Сильви Тестю - Небо тебе поможет
— На помощь! Не трогайте мой нос! Я ударю вас палкой.
Я говорю не важно что и не важно о чем. Я угрожаю. Едва держусь на ногах. Я хочу так или иначе уйти отсюда. Покинуть этот ад!
— На помощь!
Они не дадут мне уйти! Они похожи на космонавтов. Я сейчас рассыплюсь. Слышу их приказы, которые следуют один за другим и на которые я никак не реагирую.
— Ты успокоишься!
— Поднеси руки вот так ко рту!
— Дуй же!
— Дуй, черт возьми!
У меня почти пропал голос.
— На помощь!
Что это за рефлекс? Из последних сил собираю волю в кулак. Вперед! Что есть мочи отталкиваюсь ногами, отталкиваюсь палками. Я пройду через их преграду. Будь что будет. Я бросаюсь на своих врагов.
Уворачиваюсь от обидчика в красном. Уворачиваюсь от обидчика в черном. Ускользаю от белизны, которая пытается меня удушить. Уворачиваюсь от бури, скачу галопом, как лошадь. Налегаю на палки. Двигаю лыжами. Лечу напрямик, не зная куда. Я должна делать все быстро. Сообщники удаляются. Я их обогнала. Ничто не может меня остановить. Я несусь очень быстро.
Сообщники меня зовут:
— Сильви! Сильви!
— Сиви! Сиви!
— Не напрямик! Направо! Направо!
Мне повезло. Я не услышала указаний сообщников. Я поехала направо. Если бы я их услышала, я поехала бы прямо. Если бы я поехала прямо, то упала бы с высоты сотни метров в пропасть.
В сплошной белизне появилась тень.
В белизне обозначился контур.
Бар.
Я бросила лыжи, палки. Кинулась в бар. Мои пальцы и нос почти отмерзли.
Жером и мой парень догнали меня. Они были вне себя. Это могло бы плохо кончиться по моей вине. Я делала все наперекор здравому смыслу.
Я равнодушно позволила им выкрикивать свои упреки в горном баре-ресторане. Смотрела на огонь в камине. Повар готовил обед на гриле. Теперь мне на все было наплевать. Я вернулась в тепло. Вокруг были люди. Они пили чай и горячий шоколад. На них были розовые, желтые и красные комбинезоны. У них были румяные лица.
~~~
А может, лучше в феврале? Снова задаю себе этот вопрос. Нет уж. После восьми недель съемок для меня будет счастьем даже отдых в горах.
Я закрываю свой ежедневник.
Часы видеомагнитофона показывают 11:30. У меня есть почти два часа, потом Оскар может обидеться. Самое время убрать квартиру.
Чтобы не так скучно было, включаю телевизор. Идет передача. «Кто может ответить на вопрос: сколько же отрывных листков содержит рулон туалетной бумаги?»
Невероятно: один из участников викторины знает ответ. Он выигрывает сто евро.
Длинный хобот пылесоса уже наготове. Точным движением ноги включаю мотор.
Мой пес Тьяго тут же принимается тявкать, как одуревший. Не обращаю внимания: для него это своего рода ритуал. Обычно эта тварь хранит молчание, но тут же начинает биться в истерике, как только заработает пылесос. Пес его боится. Храбрость возвращается к нему, только когда агрегат выключен и закрыт в шкафу. Тогда пес тыкается своим мокрым носом в дверцу шкафа, делая вид, будто ему совсем не было страшно, а как раз наоборот — его боялся пылесос. Серый хобот заглатывает клочки собачьей шерсти и крошки хлеба с ковра, проверяет щели между дощечками паркета. Ничто не ускользнет от моего острого глаза во время уборки.
Стучат?
Прислушиваюсь. Смотрю на время: еще даже часа нет. Выключаю пылесос. Да, теперь отчетливо слышу, что барабанят в дверь моей квартиры.
У входной двери нет глазка. Она такая толстая, что «вместо глазка пришлось бы вставить подзорную трубу», — пошутил мастер, в свое время изготовивший двери для ювелирных магазинов на Вандомской площади, а потом сделавший и мою.
— Такие двери оснащают системой видеонаблюдения, — добавил он.
Вход в ювелирные лавки сторожат видеокамеры. У меня такой нет. Поэтому я не знаю, кто находится по ту сторону моей массивной двери.
— Кто там? — интересуюсь я.
Я сохранила эту привычку, спрашивать: «Кто там?». И всякий раз, когда я задаю этот вопрос, голос становится тонким, как у ребенка. Словно спрашивает писклявая маленькая девочка, которой мама тысячу раз повторяла:
— Никогда не открывай, пока не узнаешь, кто стучит!
Урок усвоен: теперь, двадцать лет спустя, я приклеилась к двери. Не открою, пока не узнаю, кто за ней.
— Это почтальон.
Все в порядке. Я узнаю своеобразный голос нашего почтальона.
Заказное письмо.
Мой пес согласился оставить пылесос, чтобы покрутиться у входной двери. Он пришел посмотреть, какого друга следует ему облизать с головы до пят. Тьяго — очень милое животное. Слово «милый» немного слабовато, когда речь идет о моей собаке. Этот пес — сама доброта. Он любит род человеческий такой любовью, на которую мы сами не способны. У него в голове только одна мысль — облизать всех, кто попадется. Как только кто-нибудь появляется на пороге, он тут же высовывает свой влажный розовый язык, чтобы измазать слюной драгоценный объект. Мой пес может сдрейфить при виде пластикового пакета, подхваченного ветром. Его терроризирует пылесос. Он падает от сердечного приступа при звуке захлопнувшейся от сквозняка двери. Но все же есть то, что его радует: люди, приходящие ко мне!
Хвост Тьяго виляет в такт его радости. Он хочет поцеловать почтальона.
У меня рефлекс: как только приоткрываю дверь, сразу же высовываю ногу, перекрывая животному возможность выскочить. Поза у меня при этом получается странная, вызывая недоумение у тех, кому открываю. На незнакомых гостей я всегда смотрю из-за двери изогнувшись.
Почтальон смотрит на меня. Я стою враскоряку. Одна нога на полу, другая — перед мордой Тьяго.
Почтальон опускает глаза. Он глядит на мою балансирующую в воздухе ногу. Замечает собаку, голова которой зажата между дверью и моей ступней. И говорит мне:
— Вы, как я погляжу, под надежной охраной. Жить одной в таком месте было бы полным безумием.
Поднятым пальцем он многозначительно указывает на крышу.
— Когда нет дождя… крыши домов Второго округа становятся проходным двором.
— Вот как? Проходным двором?
Всем своим видом жду объяснений. Я не уверена, что правильно его поняла.
— Да. Я имею в виду «крышелазов». Они прогуливаются по крышам, как другие по бульварам.
— «Крышелазы»?
Наверно, я не так поняла. Никогда не слышала такого слова.
— Да. Так их называет полиция.
— Полиция?
— Да. Наркоманы залезают на крышу, ловят там кайф. На крыше они чувствуют себя в безопасности.
— А… И что?
Жду продолжения. Чувствую, это не все, он хочет сказать что-то еще.
Взгляд мужчины становится проницательным, его улыбка сходит с губ.
— Наркотики стоят дорого…
— Да…
— Когда они обалдевают от наркотиков, они не могут найти обратный путь и тогда вламываются к людям. К примеру…
Его палец снова красноречиво устремляется ввысь….
— Ваша мансарда…
— А что? Окна там всегда закрыты!
Я говорю это, чтобы убедить его: проникнуть ко мне не так-то просто.
Он не согласен.
Наоборот.
Мои слова лишь подстегивают его. Он говорит громче.
— Они их выламывают! У этих людей нет совести.
— Ну да… Было бы глупо с их стороны усложнять себе жизнь, — бормочу я.
— Был случай, из одной квартиры они вынесли все, что только можно было вынести! Часто они убивают владельцев!
Мне нечего возразить.
— Знаете, это вообще не люди, а настоящие звери.
Тут я внутренне протестую. Не думаю, что мой пес выломал бы ставни, чтобы утащить что-нибудь. Он никогда бы никого не убил. Что же касается наркотиков, то он даже не знает, как они выглядят.
— Но вы не волнуйтесь. С вашей собакой вы под надежной охраной.
Почтальон протянул предназначенное мне письмо и квитанцию.
— Распишитесь здесь.
Расписываюсь. Розовый листок почтальон оставляет себе, белый конверт мне.
— Всего хорошего! — бросает он, спускаясь по лестнице.
Я закрываю дверь. «Крышелазы»?.. «Крышелазы»? — только этого мне еще не хватало… Я знала, что бродить по улицам, в метро, на паркингах, даже на открытых местах небезопасно. Однако о том, что можно подвергнуться нападению у себя дома, причем со стороны каких-то любителей прогуляться по твоей же собственной крыше, я и подумать не могла… От таких новостей у меня опускаются руки.
Смотрю на своего пса. Он разочарован. Ему не удалось облизать нашего друга-почтальона. Как же ему объяснить, что если кто-нибудь влезет к нам через окно, нужно насторожиться и зарычать? Как ему объяснить, что если кто-нибудь спустится с поднебесья в мою квартиру, то это — «крышелаз», который хочет меня ограбить и убить?
Я тяжело вздыхаю.
— Убери язык, — говорю собаке.
Пропылесосила весь дом. Перемыла всю посуду и почистила большое зеркало. Собираюсь включить стиральную машину и считаю, что заслужила мини-перекур: отдохну, развалившись на диване и скрестив ноги на столике.
