Антон Ботев - Т-390, или Сентиментальное путешествие по Монголии
— Слон на g4. А вот то, что там мебель двигают, это что значит? Это в той точке?
— Ну да. Это наши обобщенные враги мебель двигают. Взял пешку.
— Взял слоном на f3. А кто у нас враги? Монголы?
— Ну, монголы тоже враги, но не обязательно они. Монголы конкретные враги, а я говорю про обобщенных. Взял слоном ферзя.
— И чего?
— Ну как чего. Я же говорю — в небе находится обобщенный образ врага.
— Почему в небе?
— Ну смотри. Степь широкая?
— Да. Погоди — пешка d6 берет на e5.
— Широкая как что?
— Как стол.
— Нет, стол широкий, но маленький.
— Тогда как океан. Ходи давай.
— Мало. Еще шире.
— Ну тогда как степь, куда уж шире. Ты ходить будешь?
— Сc4. Нет, размеры степи ограничены степью. Я говорю про обобщенную степь. Она должна быть безбрежная.
— Не знаю тогда. Сдаюсь. Нет, а в партии не сдаюсь. В партии Кf6.
— Как небо! Как небо она широкая. Фb3.
— А-а!
— Вот. В этой степи обитают монголы. В нашей конкретной степи обитают конкретные монголы, а в абстрактной степи обитают абстрактные монголы. Как у степи нет края, так и у неба нет края, потому мы и не видим эту точку.
— Погоди. Фe7. У степи же есть край.
— Ну хорошо. Как мы не видим монголов, так мы и не видим точку абстрактного врага.
— А как же мертвая голова?
— Самого монгола мы же не видели? Видели только его голову. Так и ту самую точку мы тоже не видим. Видим только ее отблеск. Или видим ее, но самым краешком глаза, так, что и не понимаем, что такое мы видим. А это, оказывается, обобщенный враг. Да, вот тебе Кc3.
— А-а. А точку обобщенного друга мы видим? с7 — с6.
— Тоже не видим. Сg5. Мы же не видим тут вообще никого, только сами себя. В своем соку варимся потому что. Столько тут катаемся, туда-сюда, а кроме самолетов ничего не видели.
— Как это не видели? А тетя Валя? b7 — b5.
— Какая тетя Валя?..
— Ходи давай.
Алеша проснулся, когда Коля снова вызвал пчел. Вернулись с вечернего вылета Маша с Галей, все пошли в кают-компанию.
Вечерний вылет Маши с Галей был не боевой, они только покружились вокруг «Каччхапы», для моциона и чтобы не растерять форму. Опасно было отлучаться далеко от корабля, где-то в степи пряталась монгольская армада. Приказ из штаба все не приходил, бронеаэродром шел малым ходом по направлению к штабу дивизии.
Шофер Коля спал, ругался, плакал, угрожал, плевался, скрежетал зубами, сжимал кулаки. Во сне он точно решил сбежать. Солнце заходило за горизонт, как раз туда, где находился обобщенный образ врага. Или обобщенный образ друга, Коля никак не мог понять точно.
13. Набег монголов
Сотник Менге был хорошим следопытом. Спешил домой. В удачном набеге захватил много богатой добычи.
Пришел в стойбище. В стойбище никого. Все юрты собраны, ничего не осталось. Только юрта номер пять стоит и показывает отстающим, куда основные войска ушли. На запад-северо-запад ушли, такая инструкция была. Раз юрта номер пять осталась, а ничего не осталось — искать начальство на западе-северо-западе.
Вошел Менге в юрту. Думал, есть чего внутри. Может, какие дополнительные указания.
Нет, пусто внутри, ничего не оставило начальство. Ну что ж — надо догонять. В задумчивости стоял Менге в пустой юрте, думал, чесал подбородок.
Снаружи ветер свистит, солдаты стоят, не расседлываются, понимают, что скоро ехать. С коней слезли, играют в ляпки, прямо как дети. Ноги затекли потому что, надо размять.
Захотелось Менге тоже размяться, вышел из юрты вон. Видит — солдаты столпились кучкой, чего-то рассматривают. Заметили Менге, расступились. Остался посреди кучки Молодой Архар. Еще Старый Архар есть, он лысый, а молодой ни одного волоса не потерял.
— Менге! — доложил Молодой Архар. — Ветер бумажку по степи прикатил!
— Давай сюда.
Посмотрел — записка какая-то, русскими буквами писана.
— Когда прикатилась?
— Только что.
— Полезная вещь!
Молодой Архар весь расцвел. Нечасто про него говорят, что он что-то полезное сделал. Старается, но молодой еще. Глупый.
Старый Архар на него с завистью посмотрел.
Менге был хороший следопыт. Он размышлял:
— Ветер не менялся. Но и не так долго дул, чтобы успеть принести записку из русского штаба. Значит, записка оставлена в степи. Тут, значит, русские где-то в степи есть. Деревень в той стороне нет. Значит, скорее всего, войска. Надо бы разведать. А если вдруг корабль проехал, должны остаться следы. Захватим корабль, привезем много добычи, пленных, вернемся с честью. Надо, значит, двигаться против ветра и смотреть следы.
Спрятал записку в шапку и приказал двигаться против ветра и смотреть следы.
Старый Архар обиделся. Он по-русски умел читать, только Менге его все равно не спросил. Накарябано небрежно, видно, что ребенок писал. Богатая добыча будет, если ребенка найдут. За ребенка большой выкуп можно получить.
Помочились, поехали быстро. Все на кобылах едут, потому что жеребцы на ходу мочиться не умеют. Если б умели, на жеребцах бы ездили, а так на кобылах, чтоб не задерживаться в пути.
А хорошие волосы у Молодого Архара. Жесткие. Такой ветер, а они как приклеенные.
— Эй… там что-то клубится на горизонте… — сказал рядовой Гриценко, стоящий на вышке.
Его никто не услышал.
— Эй! — закричал он, — там пыль столбом стоит!
Все давно привыкли к глупым шуткам рядового, и не обратили внимания.
— Монголы, я вам говорю! — Заходился Гриценко. — Ну правда монголы.
Вышел капитан с биноклем.
— Что, Гриценко, опять монголы?
— Ну посмотрите хоть вы, капитан! Сзади по курсу.
— Хорошо, я посмотрю, — сказал капитан, приставляя к глазам бинокль, — но вы, Гриценко, молитесь, чтобы это оказались монголы, а не какие-то там…
— Пусть это окажутся монголы! — тихонько прошептал Гриценко.
И это оказались монголы.
— Полный вперед! — заорал капитан.
Монголы приближались стремительно. Не успел рядовой Гриценко слезть со своей вышки, как они уже скакали рядом, гикали и собирались взять «Каччхапу» на абордаж. Несколько стрел попало Гриценке в бронежилет, пока он спускался.
Земля тряслась от топота копыт и летела пыль, застилая солнечный свет. Монголы скакали как ветер, монголы сами были ветром, и это не пыль застилала солнечный свет, а монголы застилали солнечный свет. Хотя монголы были и солнечным светом тоже.
Внизу боцман бегал по палубе и кричал:
— Арсенал! У кого, блядь, ключи от арсенала! Почему я не могу их найти, когда они нужны! Какая сука спрятала ключи!
Матросы не признавались. Они стеснялись боцмана. В арсенале они сделали тайный штаб, оборудовали его, повесили карты, красные занавески, китайские колокольчики, зеленую лампу, рисунки собственного изготовления, и иногда собирались там и читали друг другу свои стихи. Оружие они предварительно спрятали в кубрике.
Боцман всё бесновался.
Дэн вытащил свою берданку, которой чуть не подбил самолет. Глядя на него, матросы мало-помалу подоставали ружья, пулеметы, автоматы и пистолеты. Без оружия остались только боцман, штурман, капитан и Алеша.
Капитан спустился в свою каюту и вытащил из ящика стола свой револьвер. Вечера не проходило, чтобы капитан не разбирал свой револьвер, не чистил его. «Ну вот ты и пригодился», — произнес капитан даже с какой-то нежностью.
Кок Афанасий принес с камбуза три ружья и дал их боцману, штурману и Алеше.
— Держите, — сказал Афанасий. — Но не забудьте, как постреляете, вернуть.
Вооружившись, все начали стрелять по монголам. Но монголы двигались так резво, что попасть в них не было решительно никакой возможности. Беспорядочная пальба не принесла экипажу никакой выгоды.
Маленький радист спрятался в радиорубке под комодом и обильно потел.
Монголы тем временем поравнялись с «Каччхапой». Некоторые пытались прыгать на корабль со своих кобыл, но соскальзывали с обитых железом бортов, падали, снова взбирались на лошадей и продолжали погоню. Самым неутомимым был молодой Архар. Он упал четыре или пять раз.
Из иллюминаторов за попытками монголов прыгнуть наблюдали Хрюша, Степашка и прочие, и показывали на них пальцами. Бабушка говорила, что так делать неприлично, но время от времени забывалась и тоже показывала пальцем на монголов.
В кильватере шофер Коля отчаянно вихлял, сбрасывая с грузовика наседающих кочевников. Однако паре человек все-таки удалось удержаться, и они подползали к Коле с ножами в зубах.
Коля улыбался им как родным, так, что запасному шоферу Виталику пришлось отобрать у него руль и управлять грузовиком самому.
Видя, что на абордаж корабль взять не удастся, монголы стали кидать лассо. На гладкой, как степь, палубе одиноко стояла мачта — вокруг нее и затянулось разом несколько веревок.
