озеро, на берегу которого сидела сестрица Аленушка и горевала.

Что же ты горюешь, спросили у нее дети.

Да, вот, мол, братец Иванушка потерялся в лесу, я его искала-искала, но не нашла, и решила поплакать немного от усталости и огорчения.

Не горюй, сказали Аленушке дети, найдется твой Иванушка, наверное, его утащила ведьма. Давай поедем с нами на поезде, найдем твоего братца. Аленушка согласилась.

Привели мы девочку Аленушку в вагон, умыли, дали ей свежее платьице и носки, трусики и маечку, затем накормили, дали жвачку и почитали ей книжечку про сестрицу Аленушку и братца Иванушка.

А поезд тем временем тронулся. Ночь. А утром мы не нашли Аленушку, наверное, она сошла на какой-то ночной, и близкой к Иванушке станции.

Природа демонстрирует свои фантастические возможности, демонстрируя удивительную ловкость и необходимую легкость в смене пейзажа.

Анька чувствует в себе силу, которая перехлестывает ее через край, но пока не только не умеет распорядиться этой силой, но и не умеет назвать эту часть своей природой. И пока эта сила довлеет над Аней.